***
На следующий день бодренький Арсений встал посреди учительской комнаты и трубным голосом заголосил что-то про подъем и роту. Поначалу Антон хотел запустить в него чем-нибудь тяжелым, и лишь потом вспомнил, что имеет дело с почти ровесником. Пришлось тяжело вздохнуть и перевернуться на другой бок. Впечатлительный учитель ИЗО побежал фотографировать рассвет, Павел Алексеевич уныло побрел будить учеников, а Попову пришлось остаться будить комок из одеял и ненависти к людям. — Антон Андреевич, — весело позвал его Арс, присаживаясь на краешек кровати, — Анто-о-он Андреевич, — хихикая, этот взрослый, вообще-то, мужчина, легонько потряс парня за плечо, — Вам нужно вставать и идти с нами навстречу приключениям! — Приключения сами найдут меня, пока я буду лежать здесь, — пробубнил сгусток сна и недовольства в подушку. — Антон Андреевич, — уже откровенно смеясь, Арсений решил начать угрожать, — я сейчас сниму вас на видео и покажу это ученикам, если вы не встанете. Антон перевернулся на спину и уставился на брюнета заинтересованным зеленым глазом, слегка блеклым ото сна. — Здравствуйте, — умиленно заворковал мужчина, приосаниваясь и деланно кривляясь, надеясь поднять учителю настроение. — До свидания, — с той же интонацией прокряхтел блондин и накрылся одеялом с головой. Пришлось идти на крайние меры. — Я веду прямой репортаж из комнаты учителей. Здесь сейчас нахожусь я и Антон Андреевич, взрослый молодой человек, который зарабатывает себе на жизнь и платит налоги, — голосом выделяя последние слова, говорил Попов, смотря во фронтальную камеру. Повернувшись спиной к кровати Антона, он показал и его. — И он не хочет вставать и идти работать. А еще он скоро пропустит завтрак, если продолжит капризничать. — Я не капризничаю! — взвизгнул Антон, подскакивая на месте и злобно глядя на Арса, который так и покатился со смеху. — Я буду жаловаться! — Шаст уже и сам не знал, насколько всерьез он это говорит. Факт был в том, что он все-таки встал и, громко топая ногами, ушел умываться, а видео с растрепанным после сна Антоном так и осталось храниться в галерее учителя русского языка и литературы.***
Основная масса девчонок решила под предводительством учительницы физкультуры и Эдуарда Арабизовича (учителя рисования) отправиться гулять в Летний сад. Парни были не против отдохнуть от их кудахтанья, поэтому проводили до пешеходного перехода с поклонами (причем в прямом смысле. Из-за них сопровождающим учителям пришлось неловко поглядывать на стоящего невдалеке сотрудника полиции). И вот, толпа из мальчишек и трех учителей топает в первый в списке музей. От Большого проспекта, где находился их хостел, пешком до Кунсткамеры было только в путь. Павел Алексеевич следил за порядком в строю, все время покрикивая на кого-то из расшалившихся учеников, Арсений фотографировал все подряд в инстаграм и просто на память и наслаждался природой, а Антон все время оглядывался, будто что-то искал, засунув руки в карманы черной толстовки. Время от времени он делал ученикам замечания, от которых ребята еще довольно долго шли почти молча. Очевидно, авторитетом у них он пользовался. Совершенно отличным от того авторитета, которым обладал Попов, но каким-никаким. В музее оказалось действительно интересно. Ученики рассредоточились по первому этажу, рассматривая экспонаты. Повсюду стояли манекены древних людей в различной одежде, предметы быта и куча других интересностей. Арсений вертелся, аки волчок, все время восторженно восклицая и привлекая внимание ребят к разным вещам. — Антон Андреевич, — весело позвал он учителя, незаинтересованно разглядывавшего постер, висевший на очередном сегменте выставки. Шастун вяло глянул на него и снова отвернулся, — мы собираемся смотреть младенцев, — довольно странно слышать это от… ну, вообще от кого-либо, но не в Музее редкостей. — Вы с нами? Или тут еще будете? Вообще-то, он мог бы обращаться к Шастуну на «ты», как к большей части других учителей. Но, кажется, это была их начавшая зарождаться традиция, которую Арс хотел сохранить до поры до времени. — Иду. На третьем этаже всем стало неуютно. Повсюду находились склянки с частями детских тел и самими детьми, странного вида конечности и другие крайне неприятного вида вещи, залитыми формалином. Арсений поубавил свой энтузиазм и успокоился, тихонько рассматривая все вокруг, пытаясь не нарушать атмосферу негативного удивления, царившую в зале. Случайно его взгляд упал на Антона. — Антон Андреевич, — шепотом сказал Попов, подходя к нему, — с вами все хорошо? Учитель неуютно поеживался и настороженно осматривался по сторонам, бегло скользя взглядом по полкам и витринам. Кажется, ему было боязно находиться в помещении. На пару секунд Арсу стало даже смешно. Учитель, вгонявший в панику половину школы, гроза семиклашек и погибель одиннадцатиклассников… Учитель, от замечаний которого учеников пробирала холодная дрожь, заставлявшая тут же исправить свое поведение… Ну, в общем, вы поняли. Антон сейчас боялся находиться в одной комнате с этими штуковинами. — Абсолютно, — прошелестел Антон и накинул безразмерный капюшон на голову. — Может, если хотите, поднимемся с вами на четвертый этаж? Я бы посмотрел макеты лабораторий и карты с глобусами. А Пашка тут за старшего с пацанами останется. Антон молча пошел к лестницам, но Арсений точно чувствовал исходившую от него благодарность.***
Как оказалось, в Эрмитаж многие уже ходили, а те, кто не ходил, больше хотели поглазеть на природу и архитектуру, поэтому Зимний дворец, Русский музей, а также Государственный Эрмитаж вычеркивались из списка посещений. Прогулявшись по Университетской набережной, вся эта большая компания вышла к стрелке Васильевского острова и принялась ждать полуденного выстрела из пушки. Арсений вновь заметил за Шастуном странные метания. — Вы что-то ищете? — поинтересовался он между делом, делая несколько снимков Невы. — Ларек ищу, — пробормотал парень. — А мы отсюда точно услышим выстрел? Может, дальше пройдем? — Услышим, он громко стреляет, — уверенно заявил брюнет. — А зачем вам ларек? — Сигареты почти закончились, — недовольно цокнул языком Антон. — Так в центре запрещено курить. И ларьки тут только около метро, в основном магазины на цокольных этажах домов. Ничего-ничего, мы завтра поедем в Петергоф, по дороге затаритесь. Процессия заглянула в Военно-исторический Музей артиллерии, после чего направилась в магазин за продуктами. В хостеле обещали кухню, которой все постояльцы могли пользоваться бесплатно, так что договорились на то, что каждый придумывает себе что-то сам. — И как вы это все устроили? — вдруг проявил интерес Антон. — Деньги собрали, в смысле? — отвлекаясь от телефона, переспросил Попов. Шастун покивал, переминая пальцами в кармане последнюю неполную пачку сигарет. — Ну, родители скинулись на проживание, питание, проезд в Питер и обратно, в Петергоф, на походы в музеи… Все было рассчитано и собрано заранее давным-давно. Ты представить себе не можешь, сколько планировалась эта поездка, — гордо улыбнулся Арсений. Во всем этом действе немало и его заслуг. Антон одобрительно покивал головой и снова пошел гавкать на расшалившихся учеников. Вечером, когда все были накормлены и уложены по комнатам, педагогический состав отправился в кафе недалеко от хостела. — Мы так-то в школе не очень много общаемся… — главный активатор всего на свете начал разговор, когда все умостились за столиком, — Давайте хоть тут познакомимся, — он улыбнулся и обвел взглядом собравшихся. Учительницу физкультуры, недавно закончившую университет, звали Лена. Она бегала по утрам перед работой, закалялась и любила вышивать гладью. У нее были светлые, подкрашенные розоватой тоникой волосы, живые карие глаза и глубокие ямочки на розовых щеках. Паша был женат на хореографе Ляйсан, любил детей и свою работу (хотя всеми силами это скрывал от учащихся). У него был прямой взгляд и уверенный голос, чем обычно обладают люди, которым особо нечего скрывать. Учитель изобразительного искусства Эдуард Арабизович любил рисовать пастелью и принимать теплые ванны с ароматными бомбочками, являлся отцом-одиночкой и довольным жизнью человеком. — А это Арсений, — усмехнулся Паша, — Арсений — гей. Эдуард слегка поперхнулся от смелости заявления, а Антон почти впервые за время их посиделок подал голос: — Ничего, я тоже. Кстати, о нем. Больше всего Арсению было интересно, что же парень им про себя расскажет. — Снимаю квартиру близко от школы, живу с шикарным пушистым белым котом и терпеть не могу свою работу, — зеленоглазый отпил вина из бокала и отправил в рот ложку цезаря. Вообще, Антон оказался приятным в общении человеком. Он был тактичным, не говорил лишнего и часто вставлял забавные комментарии. — Слышал, ученики тебя просто ненавидят, — решился спросить Арсений. — Почему? — Я требую от них знания своего предмета и не ставлю себя с ними на равных, — просто сказал Антон, снова отпивая вина. Его щеки слегка покраснели от выпитого алкоголя, а еще он стал более разговорчивым и перестал прятать взгляд. О, поверьте, Арс был очарован. И этот румянец очень его… заинтересовал. В некотором смысле. — А поподробнее? — в разговор вступила и Лена. — Ну, — неопределенно махнул рукой парень, — например, я никогда не шучу на уроках, разве что легкий стеб. Не даю им расслабиться, они всегда в тонусе и знают мой предмет. Даже те, кто пишет работы на два, все-таки знают что-то. Когда вы шутите с учениками и рассказываете что-то о своей личной жизни, они приравнивают вас к себе, теряется грань «ученик-учитель». Мне это не нужно из этических соображений, а им это не нужно, потому что тогда они перестанут учить физику. Это была самая длинная реплика, которую все слышали от Шастуна. Что ж, рекорд замечен и оценен. Чтобы не испортить момент, Паша тоже решил поддержать беседу. — И комфортно тебе так? — Нет, — пожал плечами Шастун. — Задача учителя — учить детей, а не обустраивать себе комфорт. Мне достаточно общения с котом и друзьями, к чему заводить дружбу с учащимися? — Вообще, это правильно. Знаете, как неуважительно все относятся к ИЗО? — обиженно прокряхтел Эдуард и принялся в красках расписывать все проделки детей на его уроках. Арсений поймал взгляд Антона и захихикал, прикрывая глаза ладонью. Шаст поддержал его веселье по поводу искреннего возмущения их товарища, доказывая свое игривое настроение трясущимися от смеха плечами. На улице похолодало, это особенно чувствовалось после теплого помещения кафе. Лена с Эдуардом, близко наклоняясь друг к другу, что-то с энтузиазмом обсуждали, а Паша болтал по телефону с женой, поэтому Арсению оставалось лишь обратить внимание на еще одного своего соратника. Антон снова засунул руки в карманы и медленно шел немного позади, уставившись взглядом под ноги. Кажется, его слегка развезло. — Антон Андреевич, а что же вы так много выпили, коли не умеете? — посмеиваясь, спросил Попов, беря парня под локоть. — Ой, да насколько ты меня старше? — стрельнув в мужчину глазами, спросил Антон. — Мне тридцать три, а тебе двадцать семь. Считайте сами, вы же физик, — умно изрек Арсений и задумчиво уставился вдаль. Они прошли мимо набережной реки Фонтанки и прошлись по Аничкову мосту. — Красиво здесь, — вздохнул Антон, осматриваясь. Свет фонарей отражался на спокойной речной глади, а величественные фигуры грифонов загадочно темнели в вечерних сумерках. Арсений крепче ухватился за локоть блондина, чтобы тот ненароком не перевалился через ограду. Шаст неожиданно обернулся на брюнета и, немного пораздумав, сказал: — Ты тоже красивый. — Спасибо, — улыбнулся Арс. — Мне нравится, как блестят твои глаза, — да, Антон ему нравился, так почему бы не позаигрывать с ним. Уже с утра, встав немного раньше будильника, Попов обнаруживает в инстаграме Павла Алексеевича слегка размытую фотографию, на которой два парня держат друг друга под локоть и разговаривают, смотря друг другу в глаза, окутанные волшебной ночью Санкт-Петербурга. Он видит на ней отметки «нравится» от многих его учеников, но кричать на друга совсем не хочется. Немного подумав, мужчина два раза кликает на фото, и всплывшее белое сердечко служит знаком поставленного лайка.***
По дороге в Петергоф ученики закупаются сладостями, а Антон бежит в маленький ларек, чтобы не покупать сигареты при учениках. Арсений почему-то идет с ним. Они входят в темное помещение, где яблоку негде упасть, и Шастун быстро просит: — Белый кент, пожалуйста, — доставая кошелек. После этого они возвращаются в гипермаркет, но Антон просто останавливается у касс и ждет остальных. — А не проголодаешься, а? — нахмурившись, интересуется Попов. — Дорога длинная, да еще и там сколько будем. Ты и так вон дрыщ. Антон пожимает плечами и качает головой, не двигаясь с места. Арсений все же берет про запас несколько бутылочек йогурта и каких-то булочек с творогом, чтобы накормить этого раздолбая, когда он все же захочет есть. В автобусе Лена выступает в роли экскурсовода. Оказывается, ее знания в истории Санкт-Петербурга довольно глубоки. Она рассказывает немного про остров Котлин, Финский залив и историю возникновения самого Петергофа. Арсений, хотя знает все эти экскурсионные речи наизусть, все равно внимательно слушает и заставляет слушать учеников тоже, чтобы окультуривать их умы. Паша на самом последнем ряду автобуса учит Эдуарда играть в покер на раздевание, а Антон мрачно смотрит на спины детей, раздавая замечания направо и налево. — Слушай, а ты никогда не задумывался, что мог бы все-таки стать немного ближе к ученикам? — тихо спросил Арс, присаживаясь рядом с парнем, пока ребята вели себя относительно спокойно. — Нет, зачем? Как многословно, спасибо. В Петергофе красиво. Попов был там раз семь, но все равно очень красиво. В будний день по парку толкалось не так много туристов, как в выходные, но галдеж все равно стоял неприятный. — Предлагаю быстро посмотреть главные фонтаны и уйти вглубь, где поменьше народу, — предложил Арсений, принимаясь усиленно щелкать затвором на фотоаппарате. Через несколько десятков снимков Арс наконец вспомнил, что у него на жестком диске и без этих снимков сотни и тысячи фотографий Петербурга, так что снимать сейчас нет смысла. Оглядевшись вокруг, мужчина нашел себе новую модель. Антон рассматривал, как над фонтаном зависла радуга, созданная из солнца и летящих во все стороны брызг. Попов сделал несколько фотографий и клятвенно пообещал себе не ставить получившиеся фото на рабочий стол. Вокруг все зеленело: живые изгороди и кустики понатыканы повсюду. Под ногами слегка хрустело покрытие, которым посыпали дорожки. Через некоторое время Арсений снова вернулся к своей модели. Шаст отвлекся на какую-то птичку, прыгавшую рядом с ним. В его волосах запуталось солнце, и весь он был такой хрупкий и красивый, так странно смотревшийся рядом с этой маленькой птичкой, имея огромный рост. — Андреевич сегодня не валит, — услышал Арс откуда-то сбоку. — Настроение у него, что ли, хорошее? Я почти не чувствую, что он втайне хочет нас всех замочить. — Почему же втайне? — улыбаясь, мужчина обернулся к группе парней и заговорщическим шепотом начал вещать: — Он этого и не скрывает. Процессия углубилась в парк, и вскоре они почти совсем отдалились от остальных посетителей. Девочки делали селфи на фоне неба, а некоторые быстро нашли выход к заливу и фотографировались у камней на мелководье. Арс вспомнил, как сам лазал по этим глыбам и пачкал кроссовки в грязи, когда неудачно соскальзывал с гладкой поверхности. Паша пошел следить за детьми у воды, Лена и еще несколько особо активных ребят отправились побегать, а Арсений с Антоном лениво наблюдали за оставшимися учениками, предпочитавшими побродить среди зелени. Наигравшись в фотографа, Попов тихо приблизился к Шасту со спины и легонько брызнул на него, зачерпнув ладонью воды из слабо работавшего фонтанчика. Антон, выскользнув из каких-то своих мыслей, ошалело на него посмотрел. — Ты чего? — до комичного удивленно спросил он, выпучив зеленые глазищи. — Антон Андреевич, — весело начал Арс, — А почему вы думаете о чем-то, а нам не рассказываете, о чем? — и захихикал, стоя, все еще наклонившись к чаше фонтана, опираясь на него рукой. Он смотрел сверху вниз на собеседника и вовсе не ожидал подвоха. Зря, как оказалось. Засмотревшись в глаза цвета тины в Финском заливе (а вы что думали? У учителей русского языка и литературы всегда поражающие своей красотой сравнения), он пропустил момент, когда Шастун резко нагнулся и хорошенько облил Арсения по ногам, чтобы не задеть фотоаппарат. Попов быстро отдал аппарат проходившему мимо старшекласснику и послал физику ответку. Однако по глазам нахмурившегося учителя он понял, что сейчас придется драпать. Чего Арсений не ждал от этой поездки, так это того, что уже на третий день он будет гоняться с нелюдимым преподавателем физики вокруг фонтана и брызгаться водой, причем прямо на глазах бывших поблизости ребят. Но это случилось, и если бы Арс сказал, что ему не понравился исход событий, он бы стопроцентно точно соврал. В инстаграме Паши появилась новая фотография. И, кажется, еще в профилях нескольких учеников. И еще за ужином, который пришлось устраивать в автобусе, брюнет услышал совсем тихие перешептывания учеников из переднего конца салона: — Никогда не видела, чтобы Андреевич смеялся. — Педики они, говорю вам, — заржал тот же Семенов. Арсений сделал себе мысленную пометку понаставить ему лишних запятых в диктанте. Жаль, что он был слишком честным человеком для таких вещей. — Ну и что? Если это заставляет даже такого человека, как Антон Андреевич, измениться в лучшую сторону, то это здорово, — с философской интонацией произнесла Марина. Во-о-от, хорошая девочка. Ладно уж, натянет он ей эту четверку в четверти. — Тем более, что для нас в этом тоже есть плюсы. Вдруг нас перестанут валить на физике? Арсений посмотрел на Антона, который выглядел уныло, пялясь в темноту и проплывающую дорогу за окном. Мужчина поднялся со своего места рядом с Пашкой, уже заснувшим, привалившись к стеклу, и пересел к нему. — Голодный, небось? — хмыкнул он, ставя рюкзак к себе на колени. — Еще бы, целый день ничего не ел. Вот, хоть я о тебе подумал. Шаст странным взглядом окинул покупки в его руках. — Это… для меня? — Да. Ешь уже, а то умрешь с голодухи, — и, впихнув все в тонкие руки, унизанные бренчащими побрякушками, пересел обратно к спящему другу.***
— Антон Андреевич, ну пожалуйста, — канючил парень. — Отвали, Гаршенков, — отмахнулся Шаст, заваривая себе кофе. — Ну Антон Андреевич, ну когда еще такой шанс будет? Разве вы не понимаете? — казалось, десятиклассник сейчас упадет на колени. — Я понимаю только то, что ты меня достал. Арсений проходил мимо кухни хостела, чтобы проверить, все ли обедают в своих комнатах, когда случайно подслушал этот разговор. Он задержался у арки, служившей проходом из гостиной в кухню, и приблизился к паре. — Что-то не так? — Я хотел пригласить Марину на свидание… — Гаршенков стушевался еще больше оттого, что о его просьбе будут знать теперь два учителя, а не один. — Ну, погулять по центру, романтика… А Антон Андреевич меня не отпускает. Говорит, что опасно, — обиженно закончил он. — Антон Андреевич, — обворожительно улыбаясь, Арсений облокотился на столешницу и попытался наклониться так, чтобы заглянуть мужчине в глаза. Антон потупил взгляд еще больше, усердно размешивая сахар в кружке, — может, мы найдем компромисс, который поможет нам выйти из этой ситуации? — мягко говорил он, пытаясь поймать взгляд ярких зеленых глаз. — Какой, например? — устало вздыхая, поинтересовался тот. — Мы могли бы выступить в роли сопровождающих Марины и Глеба, — пожал плечами Арс. — Такое себе двойное свидание. Антон посмотрел на него так, что стало понятно, как сильно он против этой идеи. Шастун не одобрял перехода грани между учеником и учителем, а это был еще какой переход. — Ну, Анто-о-он Андреевич, — с интонацией, с которой недавно выпрашивал разрешения Гаршенков, запросил Попов. — Или вы не хотите прогуляться со мной в роли сопровождающего? Я могу заменить себя Павлом Алексеевичем. Не думаю, правда, что его жена это одобрит… — с энтузиазмом распевал брюнет. — Да понял я, понял, — буркнул Шаст. — Иди зови свою Марину, чтоб через десять минут у выхода. Арсений ликовал. Он искренне хотел наладить отношения между Антоном и учениками, потому что это, возможно, значило бы, что он полюбит свою работу. А это, ну… здорово. Наверное, да.***
Марина, хотя и была в довольно экстренной ситуации, все равно опоздала на пять минут. Несмотря на то, что вариантов, куда пойти, была огромная куча (эй, это центр Петербурга, здесь ого-го куда можно сходить), все равно решили пойти в Летний сад. На подходе к нему Арсений начал зачитывать наизусть стихотворение Ахматовой.Я к розам хочу, в тот единственный сад, Где лучшая в мире стоит из оград, Где статуи помнят меня молодой, А я их под невскою помню водой.
— Ну, забор тут действительно красивый, — одобрительно покивал Антон. — Ага, забор. Ограда, сказано же. Парочка влюбленных быстро отделилась от них и застряла прямо на входе, рассматривая огромный пруд с утками и грациозными белыми лебедями, словно вышедшими из того же стихотворения Анны Андреевны. Арсений взял у них номера телефонов и обещание позвонить ему, как засобираются уходить. — Будем культурно просвещаться, да? — недовольно спросил Антон. — Угу-у, — рассеянно промычал Попов, выискивая взглядом магазинчик с путеводителями. Они медленно пошли по аллее, с тихим восхищением разглядывая все вокруг. — Эх, сюда бы сейчас Лену, она бы рассказала что-нибудь интересное… — со вздохом пробормотал Шаст, привычным жестом засовывая руки в карманы. — Для этого Лена нам не нужна, — с той же легкой рассеянностью, вызванной радостью от возвращения в родные места, произнес Арсений, — про Летний сад я тоже могу рассказать. И он начал рассказывать. О том, какие ландшафтные работы производились, как почву подготавливали для посадки деревьев, про сооружение первых фонтанов и о появлении в саду первых статуй. — Откуда ты столько знаешь? — спрашивает Антон, когда они выходят на площадь с очередным фонтаном. — Моя мама училась здесь недалеко в университете имени Герцена. Прогуливала тут пары, — с приятной ностальгией вспомнил Попов. — Смотри, киоск. Пойдем, хочешь мороженку слопать? Они все-таки купили путеводитель, после чего пошли фотографироваться с самыми красивыми статуями. В инстаграме Арсения появилась фотография со статуей «Юность», а в профиле Шаста теперь красовался снимок с «Минервой». Еще Антон показал фотографии своего кота, действительно очень белого, пушистого и красивого. Он также пригласил Арса в гости, чтобы показать кошака вживую и напоить чем-нибудь из своей большой коллекции чая. — Антон Андреевич, — вдруг Арсений вспомнил об одной мелочи, — а не дадите ли вы мне свой телефончик? — на самом деле, он действительно боялся отказа. То, что Антон согласился на прогулку, вовсе не значит, что он всерьез воспринимает это как свидание. — Фух, я думал, ты не попросишь, — с облегчением выдохнул парень. — Ты должен был сделать это перед первым свиданием, а не во время него, вообще-то, — и сам забил в телефон Арса свой номер. К концу прогулки Антон, смущаясь, разрешил взять себя за руку. Купив, наконец, мороженое, они наслаждались холодным лакомством и болтали о своей повседневной жизни так увлеченно, что вовсе не заметили идущих навстречу Марину с Глебом. Когда взгляды всех четверых встретились, без слов было решено просто разойтись в разные стороны, будто никто ничего не видел. К вечеру они, пройдя по набережной реки Мойки, вернулись в хостел. Глеб, неловко клюнув Марину в губы, пошел благодарить Антона за оказанную возможность, а Арс пошел к Пашке. — Паш, — прошептал он, заглянув в комнату и проверяя, не спит ли его друг. Тот листал социальные сети, валяясь в темноте под одеялом. — Рассказывай, как там ваше свидание прошло, — главный народный шиппер приготовился выпрашивать фотографии, чтобы выложить в сеть. Попов залез на второй ярус кровати и принялся взахлеб и в красках рассказывать о прошедшем дне. Оставшиеся дни пролетели быстро. Детей носило туда-сюда, они хотели посмотреть и увидеть буквально все. Крестовский остров. Ребятня тратила выданные родителями деньги на экстремальные аттракционы, заставляя Пашу с Леной в панике бегать по всему острову и следить, чтоб никто не расшиб себе голову. Эдуард, предусмотрительно захвативший с собой мольберт, сел на скамеечку и принялся рисовать. А Арсений, хихикая, предложил Антону покататься на детском паровозике. Ну, они покатались, да. Пятилетки даже разрешили Антону пару раз нажать на гудочек в локомотиве. Исаакиевский собор. В относительной тишине слышались голоса экскурсоводов, говорящих на разных языках. Собор поражал величественной красотой и дороговизной. Арсений шептал Антону, которому приходилось слегка наклоняться (ох уж эта разница в росте), факты про строительство собора и некоторых частей из его убранства. В какой-то момент мужчина подтянул его под купол, заставив встать на какое-то особенное место. — Посмотри вверх, — благоговейно посоветовал он. Шастун задрал голову и увидел маленького голубя в самом центре купола. — Встань точно под ним и загадай желание, — дал установку Арс. Антон загадал, чтобы Арсений не передумал встречаться с ним после возвращения в Москву. Мариинский театр. Как выяснилось, Антон совершенно не мог вытерпеть несколько часов на одном месте. Высидеть «Марафон Рахманинова» для него было просто пыткой. Если симфонический оркестр он еще как-то выдержал, то на Первой симфонии начал сдавать. На Мюнхенском филармоническом оркестре он порывался встать и выйти в туалет, чтобы выкурить хотя бы одну сигарету. Арсению пришлось, оглядываясь на своих учеников, в окружении которых они сидели, осторожно положить голову ему на плечо, обнять за живот и закинуть ногу на коленку. Оставалось надеяться, что в темноте этого никто не увидит. Зато Антон перестал порываться уйти. Океанариум. В океанариуме дети разбежались смотреть на рыб, а Арсения Шаст потянул глазеть на тюленей. Они сидели на скамеечке в ожидании начала кормления, обсуждая, хотели бы они завести ручного тюленчика. — Он бы жрал слишком много рыбы, — нахмурился Антон, недовольный тем, что им пришлось так рано сюда прийти из-за дешевых с утра билетов. — То есть кроме этого тебя ничего не смущает? — захихикал Арс, наблюдая за очередным прыжком симпатичного существа. Антон наблюдал за другим симпатичным существом, которое пялилось на тюленя.***
Через какое-то время Арсений вообще потерял совесть и вовсю пытался ухаживать за Антоном прямо перед учениками. Во время прогулки по Кронштадту он купил вафли на двоих и пытался кормить жутко красного учителя с рук. — У меня теперь есть мечта, — смущенно смеясь, сказал Шаст так тихо, чтобы ненароком не перебить экскурсовода, — хочу, чтобы кто-то раз в неделю кормил меня такими же вкусными вафлями. Арсений широко улыбнулся ему, довольно наблюдая за тем, как этот хуманизированный хомяк жует за обе щеки. Он правда надеялся, что вскоре местоимение «кто-то» заменится на имя «Арсений». А еще он купил Антону цветы во время их общей прогулки по Невскому. Пашка снова сделал фото и прислал его жене, а Марина, пропитавшаяся особой любовью к этим двоим, сделала фото. Просто так, на память. Так подошел к концу последний, седьмой день пребывания в Санкт-Петербурге.***
В автобусе царила немного тухлая атмосфера. Покидать красивейший город на Неве никому не хотелось. Особенно Антону, который изводил себя размышлениями. Ему казалось, что по приезде в столицу магия рассеется и все вернется на круги своя. Дети вели себя тихо. За эти семь дней они как-то совсем сблизились, стали более дружными одноклассниками, да и к учителям отношение стало немного другое. Хотелось дать им отдохнуть после семи дней пристального наблюдения за безопасностью ребят. На первой остановке Антон, выйдя на улицу, понял, что забыл перед отъездом купить сигареты. Он рассеянно похлопал себя по карманам и приготовился стрелять у кого-то из учеников или втихую просить у Пашки, когда Арс постучал его по плечу. — Я подумал, что ты опять прослепошаришь ларек, так что вот, держи, — и протянул ему пачку белого кента. Шастун с благодарностью заглянул в голубые глаза. Под конец поездки все спали друг на друге, а в салоне стоял храп. Правда, в какой-то момент водитель поднял всех и заставил горланить песни, угрожая тем, что сейчас сам заснет. Выходя из теплого автобуса в холодную ночь, все неприязненно ежились. Учеников разбирали родители, а некоторые уходили сами, обещая отписаться учителям по приходе домой. Арсений поморщился от низкой температуры, думая о том, как сейчас еще придется ехать до дома на метро. На глаза попался Шастун, который, кажется, жил недалеко. Парень выглядел расстроенным, он уныло вынимал свой чемодан из багажного отделения и вяло оглядывался по сторонам, будто выглядывал кого-то. — Тош, — окликнул его Арсений, зевая, — слушай, ты ведь тут рядом живешь? — он подошел к нему и привалился к автобусу, теперь уже зелененькому, чувствуя себя Пашей. — Да, — казалось, Антон удивился подошедшему к нему Попову. — У тебя есть диван какой-нибудь или типа того? Вообще не хочу сейчас на метро до дома переть… — недовольно прохныкал Арс, сонно кутаясь в ветровку, — Может, постелешь на коврике? Я согласен спать у тебя в ногах. Шаст рассмеялся, и в его смехе почему-то слышалось облегчение. — Найдем что-нибудь, — улыбаясь, закивал он, забирая и чемодан Арсения тоже. — Пошли еще в круглосуточный зайдем, я тебе с утра блинов сделаю. — Пошли. Магия Санкт-Петербурга, конечно, развеялась, зато вот магия Москвы только начала вертеться вокруг их пары. И все у них будет хорошо. А Арсений станет первым человеком помимо Антона, которого полюбит его кот.