***
Юлин подъезд встретил Дину темнотой и едким сигаретным дымом. На подоконнике третьего лестничного пролета сидела пара парней. Их смех Чейни услышала ещё до того, как поднялась на этот этаж. Они замолчали, когда Дина тихо, почти бесшумно прошла мимо, лишь бросив беглый взгляд на того, что затянулся, от чего его лицо осветил слабый огонек на конце сигареты. Девушка уже поднималась дальше, когда услышала свист в свой адрес. Буркнув себе под нос что-то вроде: «Серьёзно, блять?!», она продолжила свой путь, уже не слыша смеха вслед. В голове появился навязчивый вопрос, и подозрение никак не хотело оставлять Дину в покое, пока она не ответит сама себе. Почему она как подорванная подскочила посреди ночи и помчалась решать Юлины проблемы с алкоголем? Наверное, дело в дружбе. Но если бы Киви хотела, то могла позвонить кому угодно. У нее прекрасные отношения со Славой. Они вдвоём громко смеялись на последней вписке, сидя в обнимку. Дина невольно усмехнулась, когда сцена аналогичного разговора Юли с Карелиным возникла в её голове. Он бы либо ничего не понял, потому как сам был пьяным в дрова, либо просто послал бы девушку за звонок в столь позднее время. Чейни решила, что её знакомая ещё не до конца позволила спиртному атрофировать мозг, и даже не в самом трезвом состоянии способна составлять неплохие логические цепочки. Киви была уверена: Чейни не откажет. Приедет. Так и вышло. Разбираться с причинно-следственными связями Дина будет позже. Сейчас у неё есть другое развлечение, если можно так сказать. Звонить в дверь пришлось долго. Палец побелел от вдавливания кнопки звонка. Быть может, все это было пьяной шуткой, и Юля уснула за кухонным столом, подле которого валяется множество пустых бутылок. Чейни пнула дверь, и изнутри квартиры послышались ругательства. Взъерошенная Юля в сером свитере до колен с голыми, босыми ногами выглядела, как потерянная маленькая девочка. Дина захотела сгрести ту в охапку и, затащив в ванную, пихнуть головой под холодную струю воды, заставляя протрезветь. А после — отпаивать завернутую в одеяло девушку крепким чаем, который должен как помочь побороть остатки воздействия алкоголя, так и согреться. Юля смотрела на Чейни расфокусированным взглядом, не давая ни одной мысли долго задержаться в голове. Слишком о многом она успела подумать после Дининого «выезжаю». Нижняя губа припухла из-за того, что девушка закусывала её всякий раз, когда мысли уходили не в то русло, а богатое воображение рисовало яркие образы. Они с Чейни сидят на кухне. Дина ставит на локоть рюмку с текилой — Юля точно помнила, что бутылка таковой есть в одном из шкафов в ванной — и выпивает содержимое, что едва не плещется через край, без рук. А после Чейни смеётся и шутит про то, что здесь именно она «алкоголичка и шлюха», как сказал Букер; касаясь щеки Киви тыльной стороной ладони и проведя линию до подбородка, чуть вдавливая ноготь в кожу подруги, наблюдая за реакцией. А затем смеётся ещё громче и звонче, обращая всё в шутку. Резкая боль в районе губы заставляет картинку в голове исчезнуть, но всего на миг, прежде чем её сменит другая. В темной комнате, прислонившись спиной к дивану, на полу сидит Дина и перебирает пряди на голове Киви, которая лежит рядом. Чейни несёт какой-то бред. Сперва звучали истории, произошедшие в «Альфа баре» за кадром Слова: пьяные стычки как самих участников, так и их «групп поддержки». После, перейдя на вкрадчивый шепот, Дина стала рассказывать Юле свою собственную «закадровую» историю. Противники становились друзьями, как, например, Гнойный, с которым она сошлась в финале первого сезона. — А тебе Берсерк предлагал потрахаться? — спрашивает Юля, пытаясь со своей позиции заглянуть Чейни в глаза. — Ревнуешь, Киви? — Дина вновь смеётся, отвечая вопросом на вопрос. В тишине этот звук схож со звоном бьющегося стекла, как кажется Юле. Она закусывает губу, и если бы в голову не ударила мысль о том, что этот её жест действительно говорил о ревности, то девушка не прокусила губу от злости на саму себя. Неужели и правда ревнует? Услышав хлопок двери, Киви перестала думать над последним вопросом. Чейни стояла в прихожей всего в двух шагах от самой хозяйки квартиры. Юля протянула руку для рукопожатия, но, заметив, как трясётся кисть, быстро спрятала её в рукав и опустила. — У тебя от одного запаха можно охмелеть, — Чейни стряхнула талый снег с рукавов пальто, прежде чем снять его. Весь масштаб «трагедии» Дина смогла оценить, войдя в комнату. Пустых бутылок было не так уж и много, учитывая тот факт, что Юля сидела в четырёх стенах почти неделю. Но Чейни об этом не знала, а потому четыре Егермейстера и около восьми Джим Бимов казались безумным количеством для одного дня. — Знаешь, мне уже кажется, что это всё глупо. Буду пить и дальше панчить про алкоголизм. Можешь ехать домой. Хотя, если хочешь. — Юля протянула недопитый бурбон, но Дина лишь нахмурилась. — Как хочешь. Киви собиралась отхлебнуть из горла, когда подруга со всей силы, на которую только была способна, ударила Юлю по запястью. Пальцы рефлекторно разжались, и бутылка разбилась, окропляя ноги обеих девушек своим содержимым. — Дина, блять! — запах бурбона ударил в нос. Чейни никак не ответила, подхватив пару бутылок, что ещё не были даже откупорены, и направилась в ванную. Открыть первую вышло не сразу: щеки Дины налились румянцем от прилагаемых усилий. С банкой пива — складывается ощущение, что Юля живёт в алкомаркете — облокотившись на дверной косяк, девушка наблюдала за происходящим, не понимая, чего хочет добиться Чейни. Кощунственность поступка стала ясна, когда содержимое обеих бутылок утекло в канализацию. Киви опешила, не находя слов, чтобы хоть как-то высказать свое возмущение. Даже ругательства не шли на ум. Дина щелкнула подругу по подбородку, чтобы та закрыла рот, и забрала из рук полную банку пива, к которой ещё даже не притронулись. Напиток, у которого даже запах горчил, не говоря уж о вкусе, отправился следом за бурбоном. — Чейни! — вскрикнула Юля, делая пару шагов к названной девушке и толкая её в грудь. Надо сказать, что если бы две эти девушки сошлись в каком-то поединке, кроме баттла, исход был бы неясен. Выпад Киви заставил Дину сделать шаг назад, натыкаясь бедром на бортик ванны. Нетрезвая Юля не была удовлетворена эффектом своих действия и жаждала мести за растраченный попусту алкоголь. Бурбон, который она успела выпить, пока Чейни ждала такси, ударил в голову. Киви хотела продолжить нападение, собираясь всем своим весом повалить Дину на пол, но та оказалась проворнее. Чейни смогла заломить правую руку Юли за спину, и голова девушки, что согнулась пополам, оказалась прямо над ванной. Находясь в выигрышном положении, Дина открыла кран, и на лицо Киви хлынул холодный поток воды. Несмотря на шипение, ругань и попытки вырваться, Чейни отпустила подругу только тогда, когда на голове той волосы промокли от макушки и до кончиков, облепив все лицо Юли. Развернув её к себе, Дина видит раздражение в серых глазах, а от того, как Юля кривит губы, на щеках проступают ямочки. — Твой юмор меня уже заебал! — Чейни пытается доказать сама себе, что приехала не зря. Если бы от выстанываний, а иначе это никак не назовешь, в трубку живот не начинало крутить узлом, спала бы Дина дома, и Юля тоже напилась бы и уснула. Но раз ей пришлось сорваться почти в три часа ночи, проехав пол-Питера, то всё это хотя бы не должно быть напрасно. — Я тебя реально заставлю завязать, чтобы не просыпаться больше посреди ночи от твоих пьяных выходок. Поняла? Киви фыркает и хочет отвернуться, но Дина стискивает в пальцах её подбородок, не давая разорвать зрительный контакт. Указательным пальцем девушка гладит её по щеке, и ошарашенный взгляд Юли встречается со властным и почти гневным взглядом Дины. — Не слышу ответа, — это было не в духе Чейни. Обычно она с пониманием и даже юмором относилась к, как она сама только что выразилась, пьяным выходкам друзей. Даже могла составить компанию обдолбанному Славе, правда скорее чтобы проследить, дабы друг не перешел черту. Но об этом быстро забывалось, стоило сделать пару затяжек или глотков. — Я вылью весь алкоголь, что найду в этой квартире и, если будет нужно, привяжу тебя к стулу, чтобы… Её нагло прерывают, не давая закончить угрозу. Но Юля не бросает равнодушное «поняла», чтобы отвязаться от неинтересной ей речи подруги. Вместо этого Киви резко подается вперед, накрывая Динины губы своими, ожидая реакции. В человеческой голове может пронестись целый ураган мыслей и ощущений за пару секунд. Именно это и прочувствовала на себе Чейни. Юлины губы мокрые, но проточная вода не смогла до конца смыть с них привкус алкоголя. Или Киви просто пропиталась им? Секунда. Две. А не за этим ли она приехала? Чтобы сорваться в три ночи для решения чужой проблемы, не касающейся тебя напрямую, нужно быть отличным другом. Но ведь в этом было что-то ещё. В голове всплывает хриплое и протяжное «Ди-и-на», и Чейни приоткрывает рот в полустоне. А в следующий момент она отвечает на поцелуй, который Юля все еще не разорвала. Рука Киви оказывается перекинутой через плечо Чейни, пальцы царапают шею через тонкую ткань рубашки, в которой было очень холодно ждать такси. Теперь же Дине было настолько жарко, что хотелось избавиться от черной мешающей ткани. Перстень на руке Чейни путается в мокрых волосах. Она оттягивает Юлю за волосы, попутно закусывая её нижнюю губу, прежде чем отстраниться. На Дину смотрит взлохмаченная Киви со спутанными, мокрыми волосами. Губы припухли, а взгляд серых глаз вовсе не поддавался классификации. Словно девушка напротив под кайфом. Отчасти так можно сказать, судя по бешеному стуку сердца и сбившемуся дыханию — Ты все поняла? — голос Чейни звучит хрипло, чего девушка никак не ожидала. — Посмотрим, кто из нас сдастся раньше, — Юля протягивает подруге бутылку текилы, что была спрятана в ванной. Когда жидкость из стеклянной тары в руках Дины утекает в трубу, Киви встает за спиной Чейни и обнимает ту за талию, привстав на носочки, касается оголенной шеи губами так, что после вполне может остаться багровый синяк.***
Кухню одной из Питерских квартир, которую соседи проклинают за громкий бит, что не прекращает играть, заполняет звон бьющейся посуды. — Слава, блять! — Букер перекрикивает музыку. Как ему вообще в голову пришло попросить накидавшегося Гнойного достать кружку для пришедшей гостьи. Желания убирать осколки нет, а заставить это делать Карелина — заведомо провальная идея. Потому Федя ногой сдвигает то, что осталось от двух его старых кружек, ближе к плинтусу. И если после Слава решит вздремнуть на кухонном полу, это будет его кара. Вечер перестал быть самым обычным, когда в его квартиру завалился — иначе просто не скажешь — Гнойный, что завывал что-то из последнего и нагло улыбался, салютуя бутылкой с виски, что, на удивление, была полной. Но вопрос, где и как Карелин дошел до своего состояния, Игнатьева мало волновал. Пока Слава выбирал подходящую музыку для «создания атмосферы», Федя заметил, как светится экран мобильного, оповещая о входящем, и ответил. Ели бы звонивший помедлил пару минут, то вряд ли был бы услышан. Это была Дина Чейни. Букеру она была неплохим другом и, как бы Гнойный не подкалывал её по поводу «неровного дыхания» в сторону Юли Киви, весьма хорошей девушкой. Когда-то, например, в первое время после расставания с Фаиной, Игнатьев мог бы подумать о Чейни как о девушке, но постоянные пересечения в «Альфа баре», на чьих-то квартирах, а порой и просто на Питерских улицах показали Феде, что Дина для него будет куда лучшим другом, чем девушкой, с которой можно строить отношения. — Привет, — послышался усталый голос на том конце, и мужчина улыбнулся, вспоминая, что Дина была ярым трудоголиком. Работу с ролью ведущей «Слова» она совмещала с легкостью. — Я сегодня, наверное, на работе заночую, — это звучало странно. С чего вдруг Дина отчитывается перед Д. Фредом, она же даже не собиралась приезжать. Да и просто странно слышать словосочетание «заночую на работе» от этой девушки: её кабинет — диван в гостиной и ноут. — Слушай, Юля решила пить бросить. Я её к тебе отправила, чтобы она не сидела со своим «мини-баром», который ей удалось хорошо спрятать. Проконтролируй её, Федь, а? — Да без вопросов, — он хотел еще что-то добавить, но Чейни бросила короткое «спасибо», в котором можно было угадать её улыбку, и положила трубку. Первые ноты включенного Славой трека ударили по барабанным перепонкам, как осознание того, что Карелин мог быть прав по поводу отношений между Юлей и Диной. Но ведь Букера не должен ебать этот факт, верно? Даже самому себе он не хотел признаваться, что где-то на подсознательном уровне Игнатьев надеялся, что их отношения с Чейни выйдут на иной уровень. Даже самому себе он не хотел признаваться, что становился романтиком, вспоминая порой о девушке с выбритым левым виском. Даже самому себе он не хотел признаваться, что расстроен теперь. У Феди дома не было ничего крепче пива. Гнойный же принес бутылку кое-чего получше. Виски? Бурбон? Всё равно. Юля пришла часа через полтора. Как она звонила в дверь, никто из парней благополучно не услышал. На её телефонный звонок Букер отвечать не хотел. Не из-за злости. Просто после влитого в себя алкоголя стало так хорошо, что не хотелось обременять себя проблемами, переложенными на него другим человеком. Но он обещал Чейни. — Да, Киви, — сегодняшним вечером Федя мог называть себя человеком, который может отгадать состояние человека по его голосу в телефонном разговоре: Юля была раздражена, — сейчас открою. Пойдя в коридор, мужчина поручил Карелину достать для Киви кружку. Чем это закончилось, мы, собственно, уже знаем. — О, Юлька! — Слава подскакивает к девушке, сжимая в объятиях, словно они не виделись несколько месяцев. На деле же не прошло и пары недель. — Выгладишь так, словно стала жертвой сухого закона, — говорит Д. Фред, наливая в кружку кипяток и бросая туда чайный пакетик. Взгляд, который Юля бросила на Федю, был раздраженный, но в то же время она словно смотрела сквозь него. Киви молчала, хоть пара неплохих ответок крутились на языке. Слава, раскладывавший в это время на столе дорожки из белого порошка с помощью кредитной карты и подвывавший в такт музыке, периодически забывая слова и заменяя их на любые ругательства, какие только мог выговорить его заплетающийся язык, отвлекся от своего занятия. — Ну, мы это сейчас исправим, — улыбаясь от уха до уха, Карелин плеснул в Юлин чай довольно приличное количество виски и пододвинул кружку ближе к ней. Юля втянула через нос запах алкоголя, смешанного с черным чаем. Наслаждаться пьянительным ароматом мешала какая-то фруктовая добавка из пакетика. Но раз уж Киви дорвалась до спиртного, то она выжмет из данного шанса максимум. Девушка прикрыла глаза, делая еще один глубокий вдох. Рот тут же заполнился слюной, а на языке, кажется, проступил вкус столь желанного виски. — Она же в завязке, Слав, — Федя убирает от Юли кружку, без зазрения совести выливая её содержимое в раковину: он-то не мается такой хуйней, как ЗОЖ, и хлестать разбавленный виски не собирается. — Только по праздникам, да? Игнатьев смеется, затягиваясь сигаретой. Его поддержал Гнойный, разразившийся хохотом, откинув голову назад. — А если с Динкой не уживётся, то и в праздник ничего не получит, — затронул свою любимую тему для подколов Карелин. — Заебал, — прошипела в ответ Юля, которая очень хотела выпить, — иногда желание было настолько сильным, что перед глазами плясами звезды — кроме того, она чувствовала себя разбитой. Пустота внутри ощущалась чрезвычайно сильно, и не было возможности заполнить её, как прежде, и не было человека, в котором можно было бы раствориться: у Чейни работа. Девушка замахивается на Славу, но не более того: через столешницу до него не дотянуться, да и не стоит делать так, чтобы Гнойный начал воспринимать эту тему всерьез. Вместо удара Юля берет со стола пачку сигарет, доставая одну дрожащими пальцами. Вообще Киви не курит, разве что Слава делился с ней косяком с неведомой хуйней, которая уносила похлеще алкоголя. — А Дина знает, что ты куришь? — спрашивает Букер, когда девушка выхватывает из его рук зажигалку. Карелин снова захохотал, ударившись при этом затылком об стену, и смех сменился болезненным шипением и отборным матом. Юля затянулась и, кашляя, потушила чертову сигарету. — А ты давай, иди, закладывай меня! — девушка неаккуратным движением бросила свой телефон на стол. Из-за её поведения Игнатьев очень хотел отпустить пару шуток о начале у Киви нового менструального цикла. И его, собственно, ничего не останавливало. — Теперь понятно, кто у вас сверху, — подытожил Федя. Юля хотела было ответить, но ей не дали и звука произнести. — Да ладно тебе, Федь. Давай лучше выпьем за семейное счастье наших девочек, — Слава поднимает зажатую за горлышко бутылку; Юля просит налить ей чаю. Отвлеченный данным процессом Д. Фред не видит, как Киви выхватывает из рук Гнойного бутылку и делает крупный глоток прямо из горла. Повернувшись, Игнатьев видит, как по лицу девушки расплывается блаженная улыбка, а на прикрытых веках подрагивают ресницы. Юля походила на кота, нализавшегося валерьянки. Букер, закатив глаза, мысленно пожелал Чейни удачи в борьбе с алкоголизмом Киви. Можно вынести все спиртное из Юлиной квартиры, но вытравить из нее самой желание выпить без кодирования почти нереально. — Слава, блять! — когда они сидят вместе с Карелиным, эта фраза то и дело срывается, звучит от самых разных людей, но всегда с претензией в голосе. Если учесть, что последней едой Юли был скудный завтрак, состоящий из пакетика заварной каши, то неудивительно, что с одного глотка её развезло моментально. Киви почувствовала легкость мыслей и расслабленность. Любую услышанную фразу её мозг воспринимал с неким контекстом. — Слава — блядь! — делая акцент на твердом окончании второго слова, рассмеялась Юля, сама не понимая, как опустилась до таких шуток. Карелин любил игру слов и шутку тоже оценил. — Слушай, а ты как предпочитаешь: сверху или снизу? — Смотря с кем, — Гнойный томно состроил глазки Феде, едва сдерживая улыбку. Пидорские шуточки — то, что надо для их пьяной компании. — Тебе не кажется, что это не честно? Ты сидишь здесь, с нами, а Дина там где-то скучает, — Федя смотрит, как Слава скручивает новый косяк. Ему пора уже остановиться. Но ведь Карелин уже давно не попадает под понятие «маленький мальчик» и разгребет эту хуйню сам. — Это потому, что вы, — её палец уткнулся в грудь близко сидящему Феде, — нигде не работаете, в отличие от Чейни. Она и меня сюда послала, чтобы не орать каждые две минуты «Киви, свали от меня нахуй». Пародия на голос Дины вышла так себе, но попытка была поддержана дружным смехом обоих парней. — И ты серьезно считаешь, что ей работа настолько важна? Бля, Юля, ты идиотка, — Букер расставил акценты так, что Киви решила всерьёз задуматься над его словами. Насколько она вообще могла здраво рассуждать. Мешало то и дело всплывающее в памяти смеющееся лицо Чейни. Юля каждый раз старалась устроить маленькую провокацию, желая увидеть, как Дина отказывается от своего благородного порыва — заставить Киви бросить пить. Но эти попытки чаще вызывали у Чейни смех, чем раздражение. Хотя пару раз Юле прилетали удары, оставляющие после себя синяки на предплечьях. Зато эти отметины можно с легкостью прикрыть рукавами толстовки, чего нельзя сказать о том синяке на шее, который оставила Юля. Ей это долго припоминали. — Ты прав, — чуть задумавшись, отзывается девушка, а после срывается с места, стараясь как можно скорее зашнуровать ботинки дрожащими пальцами и натянуть куртку. — Я тебе такси вызвал, — сказал появившийся в прихожей Федя. — Спасибо, — Юля обмотала шарф вокруг шеи и, обнимая Игнатьева на прощание, вышла из квартиры.***
Работа у Дины всё никак не шла: едва приходила более-менее здравая мысль, то она тут же вытеснялась из головы какими-то пустяками. А потому Чейни уже несколько минут смотрела немигающим взглядом на кружку, стоящую на столе. Черт ее знает, чего она этим добивалась. Может, ей надоело рассматривать клавиатуру в ожидании озарения. Дина не отказалась бы хлопнуть крышкой ноутбука и, заказав доставку еды, развалиться поперёк дивана. Но нужно уметь расставлять приоритеты. Очередную нужную мысль спугнул звонок в дверь. Наверное, пьяный сосед опять ошибся этажом. — Динка! — на пороге красовалась Юля с раскрасневшимися от холода щеками. От нее несло алкоголем, на что Чейни закатила глаза, мысленно послав Букера и его обещания. Девушка втянула нетрезвую Киви в квартиру, захлопнув за ней дверь. — Ну, и как ты мне это объяснишь? — Чейни сложила руки на груди, смотря, как Киви скидывает обувь и куртку. — Я решила, что тебе будет скучно без меня, — Юля подошла ближе, отчего эти слова были буквально выдохнуты в лицо Дине, которая скривилась, ощущая, что к запаху спиртного примешался другой — паленой бумаги и табака. — У меня работа, — девушка сделала пару шагов назад и, повернувшись спиной, скрылась в комнате. Нужно было захлопнуть ноут, чтобы Киви не утвердилась в своих словах, глядя на пустой документ. Помещение тонуло в полумраке, потому что Дина любила работать в темноте. Она видела в этом свою собственную эстетику, хоть и не была романтиком. А ещё в этой темноте освещаемая только монитором девушка любила доводить себя до мурашек, сидя в продуваемой комнате в одной футболке. Но в этот раз она решила отказаться от такого мазохистского способа взбодриться: всё же не стоит впускать декабрьские минус двадцать в помещение. Глаза Юли привыкли к темноте не сразу, но, постояв пару минут, облокотившись на шкаф, она стала четче различать контуры предметов. Темные пятна стали понятнее. На диване кроме ноута лежала пара книг. Стол усыпан множеством листов с самыми различными записями. На ковре стояли немытые тарелки, которые Чейни не убрала, не желая отрываться от работы. К слову, самой девушки в комнате не было. Полоска света, тянущаяся из-под кухонной двери, исчезла. Юля села на пол, спиной облокотившись на диван. Перед ней появилась Чейни с двумя кружками в руках, правым предплечьем прижимая к груди тарелку. — Сама пей свой чай, — таков был ответ девушка, когда подруга протянула кружку. — А если я скажу, что это не чай? — Дина села рядом с Киви, ставя рядом тарелку, на которой, судя по запаху, лежал нарезанный лимон. Прямо как запуска к коньяку. От кислой свежести в воздухе рот заполнился слюной. Юля хотела разыграть маленькое представление для Чейни, делая неосторожный крупный глоток — якобы поверила. Пара капель упала на ее толстовку. Не учла девушка только одного. Чай был горячий. Очень. — Фука! — прикусывая пульсирующий кончик языка, зашипела Юля. А Дина рассмеялась тому, как Юля выставляет себя глупой. Её смех — единственное, что заполняло комнату, если не считать обиженного сопения Киви, у которой складывалось ощущение дежавю. Или показалось? — Отрезвляет, не так ли? — Чейни обещала прибегать к любым способам, которые могли бы заставить Юлю бросить пить. Правда. Громкие слова про связывание воплотить ещё не представилось случая. Вторая кружка отставлена на ковер чуть поодаль. — Я, значит, бросаю всё, чтобы чья-то работа не была унылой, — девушка повернулась к подруге, стараясь разглядеть что-то важное в её глазах, но в темноте этого не удавалось сделать. Зато Дина вполне могла увидеть тени от ямочек на щеках Киви. Чейни подалась вперед, натыкаясь на Юлины губы, так, словно это действие происходило вслепую. Когда Дина своим языком касается обожжённого органа чувств Киви, та видит, как перед глазами начинают плыть звезды от смешения боли и удовольствия. Подавшись назад, Чейни увлекает Киви за собой на ковер, не разрывая поцелуя. Не важно, что девушки опрокинули чашку, и теперь волосы Дины постепенно намокали. Чейни было тяжело дышать и не только от того, что она оказалось прижата к полу Юлиным телом. Дина хрипло выдыхает, что модно назвать полустоном, когда Киви проводит рукой по выбритому виску. Чейни очерчивает ключицы Юли пальцами; та от касаний запрокидывает голову, прикрывая глаза в блаженном жесте — это и рядом не стояло с теми ощущениями от одного-единственного глотка виски на кухне у Феди. Кто говорил, что Чейни будет использовать лишь кнут в лице криков и побоев? Ведь можно прибегнуть и к прянику…