Пока смерть не разлучит нас.

От меня разит потом. Потом и желанием. Желанием и похотью. Похотью и отвращением. Под ногти забилось болото и грязь, а руки нестерпимо болят от беспрестанной трехчасовой работы. Ладони покрылись жуткими волдырями, один из них лопнул. Болит. Но это все меркнет, вообще стирается, когда я наконец-то касаюсь деревянной поверхности твоего ложа. Рывок. Еще один. Я вижу твое лицо и тут же сгибаюсь в рвотном позыве, пачкая ботинки. Сейчас-сейчас, я знал, что так будет. Непослушными пальцами цепляю маленькие петельки марлевой повязки, и теперь запах почти не представляет угрозы. Ты лежишь в какой-то неестественной позе, словно собирался сбежать. - Я же говорил, что приду к тебе, - молчишь? Молчи. Ты никогда не был особо говорливым, так что это не станет проблемой. Ты и во время секса бревном лежал. Красивым элегантным поленом, не издавая ни звука протеста или же наслаждения. Склоняюсь к тебе, проскальзывая холодными пальцами по твоей коже, что при свете фонаря похожа на сухой асфальт. Серая. Синяя. Или фиолетовая? А может, просто бледная? Сложно разобрать. Наши губы соприкасаются через слой марли, а мой язык едва-едва протискивается в твой рот. Мои глаза, доселе плотно зажмурены в преддверии поцелуя, открываются, и я могу, чуть пригнувшись, увидеть белоснежные бусинки в твоем носу. Как скоро тебя опорочили! Ладонь соскальзывает по твоей шее, развязывая шелковый платок, цепляя пуговицы и освобождая их с плена ткани. Почему твоя грудь никогда не вздымалась так быстро-быстро в жарком возбуждении. Бесчувственный урод - и я со всей силы бью тебя по ребрам. Кулаком в солнечное сплетение, царапаю ребра, принимаюсь душить, душить! Бестолку. Ты все такая же бесчувственная кукла. Быть может, это и к лучшему, ничто не помешает мне опуститься ниже. Ремень, пуговица, ширинка - и оставшаяся часть одежды скользит до лодыжек, позволяя мне насладиться зрелищем. Ноги синюшные, покрыты жуткими пятнами с внутренней стороны и неестественно согнуты. Неужели ты собирался куда-то прыгнуть? Убежать. Я же говорил, что тебе от меня не скрыться. Дыхание уже сбилось, стоило лишь увидеть твой маленький сжатый член, который я тут же сжимаю, неаккуратно лаская. Тебе не нравится? Тебе это никогда не нравилось. А мне уже все равно. На то, чтобы справиться со своей одеждой уходит больше времени, или это только кажется? Неважно. Твои худые ноги высоко задраны, а я имею возможность выудить из кармана смазку. Где же она, черт подери? Сначала ладонь нащупывает холодный... нет, рано. Вот и тюбик. В этот раз я очень щедр, хотя даже несмотря на этот маленький факт пальцы проскальзывают в тебя неимоверно неохотно. Чувствуется шевеление, и я обнаруживаю на указательном пальце извивающихся личинок. О, их ты тоже впустил. Шлюха. Теряю над собой контроль, остервенело подаюсь вперед. Блять, ты даже с того света можешь мне насолить. Задубевшая плоть отказывается меня принимать, я почти кричу от боли, прикладывая все усилия, чтобы втиснуться в тебя. Да. Да, теперь ты снова принадлежишь мне. Помнишь, как раньше? Толчок. Едва заметный, так как движения мои скованны - слишком туго. Еще один. Еще. Еще! Закатываю глаза, ощущая, как подкатывает очередной приступ, и я проглатываю собственную рвоту. Меня всего трясет, еще парочка фрикций, и вязкая сперма топит паразитов, что поселились в тебе совсем недавно. Ха, пусть знают, что ты принадлежишь только мне. Желание завалиться на тебя испаряется, потому что вонь становится нестерпимой, пробиваясь даже через "защиту". Отстраняюсь, пытаясь отдышаться,нащупываю сталь пистолета. Дуло прижимается к подбородку и прежде, чем выстрелить, замечаю, что ты открываешь блеклые, почти черные глаза, и безвольным телом падаю в твой гроб. В твои объятия.