Твоя зелёная фея

С Дином Винчестером Тинк познакомилась в «Чёрной шпоре», и все детали той роковой встречи накрепко отпечатались в её памяти. Она даже помнила точную дату. 13 ноября. Пятница. Ночь караоке. Бар был под завязку забит жаждущей развлечься публикой, и Тинк в своей вычурной короткой тунике, обшитой переливающимися на свету зелёными бусинками, не раз становилась объектом назойливого внимания толпившихся у барной стойки смельчаков. Но от них Тинк с демонстративной ленцой отмахивалась, сосредоточив всё своё внимание на уже в восьмой раз атаковавшем сцену красавчике с лихим взглядом. И дабы окончательно подавить внутреннее стеснение перед шагом, который она собиралась совершить, Тинк бокал за бокалом вливала в себя коктейли. Когда она намечала жертву, то любила немного перебрать, чтобы приглушить голос разума и намеренно превратиться в добычу. Ведь в Дине Винчестере она сразу разглядела охотника. «Вишнёвый пирог» Уорэнтов в его исполнении звучал особенно непристойно и перекрывал так раздражавший её в тот момент гул толпы. Самая подходящая песня для мысленного стриптиза, которому Тинк и предавалась, отбрасывая один за другим свои страхи, комплексы и сомнения. — Винчестер? Пф-ф-ф. Тот ещё тип, — зудела над ухом одна из пришедших с ней в бар новоявленных подружек. — Кобель. Трахает всё, что движется. Не связывайся с ним, Тинк. А Тинк в ответ лишь вскользь улыбнулась. Поздно. Алкоголь вкупе с непреодолимой жаждой острых ощущений притупили инстинкт самосохранения. И тогда, словив очередной из сигналов её тела, Дин всё же подошёл к ней. Разыграл перед ней свою роль обольстителя — даже не слишком убедительно, но Тинк и этого было достаточно. В его шутках и комплиментах сквозило желание, а в её ответных улыбках — призыв к более активным действиям. И с той самой первой встречи всё пошло не так. Она слишком быстро позволила себе сдаться на его милость. В ту же ночь, в его машине. Стоит признать, это была потрясная ночь в потрясной машине. И с потрясным мужчиной, конечно же. Но наутро, стоя у зеркала и разглядывая оставленные Дином на её бледной коже собственнические отметки, Тинк упрекала себя за то, что уступила так легко. Вместо того, чтобы разжигать пламя постепенно, бросилась в этот омут с головой. Спустя несколько дней Тинк кое-как смогла смириться с мыслью, что всё это было приключением лишь на одну ночь. Что продолжения у такой истории уж точно быть не может. Она уже уговорила себя поменьше думать о нём. Только вот… Дин ей всё же перезвонил. И, пытаясь исправить свою ошибку, Тинк несколько недель под различными предлогами отказывала ему в близости, создавая между ними абсолютно никому не нужное напряжение. Возможно, уже тогда крохотная её часть, что всё ещё отвечала за разумные поступки, пыталась защититься. Ведь всё вполне очевидно шло... к краху. Да. К тому, что вместе с телом Тинк отдаст ему и душу. И сердце. Как всегда: она слишком быстро теряла контроль над собой. Слишком быстро влюблялась. И слишком часто страдала. Но при этом никак не могла заставить себя перестать совершать одни и те же ошибки. Потому что в какой-то степени ей нравилось ощущать себя полноценным человеком. Не за этим ли она отказалась от всей эфемерной сказочности, покинув Сторибрук? Разве не ради беспощадной и грубой, но столь привлекательной реальности? Надо было отдать Дину должное, он оказался невероятно чутким любовником. Но во всём остальном — настоящая катастрофа. Он мог молча исчезнуть из её жизни на пару недель, а затем как ни в чём не бывало появиться снова. Мог нахамить, мог накричать, мог растоптать, а затем — даже не извинившись — требовать от неё ласки и внимания. А его странные дружки? Один их вид заставлял Тинк против воли напрягаться: они ведь на самом деле её пугали. Особенно мистер Кроули. Чутьё подсказывало Тинк, что этот рассыпающий направо и налево обворожительные улыбки тип не так прост, как кажется. Но ведь в этом мире, за пределами Сторибрука, не должно быть магии, разве нет? И тем не менее, Тинк не могла игнорировать собственные неприятные ощущения в его присутствии, поэтому старалась избегать компании Кроули как можно чаще. А вот Дин, напротив, с каждым днём проводил с ним всё больше времени. И это заметно сказывалось на его характере. Тинк невольно ассоциировала Кроули с демоном-искусителем, окончательно разрушавшим остатки всего того светлого, что до этих пор чудом сохранилось в душе Винчестера. Да, по большей части Дин представлял из себя причудливую комбинацию людских пороков, но, как бы горько ни было признавать, именно эта тьма и привлекала Тинк. Её жизненный путь, усеянный многочисленными неудачными романами с теми, кто определённо не заслуживал её внимания, начался с того, кого в этом мире привыкли называть капитаном Крюком. И, вероятнее всего, закончится Дином Винчестером. Потому что хоть Тинкер Белл и была дурой, но всё же понимала: эта связь её когда-нибудь точно погубит. Конечно, она пробовала и уходить от него. Несколько раз. И молча, и закатывая напоследок грандиозные скандалы. Вчера вот, например, она вновь объявила ему о том, что никогда не вернётся. И, хлопнув дверью, трусливо сбежала, чтобы не слышать, как Дин рассмеётся ей вслед. Но чего она добилась? Ничего. Ничего она не выиграла. Он ведь не собирался идти за ней и вымаливать прощения. Напротив. Она проиграла. Снова. В такие моменты она осознавала, что одинока, как никогда. И была готова принять всё: делить его с другими женщинами, терпеть участившиеся перепады настроения. Всё лучше, чем одиночество. Все лучше, чем потерять его. И потерять саму себя — настолько его присутствие стало частью её самой, поглотило и источило её… Этим утром Тинк торчала под душем дольше обычного, ругая себя последними словами. Не прошло и десяти часов, как она приняла решение вновь наведаться вечером в «Шпору». Дура. Круглая дура. Она наспех вытерлась и дрожащими пальцами зачесала мокрые волосы назад. Запотевшее зеркало ванной ещё не просохло, но она и не торопилась увидеть своё отражение. Тинк и так знала, что там увидит. Безжизненно бледное лицо с заострившимися чертами. И даже зелёные глаза, в былые дни сверкавшие как изумруды, казалось, окончательно потускнели. Именно из-за необычайно яркого цвета её глаз, Дин любил сравнивать Тинкер Белл с абсентом. Обладавшим подспудной прелестью греха, обещавшим волшебное исцеление от всех недугов, прозванным «зелёной феей». Абсентом. Дин не был романтиком и уж точно не мог считаться поэтом, но всё же подметил сходство изумрудного напитка с глазами Тинк и утверждал, что она в не меньшей степени способна вскружить простому смертному голову. Способна попросту свести любого беднягу с ума. Он называл её своей зелёной феей и даже не представлял, насколько на самом деле был близок к правде. Тинк накинула халат и, так и не высушив волосы, вышла из ванной. Выпила сваренный заранее и уже порядком остывший кофе и сгрызла тост из овсяных отрубей, бездумно глядя в окно. Она понятия не имела, как проведёт сегодняшний день. Как-то так вышло, что теперь в те долгие часы, когда Дина не было рядом, она жила на автомате, словно после тяжелой болезни: любое движение, любая мысль требовали неимоверных усилий. Она занималась делами по инерции. Притворялась, будто живет, работает, дышит, а сама была одержима лишь одним неотвязным чувством. Своей испепелённой любовью. Дин всё напутал. Это он стал для неё сводящим с ума глотком ядовитого абсента. Главный элемент этого дьявольского коктейля был слишком силён — он разъедал душу, лишал воли, подчинял себе. И теперь Тинк, как и все жертвы «зелёной феи», горела в собственном странном аду, извращенно гордясь тем, что она в него всё же попала.