"- Соби, мы сегодня делали лабораторную работу на химии! - Это очень мило. Что вы делали? - Мы писали на листах лимонной кислотой и потом проявляли их на огне. Все-таки практические занятия по химии нравятся мне гораздо больше, чем теоретические..."
Агацума бился головой о свои руки, едва сдерживаясь от громкого смеха. Рицка сделал так, чтобы подсказки мог найти только Соби: по их разговорам, воспоминаниям, действиям. Рицка помнил, как мужчина любил повалиться на его кровать, пока юноша сидел за столом, как иногда с интересом разглядывал полки с книгами, раскрывая некоторые и удивляясь тому, что Рицка читает такие сложные для понимания в его возрасте вещи. И сейчас только Соби из всех в доме мог проявить надпись - только у него имелся открытый огонь в виде - ха! - зажигалки. Руки тряслись, но Соби не мог допустить, чтобы его единственная ниточка к Рицке оборвалась здесь, из-за неосторожного движения. Постепенно коричневым цветом на листке бумаги появлялся текст, за которым Агацума следил, затаив дыхание. - Что?! - не сдержавшись, произносит он чуть громче, чем надо, но никто не просыпается, никто не дергает за связь в наказание за прерванный сон. И Соби переносит на клочок бумаги появившуюся формулу: "СН₃СН₂ОН" и подпись: "Хорошо горит". "Это такая шутка?!" - проносится в голове шальная мысль, "Или это знак, что прежде чем перейти к следующему заданию, мне нужно напиться?". Оглянувшись, Агацума поднес листочек к пламени свечи. Рицка просто мастер в составлении подсказок. Почта открылась после введения формулы этилового спирта, и Соби вновь наткнулся на пустоту. На чертову пустоту во входящих сообщениях, на отсутствие чего-либо в исходящих. Корзина почищена, все почищено. Все, кроме папки "Спам". "Что там вообще может быть? Кроме, конечно же, спама", - Агацума измучен. Он все еще не уверен, он все еще боится, что все это - лишь разыгравшееся воображение, и на самом деле ничто, из того, что он обнаружил, не связано друг с другом. В "Спаме" ворох различной рекламы и последнее письмо - контрольная работа по химии. Сердце вновь сделало кульбит, пока объемный файл скачивался - ужасно долго, медленно, по крупицам. Соби нетерпеливо барабанил пальцами по столу, чувствуя, что держится сейчас в сознании лишь на одной силе воли. Внимание оставалось приковано к ползущей, словно улитка, строке загрузки. "Давай, давай!" Открылся файл. Практически полностью заполненный ответами за исключением двух последних вопросов. "Завершите реакцию: NaOH + H₂C₂O₄ = 2H₂O + ?" Агацуме хотелось рассмеяться - громко, истерично, со слезами и потерей воздуха, с легким похрюкиванием, надолго. Но ему не позволяли это сделать две вещи: сейчас он просто не имеет права отвлекаться, а во-вторых - он разбудит этим тех, кому открыть свою тайну Агацума не посмеет. Он обязательно посмеется - потом, когда найдет своего драгоценного котенка. В графу "ответ" он вставил номер ответа, под которым значилась реакция, которую Рицке прислала Юико. Ответ оказался верным, и Соби облегченно вздохнул, потирая виски. Он не спал уже вторые сутки, и сознание отказывалось и дальше терпеть такое вопиющее издевательство. Последний вопрос, и ему выдается список баллов за каждое задание. Цифры шли в ряд, те задания, что были неверными, были помечены минусом, замещающим цифру. За решенные задания выставлялось количество баллов. Агацума всматривался в ряд чисел, пытаясь понять, зачем они ему. "8 10 8 1 5 3 7 4 7 6 - 7 5 10 10 - оценка 5". По комнате непонятно откуда начал разливаться тяжелый запах, от которого глаза слипались. Странно, раньше этого запаха не было... Соби едва хватило, чтобы удалить документы, почистить корзину, историю и выключить компьютер. Тяжелая голова опустилась на стол, мужчина прикрыл глаза и почувствовал, как его затягивает в прохладу сна, подернутую пряным ароматом. *** Утро встретило Соби пустым домом - его оставили следить за жилищем, пока "взрослые люди занимаются взрослыми делами". И впервые Агацума был этому безумно рад. Запах выветрился за ночь, и Соби при всем своем желании не смог бы доказать, что он вообще был. Листок нагрелся за ночь от тепла его тела, и мужчина достал его, проходясь пальцами по шершавой текстуре. Он - художник, он любит бумагу. Но сейчас он совершенно не понимал, что делать с ней. На ней написаны цифры, но он не может понять, что это означает. - Восемь, десять, один, пять, три... - осознание словно удар поддых, он узнает, он знает ."Соби, позвони, пожалуйста, в книжный, узнай, как там дела с заказом..." "Не мог бы ты позвонить в книжный, уточнить дату доставки?" "Черт, я опять забыл позвонить и узнать..."
Соби так часто звонил в книжный, что даже странно, как он не узнал номер сразу. Мужчина списал это на усталость и перевозбуждение, когда самые простые вещи не узнаешь и иногда даже имя свое вспомнить не можешь. Пальцы раскрывают старую раскладушку Рицки, которая уныло лежала на полке, покрываясь слоем пыли. Когда он впервые увидел оставленный телефон, ему на мгновение стало грустно - Рицка не взял его подарок, то, что заменяло им Связь. Да, коряво, совсем неправильно, но все-таки. Мобильник грузится тяжело, медленно, после долгого лежания без работы. Сейчас Агацума понял, зачем мобильник был оставлен. В списке контактов значится всего лишь один: "Книжный магазин". Соби, судорожно вздохнув, нажал на кнопку звонка. - Здравствуйте, Вас приветствует книжный магазин. Как я могу к Вам обращаться? - А... - на мгновение Соби замолчал, потому что собственное имя вертелось на языке, - Аояги Рицка. - Аояги-сан, что бы Вы хотели узнать? - Я хотел узнать... состояние моего, э-э, заказа, - "вот сейчас он скажет, что никакого заказа нет", - подумалось Соби, но преувеличенно бодрый в столь ранний час, голос попросил назвать его номер заказа. - Да-да, конечно, семь, пять, десять, десять. - Подождите минуту, - кажется, голос девушки прозвучал неуверенно. Мужчина чувствовал, как на виске взбухает венка. Слишком страшно, слишком волнительно. Соби ждал - ждал, когда решится его судьба, и вежливый голос даст ему новую надежду или разобьет в осколки. В трубке послышался другой голос - мужской. - Аояги-сан, Вы хотите подтвердить исполнение заказа? - Да, я хотел бы подтвердить исполнение заказа, - прочистив горло, уже более уверенно произнес Агацума, чувствуя, как страх ожидания схлынул, и он, словно утопающий, которого вынесло на берег, имеет возможность дышать. - Назовите кодовую фразу? - произнес сотрудник магазина, и на мгновение выпал из реальности. - Кодовую фразу? - попытка поиграть в дурачка - его единственное спасение, потому что Агацума пытался судорожно понять, что от него требуют. - Да, в комментарии к заказу значится, что для подтверждения необходимо назвать кодовую фразу, - Соби почувствовал, как опасения снова начинают прогрызать его сердце. Сколько у него попыток, прежде чем он потеряет возможность продолжить свои поиски? - Да-да, сейчас, конечно, - Агацума ощущал себя подростком, который совершил что-то, запрещенное родителями, и пытается не спалиться перед ними. Получалось так же плохо, как это бывало в фильмах. - Эм... Оценка - пять? - Извините, эта не та фраза, - оповестил голос на том конце провода, и Соби вздохнул. Какую фразу от него требуют? Что он должен произнести? "Ты не имеешь права подвести его сейчас", - оповестил его внутренний голос, как будто он и сам этого не знал. - Аояги-сан? - Да-да, извините, я совсем замотался и забыл, куда положил записную книжку, - произнес Агацума, оттягивая время. Что Рицка хотел бы, чтобы он произнес? Какую фразу он должен знать? - Кодовая фраза: Щука съела ацетат - получается цитрат, - на одном дыхании произнес мужчина и почувствовал странный вакуум в голове. Слова звучали... настолько странно, насколько вообще может быть странной щука, поглощающая определенное химическое вещество. - Все верно, заказ будет отправлен в службу доставки не позднее чем через час, у Вас есть еще вопросы, Аояги-сан? - мужчина зачем-то помотал головой, как-будто собеседник мог его увидеть. - Нет, больше нет, всего доброго! - ответа он уже не услышал, захлопнув крышку мобильника. Пальцы впились в волосы, и Соби присел на кровать, пытаясь совладать с собой. Все так... запутанно, скрыто под покровами бумаги. Но Агацума понимает, что по-другому нельзя, потому что иначе Сеймей давно бы все разгадал, нашел, увидел, заметил. Но он все еще уверен, что его младший брат слишком мал для подобной изворотливости. "Да он похлеще тебя умеет составлять планы", - подумалось Соби, и от этой мысли стало смешно и страшно одновременно. Изменилось ли отношение Рицки к нему? Сам юноша изменился: прежний мягкий котенок - недоверчивый, неуверенный, слишком добрый для мира Системы - не решился бы на подобное. А сейчас, вглядываясь в ровные строки на розовой закладке, Агацуме думалось, что прежнего Рицку он уже не найдет. Прежнего... Каким он стал сейчас? Спустя полгода? Ему страшно. Страшно увидеть, что Рицка стал похож на Сеймея, страшно почувствовать холод, страшно остаться без этого света, окутывающего в присутствии юноши. Страшно что его наводят только для того, чтобы потом вернуть в прежний мир кошмаров. Но ведь... это Рицка. И Соби понимает, что все равно будет любить его. Неожиданно приходит осознание, почему Нисей все еще рядом с Сеймеем и не удавился. Агацума спустился на кухню, чтобы заварить себе кофе. Нервы требовали успокоения, желудок требовал еды, а сердце требовало Рицку. Все просто - низшие потребности, высшие потребности. Поесть, поспать, покурить. Почувствовать тепло, любовь, заботу. Что может быть проще с точки зрения психологии? Наверное, ничего. Соби почему-то не озаботил тот факт, который разозлил Сеймея: он и раньше видел полочку с фотографией Сеймея, с черной ленточкой в углу, с благовониями и белыми хризантемами. Сейчас, разглядывая ее, мужчина понял, что же так разозлило жертву. На фотографии не было ленты. Цветов тоже не было. "Я знаю, что ты жив", - гласило молчаливое послание. Кофе грозился убежать, а Соби неожиданно потянулся к фото. Он представил, как юноша снимает рамку с фотографией, осторожно переворачивает ее, чтобы не уронить. Снимает заднюю подкладку, вынимает фотографию и выкидывает ленту в мусорку. Пальцы повторяют движения, но глаза закрыты. Рамка деревянная, не пластиковая, она слегка холодит пальцы, которые сжимают ее. Хрупкое стекло не должно выпасть, иначе оно разобьется. Кожа касается чего-то шершавого, осторожно вытащить, все еще не смотреть. Убрать в карман и вернуть все на место. Лишь после этого Соби позволил себе открыть глаза и вернуться на кухню, где кофе был готов перелиться через край. Соби тоже был готов уйти за край всего этого. Бумага рисовая, тонкая-тонка, Агацума удивленно смотрел на нее, пытаясь понять, чем был подстегнут этот выбор. На ней ничего не было написано или нарисовано. просто кусок рисовой бумаги, квадратный, просвечивающий, быстро намокающий. Соби в ступоре уставился на него. "Что ты хотел этим сказать?" - "Думай..." Наверное, именно это сказал бы ему юноша, слегка нахохлившись. Хвостик бы ходил из стороны в сторону, а Соби думал бы: думал о мягкой шерстке на ушках, которую так приятно гладить, о нежных щеках и румянце после поцелуев, о фиолетовых глазах, ярких, сверкающих, словно драгоценные камни."- Знаешь, Рицка, твои глаза похожи на небо. Такое показывают в сказочных фильмах, рисуют на сказочных картинах, про него рассказывают шепотом, как о чуде. - Соби... Сможешь нарисовать это? Пожалуйста!"
Агацума позволил себе чувствовать себя ведомым. У него завязаны глаза, и он идет на едва слышимый звон хрустального колокольчика, ему нужно позволить вести себя, словно в танце. Жертва - главнее, она всегда знает, что делать, Боец должен исполнять приказы. Приказ..."Нарисуй меня, Соби, пожалуйста".
Мужчина, совершенно забыв про кофе, поднимается наверх, в комнату. У него нет с собой необходимых материалов, тем более для рисования на рисовой бумаге. Для этого лучше всего подошла бы тушь - та самая, которая растирается по воде с ужасным звуком. Но у Рицки наверняка найдутся хотя бы акварельные краски и кисточка. Учебные принадлежности привлекают внимание. Кисточка есть, а краски? Куда делись краски? Кто мог забрать краски из комнаты юноши? "Думай, Соби, думай..." Мужчина спускается на первый этаж и подходит к единственной комнате, в которую Сеймей заглянул лишь однажды. Окинул брезгливым взглядом царивший бардак и, сморщившись, вернулся обратно, проверку оставив Бойцам. Убираться в этой комнате никто не стал, что совершенно не волновало Аояги-старшего. Соби осторожно проскальзывает внутрь. Вещи разбросаны по всему, что есть вокруг шкафа - по полу, по стульям, на столе, кровати. Словно кто-то собирался в большой спешке. Агацума медленно подходит к столу, чтобы выдвинуть верхний ящик. Пусто. Средний ящик. Пусто. В нижнем ящике обнаруживаются письменные принадлежности и покрывшаяся пылью упаковка китайской туши. Той самой, которая растирается с противным звуком. Внутри обнаружилось несколько брусков, которые были расположены один за другим. Мужчина осмотрел каждый брусок с двух сторон, но ничего не было. Где он просчитался? Перевернув коробку, Агацума взглянул на надписи, которые тянулись сплошным текстом. Это был набор совершенно случайных букв, причем на английском языке. Соби присел на кровать, вглядываясь в эту бессмыслицу. Буквы не разделялись ни знаками препинания, ничем, кроме пробелов. Это уже казалось не просто странным, это казалось настоящей бессмыслицей. Зачем усложнять это настолько?"- Извини, Соби, мне нужно уйти сегодня пораньше... - Почему, Рицка? - Мне нужно сделать доклад к уроку истории. Про системы шифрования..."
Шифр? Подхватив коробочку с тушью и бережно прижав ее к груди, Соби осторожно поднялся наверх, в комнату. Тетради на столе лежали стопкой, совершенно нетронутые. Мужчина притянул к себе тетрадь по истории и среди многочисленных конспектов нашел заголовок "Распространенные методы шифрования". Рицка тщательно законспектировал каждый из 10 методов, подчеркнув каждый раздел разными цветами. Один был подчеркнут черным."Транспозиция. В транспозирующих шифрах буквы переставляются по заранее определенному правилу. Например, если каждое слово пишется задом наперед, то из «all the better to see you with» получается «lla eht retteb to ees uoy htiw». Другой пример — менять местами каждые две буквы. Таким образом, предыдущее сообщение станет «la tl eh eb tt re to es ye uo iw ht». Подобные шифры использовались в Первую Мировую и Американскую Гражданскую Войну, чтобы посылать важные сообщения. Сложные ключи могут сделать такой шифр довольно сложным на первый взгляд, но многие сообщения, закодированные подобным образом, могут быть расшифрованы простым перебором ключей на компьютере".
Мужчина взглянул на текст на задней стороне упаковки."Ereh ti si krad Enoemos si diarfa enoemos sleef ewa Siht yretemec fo eht deyortsed sepoh dna a nedrag fo evian smerd Eht rekaeb si dellif flah Llup pu fi i llup pu A etunim ot thgindim"
"Не могу прочитать, кажется, это эльфийский", - вспомнилась фраза, которую любил говорить Рицка, глядя в учебник по химии. Соби не знал, как выглядел эльфийский, но это точно был не он. Транспозиция. Нужно поменять местами. Взглянув на не особо аккуратный почерк, мужчина прикрыл глаза и поднял голову. Зеркало. На стене висело зеркало. Оно притягивало к себе, манило подойти и взглянуть в него. Соби знал, что увидит в зеркале - исхудавшее лицо, впавшие щеки, утратившие блеск волосы. Он не хотел смотреть. Но все равно подошел, вместе с упаковкой. Она отражалась в нем, и Соби видел складывающиеся в слова буквы иностранного языка. Они шли задом наперед, и мужчина увидел, как на его губах расползается улыбка, а в глазах зажигается еще раннее, совсем неуверенное счастье."herE it is dark someonE is afraid someone feels awe thiS cemetery of the destroyed hopes and a garden of naive dreams pulL up if i pull up thE beaker is filled half A minute to midnight"
- Рицка... - прошептал мужчина, чувствуя, что вот-вот взлетит. - Здесь темно... - тихий шепот отдавался в груди сладостным упоением. Он близко. Он почти узнал. - Кто-то боится, кто-то чувствует упоение, - он испытывал и то, и другое. Эмоции комбинировались во что-то невообразимое, отчего сердце разрывалось, и дыхание сбивалось, и голова шла кругом. - Это кладбище разрушенных надежд и сад наивных мечт, - Cоби ударялся в крайности, когда произносил странные строки, написанные неаккуратным, но таким знакомым почерком. - Остановись, если я остановился, - он слышал, как настенные часы отсчитывали секунды, но не хотел смотреть. Ему страшно. В своем послании юноша все еще не раскрыл своего местоположения, лишь намекал, всеми силами намекал, но все еще призрачно, туманно. Непонятно. - Мензурка заполнена наполовину, - тик-так, тик-так. - Без минуты полночь, - в дверь раздался звонок. Мужчина застыл, не слыша звонка. В голове царил шум, там было пусто. Сознание на мгновение опустело. Слова звучали похожими на заклинания, но нет, это были только слова. Наверное, самые важные, в его жизни. Звон продолжался, и Агацума очнулся, на негнущихся ногах спускаясь вниз. - Кто там? - хрипло произнес он, подходя к двери. - Служба доставки, - Соби медленно, словно во сне открыл дверь, глядя невидящим взглядом на курьера. - К кому Вы? - Получатель: Агацума Соби, - курьер, кажется, принял его за наркомана - Соби действительно был похож на человека под кайфом. Он и сам не был уверен, что это не галлюцинации. - Распишитесь здесь, - произнес он, передавая мужчине небольшой пакет и бумагу. Ручка оставила черный след, и Агацума, поклонившись, поспешил обратно в дом, плотно запирая дверь. Пакет был легким. Слишком легким, это пугало, но в то же время Агацуме не терпелось разорвать упаковку, увидеть последнюю подсказку. Заперевшись в комнате, он дрожащими руками сорвал бумажную упаковку, затем пленку. Картонная коробка распахнулась с легким скрипом. Внутри лежала азбука. Взяв книгу в руки, Соби ощутил, как развязывается клубок в груди, как вся нить предстает перед ним. Он буквально видел перед собой, как Рицка аккуратно оставляет в книге закладку своей школьной подруги. Оставляет школьные принадлежности на столе. Подчеркивает школьные конспекты. Грудь распирает облегченным стоном, он смеется - громко, истерично, зная, что сейчас-то его точно никто не услышит. Он все еще не уверен. Но он знает, что у него есть возможность. Сеймей не удостаивает его даже взглядом, запираясь в своей комнате. Игнорирование Бойцов - самое худшее качество "самой лучшей в Мире Жертвы" - сейчас радовало Соби как никогда в жизни. Нисей присматривался к нему, но быстро прекратил - ему надоело наблюдать за холодным, отстраненным Агацумой. Мужчина сидел в комнате и ждал, когда все улягутся. Ему так не хотелось, чтобы его остановили. Окрыленная душа с упоением жаждала встречи, поэтому мужчина старательно притворялся спящим. Чтобы никто не заметил горящего от нетерпения взгляда, не понял, не додумался. Сеймей вышел из комнаты лишь один раз, чтобы сообщить своим Бойцам, что на сегодня они могут быть свободны. Агацума по связи чувствовал, как его больше ничего не держит в этом доме. На улице холодно и льет дождь, но он натягивает фиолетовое пальто и тихо исчезает из дома. Волосы мокнут, одежда мокнет, но он упорно продолжал идти по изученной тропе, к темнеющей ограде. Он прячет сигарету от дождя, втягивает в себя жгучий дым, неожиданно для самого себя задыхается, но медленно выкуривает сигарету. Бросает ее на землю, к ограде. Проходит к зданию школы и на мгновение замирает перед дверью. Он мог ошибиться в своих выводах. Мог неправильно понять. Но ожившее сердце стучит слишком быстро, его тянет внутрь, в хитросплетение коридоров, темноту классов. Охранник его не замечает, словно Агацумы не существует в этом мире. Лестница кажется слишком маленькой для него, перила - слишком низкими. Он медленно поднимался на третий этаж, вслушиваясь в тишину. Школа в вечерние часы всегда выглядит не так, как днем. Она пугающе безлюдна, темна и безжизненна. Кабинет 23-А - кабинет химии. Мужчина открыл дверь и проскользнул внутрь - в нос ударили самые разные запахи, которые всегда сопровождают химические лаборатории. Все расставлено по полочкам, убрано в шкафы, ничего лишнего не стояло на столах. Соби присел за слишком маленький для него стол, чувствуя себя донельзя странно. Взгляд упирается в доску, на которой нарисована наполненная наполовину мензурка, заштрихованная фиолетовым цветом. Рядом была подписана формула все тем же аккуратным ровным почерком. "Окситоцин". - Полгода... - раздался голос со стороны двери, и по коже Соби пробежали мурашки, заставив замереть и даже дыхание задержать. - Мы потеряли целых полгода,- голос все ближе, мужчина не слышит шагов, но ощущает, как тепло становится все ближе. За окном бушевала гроза, вспышки молний освещали стены класса. Соби почувствовал, что не может повернуться, мышцы окаменели. Он все еще не верил. Не мог поверить в то, что это реальность. Но в мгновение его шею обвили тонкие, слишком тонкие, руки, а тело окутали потоки тепла. Дрожащие руки поднимаются и обхватывают тонкую талию, стискивают ее. Шумное дыхание, а затем судорожный вздох. Слезы... они такие горячие... Соби чувствует их, стекающих по щекам. Хочется закусить губу, чтобы не разреветься в голос. Он прячет лицо в складках теплого черного свитера и беззвучно плачет от облегчения, от того, что сердце наконец, перестало рваться вдаль, от того, что голову больше не беспокоят ужасные мысли о самом страшном в жизни. - Р-рицка... - Тише, тише, Соби, - голос мягкий нежный, он успокаивает, так же как и ладони, оглаживающие его плечи, мокрые светлые волосы, с которых на пол капает вода. - Где... где ты был? Все это время... - шепчет Агацума, все еще боясь поднять взгляд. Соленая влага капает с ресниц, теряется в складках одежды, он чувствует тот же самый запах, который усыпил его в комнате. Запах Рицки. - Рядом, - нежность, ласка. Она лилась, окутывала мужчину, она стирала все то, что в течение полугода сыпалось на Агацуму со всех сторон. Стирала жестокость, кровь, боль, бессильную злобу, отчаяние. Она обмывала душу, позволяя ей очиститься, стать новой. Соби поднял голову, встречаясь с усталым взглядом юноши. Он сильно похудел и осунулся, почти так же, как и сам Агацума. - Рицка... - снова прижать к себе в осознании, что, да, черт возьми, это он, живой, родной и любимый, стоит перед ним, в его объятиях. Такой усталый, выжатый, как лимон, но счастливый, донельзя счастливый, обнимающий его, глупого взрослого, прижимающий к своей груди. И Соби чувствует себя маленьким ребенком, который потерялся, и его, наконец, нашли. - Неужели тебе понадобилось целых три недели, чтобы разобраться во всем, Соби? - мягкий шепот в макушку заставил мужчину еще крепче прижать к себе Рицку, который сдавлено ойкнул от столь крепких объятий. - Мне понадобилась на это целая жизнь с тобой, - взять в свои руки тонкие ладони, поцеловать их, прижать к щеке и смотреть-смотреть-смотреть в эти любимые глаза. Всю жизнь. И немного больше. Потянуть его к себе, ближе, ощутить мягкость губ, их тепло. Успокаивающее, родное и нежащее тепло поцелуя - настоящего, не вынужденного, а потому что действительно необходимо истерзанным долгими переживаниями сердцам. - Я старался сделать так, чтобы никто кроме тебя не додумался, - присев перед мужчиной, произнес юноша, положив голову ему на колени и прикрывая глаза. - Я каждый день приходил сюда. Сначала Зеро помогали, потом сам научился... Соби, я так устал... - прошептал Рицка, чувствуя облегчение, накатившее, как волна. - Я тоже, Рицка, очень устал жить без тебя, - мягкое почесывание за кошачьим ушком вызывало мурашки удовольствия, спускавшиеся по спине. Он так отвык от этого за долгие недели в одиночестве. - Рицка, пойдем... домой? - слово кажется странным, таким родным, теплым, но все еще эфемерным, далеким. - Домой? - взгляд юноши был подернут пеленой подступающего сна, но он силился, силился не уснуть, опасаясь проснуться за этой же партой ранним утром и в истерике убедиться, что это было очередным сном. - Домой, - мягко произносит Соби, поднимая на руки утомленного молодого человека. - Соби, ты мой, - не вопрос, а утверждение. Пальцы обхватывают удерживающие его руки, а глаза закрываются, но уверенность поселяется в душе с тихим: "Да, Рицка", пронесшимся в голове. Без одной минуты полночь.