Отверженные

И все же… несмотря на демонстрируемое Люциусу возмущение, покидать Малфой-мэнор Гермиона по-настоящему страшилась. Нет, конечно же, будучи одной, подобная опасность волновала бы ее гораздо меньше, но теперь она принадлежала не только себе, а еще и Оскару, поэтому история приобретала совсем другую окраску. «Я не могу подвергнуть риску свое дитя, это… совершенно немыслимо. Господи, да я же не смогу жить, если с ним что-то случится! Тем более что Беллатрикс преследует его именно из-за меня, из-за того, что мне не сиделось в поместье. Ну зачем? Зачем я потащила его тогда в Хогсмид? Остались бы дома — глядишь, со скуки бы не умерли». Однако, заявление Малфоя о том, что (даже зная, как все обернется) он не оставил бы их в покое, а еще его холодное и безразличное требование безоговорочного послушания — все это по-прежнему приводило Гермиону в ярость. Одна лишь мысль о том, что какое-то там чистокровное право опеки важнее безопасности мальчика, заставляла скрежетать зубами от злости. Люциуса же Гермиона теперь почти не видела. Не сказать, чтоб и раньше она врезалась в него, заходя за каждый угол Малфой-мэнора, все-таки ежедневное времяпровождение хозяина поместья было достаточно предсказуемым. БОльшую часть дня он, как правило, находился в своем кабинете, за исключением завтраков, обедов и ужинов в столовой, по вечерам сидел в библиотеке, иногда гулял в парке, вставал и ложился спать приблизительно в одно и то же время. Гермиона даже усмехалась порой, поскольку с учетом того жизненного пространства, что использовал Люциус Малфой, он вполне себе комфортно смог бы прожить даже в маленькой муниципальной квартирке на окраине Лондона. Такой, которая была у них с Оскаром до того, как он… вломился в их жизнь. Вот и сейчас из окна детской, находящейся в боковом крыле, Гермиона могла видеть, что Малфой снова находится в своем кабинете. Одетый так, что в любой момент мог бы покинуть мэнор или принять посетителя, с аккуратно убранными в хвост волосами, он сидел за письменным столом и изучал в лупу какой-то осколок, попутно что-то царапая на листке пергамента. «Хм… Этот человек никогда не выглядит… небрежно. Всегда такой, будто готов сию же минуту принять гостей. Вот только желающих навестить его теперь не наблюдается…» Это было правдой — волшебный мир принципиально игнорировал Люциуса Малфоя, маги упорно делали вид, что его не существует. Да и Гермиона с удовольствием заняла бы такую же позицию, если б не оказалась в этом странном изгнании вместе с ним, на неопределенное время застряв в мрачном старом доме, где ровным счетом ничего не происходило. Ей вдруг жутко захотелось узнать, что же такое изучает Люциус, и потому пришлось приглядеться. Тот внимательно рассматривал какой-то небольшой предмет, используя лупу. Гермионе было плохо видно, но черепок, очень похожий на керамический, выглядел как некий древний артефакт. «Неужели теперь Малфой целыми днями изучает какие-то артефакты? Интересно-интересно… и что же такое привлекло его внимание?» — в крови вдруг забурлило неуемное любопытство, с которым она ничего не могла поделать. Дождавшись, когда Люциус спустится на ланч, она осторожно пробралась в кабинет и, войдя, глубоко втянула ноздрями воздух. Здесь пахло… им. Гермиона общалась с Малфоем уже достаточно долго, чтобы знать его запах. «Мда… Уж в чем-чем, а в хорошем вкусе этому мерзавцу отказать сложно. Все-таки у него необыкновенно приятный и явно недешевый одеколон. Пфф… да чего уж! Можно сказать, уникальный. Кто знает, быть может, мистер Малфой вообще использует какую-то парфюмерную диковинку, сделанную из… чего-нибудь эдакого… О! Да хоть например из мускуса тибетских хомячков, вот!» — она не выдержала и беззвучно рассмеялась. Оставленный черепок лежал на столе и, судя по записям на пергаменте, являлся частью какого-то древнейшего камня с надписью на шумерском языке, которую Люциус Малфой, видать, упорно пытался расшифровать. Ошарашенная Гермиона не могла поверить глазам: этот человек не переставал удивлять. И все же задерживаться не стоило, ведь застань он ее здесь, и никаких объяснений, какие такие дела заставили мать его внука проникнуть в пустой кабинет хозяина поместья, придумать бы было невозможно. «Идиотка! Все-таки твой поступок не что иное, как бесстыдное вторжение в частную жизнь постороннего человека. А у тебя, кстати, нет абсолютно никаких оснований лезть в нее». Вздохнув, она уняла разыгравшееся любопытство и, тихонько выбравшись из кабинета, скорее рванула наверх. Теперь, когда затеянная авантюра прошла безнаказанно, Гермиона неожиданно почувствовала себя озорной девчонкой, играющей в шпионов. Умом понимая, что поведение это достойно лишь ребенка, понимала и другое: как же подчас ей надоедала собственная серьезность вместе со здравомыслием. «Ох… Если бы я была из семьи Уизли, то, скорей всего, не удержалась и позабавилась бы какими-нибудь розыгрышами в их стиле. М-м-м… правда, разыгрывать Люциуса Малфоя может статься себе дороже… Нет уж, не настолько много во мне ребячества! Тем более что такие шутки простительны только между очень близкими людьми. А мы с Малфоем не настолько близки. Да тьфу ж ты! То есть… я хотела сказать, что у нас с ним нет абсолютно никакой близости. Нет. И никогда не будет!» Обедали они с Оскаром снова в детской. Точней, обедала Гермиона, а Оскар, считающий, что играть гораздо интересней, постоянно отвлекался, да и вообще больше баловался, чем ел. Жизнь казалась ему слишком захватывающей штукой, чтобы тратить ее на такое нудное занятие, как чинное поглощение пищи. В конце концов разошедшийся малыш почти вывел Гермиону из себя, и она уже собиралась прикрикнуть на него, когда вдруг звук, который издала одна из игрушек Оскара, напомнил ей мелодию приходящих на пейджер смс-сообщений. «Боже мой! Завтра же нас в гости ждут мама с папой. И… если мы не появимся у них, они с ума сойдут от беспокойства». В который раз Гермиона подумала, насколько сильно нуждается в своем простеньком пейджере, оставленном в их старой квартире, тут же представила испуганно-изумленные взгляды домовиков Малфой-мэнора, бросаемые на появившийся в доме странный предмет, и решила отложить решение этой проблемы на потом. Сейчас более важным виделось другое — как изловчиться и суметь навестить родителей в тех непростых условиях, в которых они с сыном жили вот уже почти месяц. «Оскару будет полезно выбраться из дома и побыть с бабушкой и дедушкой, но это… огромный риск. С другой стороны, мы не можем полностью изолироваться от реальной жизни, это неправильно! — увидеться с родителями Гермионе хотелось ужасно. — Но, может быть, я попрошу кого-то из Уизли сопровождать нас? Например, Чарли, он сейчас в Британии, и мама с папой уже как-то видели его». Она невесело усмехнулась, вспомнив, с каким плохо скрываемым неудовольствием в прошлый раз выслушивал ее отец подробности разведения драконов. И все же… Окончательно решив, что навестить родителей будет не лишним, Гермиона оставила играющего с небольшим грузовичком Оскара в детской и спустилась вниз. «Так… Время у нас обеденное, а это значит, что Люциус сейчас в столовой». И войдя в комнату, совершенно не удивилась, увидев его во главе огромного пустого стола, неспешно поглощающим какой-то суп. Машинально отметив, что домовики делают всем троим разные обеды, она почувствовала угрызения совести. Уж чего-чего, а нагружать эти создания дополнительной работой Гермиона Грейнджер не желала вовсе. «Просто… ох… ничего не могу поделать с собой. Потому что терпеть не могу на обед первое!» — Я зашла сказать, что завтра нас с Оскаром ждут мои родители, — вполне спокойно начала она. — И мне кажется, нам стоит посетить их. Малфой ничего не ответил, продолжая аккуратно черпать ложкой суп. — Мальчику будет полезно куда-нибудь выйти из Малфой-мэнора, а то он уже здесь с ума сходит, постоянно балуется, капризничает… — продолжила, не дождавшись реакции. — Я попрошу Чарли Уизли сопровождать нас. — Нет. Я сам займусь вашим сопровождением, — веско бросил Люциус, отодвигая тарелку. — Но мне не хотелось бы видеть вас в родительском доме, — откровенно призналась Гермиона, все еще надеясь, что Малфой передумает. «Да я вообще против, чтоб он тащился вместе с нами! Конечно же, мне будет гораздо комфортней с Чарли». — Думаю, вы понимаете, что за домом ваших родителей могут наблюдать, — на лице Люциуса не промелькнуло и тени эмоций. — А я однозначно стану более сдерживающим фактором, чем мистер Чарли Уизли. Поэтому и сопровождать вас буду сам. Его слова звучали не предложением, не просьбой, а спокойным приказом. Данностью, с которой нужно было или смириться или… остаться дома. И, почувствовав это, Гермиона сразу же мысленно ощетинилась, желая только одного — вцепиться ему в лицо, словно дикая кошка. Но, понимая, что это станет огромной глупостью, заставила себя успокоиться, демонстративно закатила глаза и вышла из столовой. «Боже! Этот человек просто невыносим!» Тем не менее, на следующий день они встретились в холле и все вместе направились в родительский дом Гермионы. Понадобилось меньше минуты, чтобы Люциус и Гермиона с Оскаром на руках очутились в укромном уголке неподалеку от дома мистера и миссис Грейнджер, куда почти никто не заходил. Основной его достопримечательностью служил разбросанный тут и там многолетний мусор, да изрисованная убогим граффити ветхая скамейка, на которую и присесть было страшно. Ужаснувшись бьющему в глаза хаосу и ощутив жуткую неловкость, Гермиона вдруг подумала, что надо бы навести здесь порядок, но тут же одернула себя: «Мне абсолютно все равно, что подумает об этом местечке Люциус Малфой. В конце концов, он мне не друг, не муж, не любовник, не отец и даже не свекор. Он мне вообще никто!» Погода стояла пасмурная и холодная, но дождя не было. Как обычно одетый в свою длинную черную мантию, Малфой выглядел солидно, мрачно и угрожающе. «Да уж, он наверное долгие годы работал над образом. До такой степени, что сжился с ним, словно со второй кожей. Ну да, теперь, когда оказался изгоем, это даже удобно: может здорово тормознуть тех, кто пожелает сказать ему правду или даже наброситься с кулаками. Интересно, ему самому не надоело внушать лишь отвращение со страхом? И каково это — жить в мире, где тебя не любит ни единая душа? Хм… пожалуй, слишком суровое наказание. Даже для Люциуса Малфоя». И все же, терпеть его присутствие в родительском доме Гермиона не собиралась. «Не хочу! Не хочу, чтобы он слушал, как мама опять вздыхает о тяжелой участи матери-одиночки, доставшейся ее бедной девочке. Чтобы видел нахмуренные брови отца. Не хочу, чтобы Малфой слышал, как меня опять хотят познакомить с каким-нибудь сыночком приятельницы или коллеги, а я жалко отнекиваюсь, пытаясь в который раз донести до них мысль, что мне это не нужно. И вообще! Я не желаю, чтобы моя мать гостеприимно угощала чаем того, кто считает маглов грязью, недостойной даже дышать в присутствии чистокровных волшебников. Что ни говори, а Люциус Малфой — нацист и военный преступник, которому просто-напросто удалось удачно избегнуть заслуженного наказания, и ему не место в доме моих родителей!» Ее гневные рассуждения оказались прерванными. — Я буду ждать вас снаружи, — будто подытожил ее эмоциональный внутренний монолог Малфой. И Гермиона облегченно выдохнула: это показалось самым разумным из всего, что она слышала от Люциуса за время знакомства. Увидев дом бабушки с дедушкой, Оскар начал крутиться у нее на руках, требуя, чтобы его опустили на землю: мальчику ужасно хотелось подбежать к воротам самому. Чуть не выронив извивающееся тельце, Гермиона испуганно прижала его к себе. Но куда там! Оскар настойчиво рвался к самостоятельности. — Подожди, — спокойно приказал Люциус, и сынишка не сказать чтоб успокоился, но слегка затих. — Сейчас мы подойдем ближе, вот тогда побежишь сам. Наконец, войдя во двор, Гермиона спустила сорванца с рук, и тот сразу же понесся к дому. А когда приблизился, входная дверь открылась, заставив ее напрячься от невольного страха. «Что… если они уже побывали здесь?» Но нет. Оскар оказался подхвачен на руки бабушкой, вышедшей на крыльцо, и с губ Гермионы слетел еще один вздох облегчения. Она вопросительно взглянула на Люциуса, но в этот момент он отвернулся, внимательно оглядывая близлежащие окрестности. Потом остановился у крыльца и уставился на дорогу. Заметив любопытствующий взгляд матери, Гермиона слегка подтолкнула их с Оскаром внутрь и закрыла за собой дверь. — Детка, я правильно поняла: этот человек — мистер Малфой?.. — негромко поинтересовалась мама, снимая с мальчика куртку. — Да. — Почему же он не входит? — Потому что останется снаружи. Я… всего лишь попросила его наложить несколько охранных заклинаний на ваш дом. — Дорогая, но… ты уверена, что это вежливо — оставлять человека на улице? — Думаю, в нашем случае вежливо, мама. Тем более что делает он это не для меня, а для Оскара. Точней, для его защиты. — Значит, Оскар нуждается в защите? — Получается, что да… — вздохнула Гермиона. — Видишь ли, у Малфоев есть враги, и они могут причинить вред мальчику. Увидев обеспокоенный и подозрительный взгляд матери, брошенный искоса, Гермиона вспомнила, как сильно расстроились родители, узнав, что отец ребенка принадлежит к семейству Малфой. Конечно же, ее мама с папой не забыли той безобразной сцены во «Флориш и Блоттс», свидетелями которой стали много лет назад. «И не только из-за той стычки… Приезжая домой, я и в последующие годы ничего хорошего о Малфоях не рассказывала. Поэтому не стоит удивляться, что они не испытывают радости от того, что породнились с этими… снобами. Все правильно!» Тем временем все уже прошли в кухню, где Гермиона наконец-то обнялась с отцом. Откровенно радующийся встрече с дедушкой и бабушкой Оскар тут же забросал их вопросами, явно намекающими на получение новых игрушек, и оказался прав: улыбающийся дед кивком указал на большую коробку с конструктором «Лего», дожидающуюся малыша в гостиной. «Безобразие! Они просто нещадно балуют этого маленького хитреца! — возмущенно подумала Гермона, но вслух ничего не сказала. — Но, с другой стороны… разве не для этого нужны дедушки и бабушки? Ведь у Оскара и так есть только мы и никого больше…» Еще раз глянув на увлеченно играющим «Лего» сынишку, Гермиона присоединилась к матери, которая как раз вынимала из упаковки имбирный пирог к чаю. Не обладая особыми кулинарными талантами, тем не менее, миссис Грейнджер каким-то невероятным способом всегда могла отыскать в огромном изобилии продуктов на прилавке нечто самое вкусное и самое свежее. Еще с детства поражаясь этой способности, Гермиона и сейчас жадно следила, как мама выкладывает на тарелку превосходный ямайский пирог с имбирем, обожаемый всей семьей уже много лет. — Дочка, может быть, нам все-таки пригласить его к чаю? — негромко спросила миссис Грейнджер, искоса глянув в окно, где виднелась высокая темная фигура, стоящая на лужайке прямо перед домом. — Нет. Пока мы будем здесь, он останется снаружи. Колебания матери нельзя было не заметить. — Но погода портится. А если пойдет дождь? Как-то неловко… — Мам, я тебя умоляю… Этот человек волшебник и не слабенький, — удивленная Гермиона чуть не потеряла дар речи. — Он легко может справиться с дождем. Так что не бойся за него — не растает! «Черт… А вот это и впрямь было бы неплохо…» — Ну не знаю… По крайней мере, я должна предложить ему чашку чая. — Мама! — она оттащила мать от окна. — Прошу, просто послушайся меня. Люциус Малфой появился здесь как раз с этой целью — стоять на страже, пока мы с Оскаром навещаем вас. И то, что мальчику нужна защита, в том числе и его вина. Поэтому не стоит так уж переживать. Он легко обойдется без твоего чая. Идем уже, расскажешь мне о свадьбе кузины Люсинды. «Я не хочу сидеть вместе с ним за столом и мирно пить чай с имбирным пирогом! Он не принадлежит к этому миру, и я не желаю, чтобы он вторгся еще и сюда. Достаточно того, что Люциус Малфой и так уже бесцеремонно вломился в мою жизнь, пусть хотя бы от этой ее части держится подальше». И стараясь не думать о возвышающейся за окном темной фигуре, Гермиона решительно увела мать из кухни.