Полдвенадцатого

В тайниках ледяного сердца спрятан очень большой секрет, Как одна короткая встреча затянулась на несколько лет.... (Високосный год)

Шорох одеяла, скрип кровати и твои такие привычные, легкие шаги по полу. Не нужно открывать глаз, чтобы знать, что именно ты делаешь в данный момент. «Вжжжик»- застегнута молния на серой простой юбке. Пара шагов влево, к креслу – ты нашла рубашку. Фыркнула. Рубашка оказалась моей. Шорох падающей ткани. Возня в коридоре и тихий «щелк» входной двери. Можно открыть глаза и больше не притворяться спящим. Ты ушла. Я потягиваюсь на кровати, занимая практически все пространство. Тратить время впустую, таким образом, я могу позволить себе только после твоих визитов. Уже три года. Наша с тобой основная задача – быть не пойманными, не застуканными на месте преступления. Это смешно для двух взрослых, самостоятельных и зрелых людей, но это так. С тобой все ясно- ты замужем. А я? А я никто. Нет меня, и по идее не существует. Моим именем теперь в полной мере владеет лишь мраморная гробовая доска, а у меня все новое, другое. Другое имя, дом, жизнь. Все хорошо звучит только на словах, иначе между нами ничего бы и не было. В воспоминания вклинивается реальность в виде шума молотка из соседнего дома. Когда соседи делают ремонт – стихийное бедствие у всего квартала. Нехотя вылезаю из постели и иду делать кофе. Еще слишком рано, чтобы спать. Но тебе надо быть дома в десять. Чашка, кофе, тосты, окно - руки делают заученные движения а я снова вспоминаю. Иногда вспоминать приятно. Душный вагон метро и потные люди. Я еду с работы, в который раз проклиная свою забывчивость на счет летучего пороха и нелюбовь к трансгрессии. Сегодня метро меня дико раздражает. На столько, что рука сама сжимает палочку. Я смотрю по сторонам в надежде отвлечься от мерзкого запаха пота и вдруг замечаю тебя. Ты сидишь с закрытыми глазами и покачиваешься в такт движению. Я и сам часто засыпаю в метро. Наблюдаю за тобой и удивляюсь этому совпадению. Каковы шансы оказаться в метро, в одном вагоне, двум магам? Практически никаких, я думаю, но ты сама того не зная, снова норовишь доказать обратное. Как раньше, в школе. Я смотрю на тебя и сравниваю с той девочкой, которую знал раньше. Волосы короче, но такие же кудрявые и цвет тот же. Лицо повзрослело, но осталось прежним. Ты даже точно так же покусываешь нижнюю губу. «Мисс Грейнджер, прекратите жевать ваши губы и ответьте на вопрос своими словами». Усмехаюсь. Интересно, что осталось от той девчонки? Те обрывки разговоров что я слышал и газетные статьи что я читал, сообщали разное. Чаще всего чушь. Реже- правду. Я знаю ,что ты уже не Грейнждер. «Герои войны, Мистер и Миссис Уизли, присутствовали на открытии памятника погибшим…». Внезапно по спине пробегает холодок, и я понимаю, что ты тоже смотришь на меня. Заметила. Отвести глаза и притвориться что я- не я, не выходит. Ты бледнеешь на глазах и продолжаешь таращиться. Поезд останавливается, двери открываются, и народ начинает вываливаться. Ты встаешь и, продолжая смотреть на меня, делаешь пару шагов в мою сторону, но начинаешь оседать. Я всегда быстро бегал. Сосед за окном машет мне рукой. Я приветствую его, а стол, пол, халат, тапки и мои ноги приветствуют разлившийся кофе. Хорошо, что тебе надо быть дома в десять. Несколько заклинаний и последствия моих приветствий устранены, а новый, подогретый кофе налит в новую чашку. Ты мне не верила. Хотя, наверное, ты не верила себе и своим глазам. На лавке в метро ты сидела вся бледная и то плакала, то пыталась шутить, извиняться или вовсе выспрашивать у меня доказательства моего существования. Меня это забавляло, честно. Меня и сейчас забавляет, когда ты вдруг хватаешь меня за руку с таким видом, будто боишься, что я вот-вот исчезну. Я ничего тебе не рассказывал тогда, да и сейчас рассказал далеко не все, что ты хочешь узнать. Я вот никогда не узнаю, как одна короткая встреча в метро, смогла затянуться на несколько лет. Ты говоришь: «Так получилось». А я отвечаю тем же. Как я выжил? Так получилось. Мы не могли не встретиться еще раз. Ты же всегда была мисс хочу-все-знать. Ты меня вынудила, я не смог отказать, и через неделю мы сидели в кафе у реки. Ты задавала вопросы с тоном прокурора, а я упорно уходил от ответа. Отчего-то ты захотела встретиться снова, а я не стал возражать. То, что ты давно не мисс Грейнждер ,меня ничуть не смущало. Как и то, что у тебя двое детей. И на солнце есть пятна. Если бы ты меня видела, ты бы очень удивилась. Стою тут посреди кухни с чашкой в руке и улыбаюсь кухонному шкафчику. Вспоминать наше прошлое мне нравится. Все равно, что коллекционное вино пить . Вначале ты прятала эмоции, а то, чем мы занимались, происходило быстро и страстно. Разными дорогами мы спешили на один вокзал, где садились в разные вагоны и разными дорогами шли к одному дому. Никаких сплетенных рук, страстных поцелуев, клятв и всего того, о чем читают леди в романах. Просто кофе и секс. Чуть позже ты стала чаще смеяться, но по-прежнему делала это так, будто твоя радость находится вне закона. Ты прятала улыбку, слезы, почти не смотрела мне в глаза, но обнимала так сильно, что я едва не задыхался. И ничего не рассказывала. Почти. За все это время, где бы я случайно не слышал твое имя, я стараюсь не думать о тебе. Не выдать нас. А ты говорила, что едва сдерживаешься от того, чтобы не убежать, когда на дружеских посиделках наших общих знакомых, для коих я мертв, надо изображать смех. «Как я могу смеяться, когда я знаю что ты жив, здоров и это вообще не смешно!» - Тут уже смеюсь я, и пока ты не продолжаешь негодовать, рассказывая истории о вселенской несправедливости, я снимаю с тебя рубашку. А знаешь, я иногда думаю о том, что могло бы быть, если бы не. Служить в разведке мне не понравилось, но вот сыграть разведчика я бы не отказался. Иногда вся моя жизнь напоминает мне глупое и не смешное кино. За три года мы изменились. Вместе. Я привел тебя к себе и больше нам не нужно бежать на вокзал и ехать до мотеля. Теперь ты приходишь сама, когда захочешь. Обнимаешь меня, утыкаясь носом в ворот рубашки, и рассказываешь о том, что Хьюго, которому нет и восьми, выдал трехэтажное выражение на юбилее Молли. О том, каким был Рон в твоих мечтах и каким он оказался уже после первых шести месяцев ваших отношений. О своих страхах и слабостях. А я слушаю, готовлю ужин, разливаю вино, несу тебя в постель. Ровно в девять ты уходишь, тихо , стараясь не шуметь, на носочках собирая свою одежду по всей моей спальне. А я делаю вид, что сплю. Вчера, уверенная в том, что я не слышу, ты шептала о том, что хочешь остаться. Что отдала бы многое, чтобы провести здесь ночь, месяц, жизнь. А сегодня я положил тебе в карман юбки свой ответ, подробно расписав, что я обо всем этом думаю. На полу у плиты лежит твоя пуговица. Как раз в тот момент, когда я собираюсь ее поднять, скрипит входная дверь, и ты входишь. Полдвенадцатого.