Bitches must cry

Признаться честно, с самого начала Амбэр показалась ему горячей штучкой. Аккуратно уложенные, вьющиеся до талии волосы, острый, надменно-насмешливый взгляд, чувственные губы и фигура с глянцевых страниц — всё в ней казалось идеальным и кричало о совершенстве. Амбэр сияла ярче тысячи солнц, затмевая редкие всполохи мыслей о милой и ласковой Беатрис, и Кентин любовался ей издалека, ненавидя себя за то, что желание быть вместе с Беатрис уже не было таким волнующим и прочным. Оно медленно трескалось по швам под гнётом другого влечения. Ангельский образ, созданный воображением, разлетелся вдребезги с первым сказанным Амбэр словом. «Это месть, только месть», — проворачивал он в уме, крепко сжимая тонкую талию и впиваясь в мягкие губы. Амбэр покорно разомкнула рот, позволив толкнуться в него языку, и мягко обвила руки вокруг шеи Кентина, ещё даже не зная, кем он являлся на самом деле. Поцелуй был неумелым и неприятно влажным, но этого хватило, чтобы впечатлить Беатрис, в суеверном ужасе распахнувшей глаза. Это. Только. Месть. Для милой и доверчивой Беатрис, по-настоящему ангельски чистой, совсем не заносчивой, но никогда не воспринимающей всерьёз его чувства, насколько бы прямолинейно Кентин ни пытался о них сообщить. Для стервозной и себялюбивой Амбэр, что всегда смотрела свысока, как принцесса, а на деле оказалась мягкой и податливой, словно глина, играй — не хочу. Самому себе, потому что запутался, потому что однажды был обманут сияющей красотой и теперь не знает, чего хочет на самом деле. Прежде чем отстраниться, он словно случайно провёл ладонью по её упругим подтянутым бёдрам, стараясь не замечать, как в груди парным молоком разливается мутный, больной экстаз. И то, что его тянет к мягким и влажным губам снова, как магнитом. Кентин разбивает вдребезги новенький телефон Амбэр, всполохи самодовольства в её глазах и совсем чуть-чуть — своё сердце.  — Ну не здесь же, — капризно прошептала Амбэр, когда он едва ли не силой впихнул её в пустую раздевалку и прижал к стене, так плотно прильнув к её телу, что она едва могла дёрнуться. Амбэр пыталась сопротивляться — только для виду — Кентин знал это, изучил наизусть её повадки и тело в пустых классах, тёмной подсобке, мужской раздевалке. Её рука легла чуть повыше локтя, чтобы оттолкнуть, но осталась там, ощутив напряжённые мышцы. — Не хочу сейчас… — упрямо твердила вмиг севшим голосом и облизала чувственные губы, призывая к поцелую. Кентин никогда не давал ей того, что она хотела, по крайней мере, сразу. Прижался губами к горлу, ощущая бешеный пульс, вдохнул аромат её кожи, провёл языком по мягкому сгибу между шеей и плечом. Амбэр сдавленно выдохнула, сильнее повиснув на его руках, — её колени превращались в желе, её тело пылало от ожидания. Амбэр всегда заводилась с пол-оборота. — Поцелуй меня в губы, — наконец тихо-тихо шепнула она, когда шея уже была измучена долгими поцелуями, оставляющими вульгарные красные следы. Всё шло как по маслу, как по сценарию. Только он знал королеву воображал вот такой вот: стервозной дрянью на виду у всех, зацелованной и дрожащей от возбуждения, когда они оставались наедине. Кентину нравилось, когда она сама выстанывала то, чего хотела — он по-прежнему упорно убеждал себя в том, что хочет лишь мести. Сначала трахнуть этот грязный упрямый рот языком, а затем и членом, глядя сверху вниз, как старательно она вытягивает губы, стоя на коленях. Затем резко вздёрнуть вверх, стащить юбку и отодвинуть трусики, проникнуть пальцами на все фаланги — Амбэр всегда была такой мокрой, что в неё легко поместилось бы и два члена, но настолько сильно хотела она лишь его. Кентин никогда не церемонился с ней — Амбэр это почему-то казалось даже романтичным. Она закусывала ладонь, чтобы не сорваться на стоны, и лишь коротко попискивала, когда он закидывал одну ногу себе на бедро и вторгался внутрь, раскрывая судорожно сжимающиеся мышцы. Запрокидывала голову назад и закатывала глаза в экстазе, просила, чтобы имели ещё глубже, ещё жестче и поддавалась бёдрами, как могла. Прикрыв глаза, Кентин попытался подумать о Беатрис. Её волнующих зелёных глазах, добрых и глубоких, трепетных касаниях, длинных серебристых волосах, но даже там, в глубинах его воображения, вспыхнул и появился образ Амбэр. Это. Только. Месть. Bitches must cry. Но отчего-то наиболее запутавшимся и несчастным Кентин чувствовал только себя.