«Если мы так мало знаем о жизни, что можем мы знать о смерти?»
Конфуций
В одно мгновение что-то меняется. Это что-то меняется настолько сильно, что потом и сам не знаешь, что с этим делать. Наступает что-то настолько сильное и гадкое, что трудно передать словами. Это что-то в одно мгновение начинает пожирать тебя изнутри и так будет продолжаться до тех пор, пока ты просто не задохнёшься в страшной агонии или же наоборот — ЭТО будет медленно, но проворно, словно смакуя Ваш вкус, откусывать по кусочку вашу плоть, попутно наслаждаясь вашими страданьями как одним из самых изысканных в мире вин. Это нечто как никто иной знает, как заставить человека страдать так, чтобы он буквально сгорал на глазах. Это знает о людях в с ё. И этот мучитель имеет самое простое название: осознание. Осознание наступает у кого как. У каждого из нас в жизни бывали моменты, когда мы где-то оступаемся, и потом приходит ОНО. Так же было и с ним. Оно проявило себя ещё тогда, после того как он понял, что Эвер всего лишь играла с ним. Еще тогда, в той комнате, когда он услышал то, что он считал таким необходимым для её «спасения», не вызвало бы в нём старом ничего. Слышите: н и ч е г о. Но только не теперь. Теперь он осознаёт, что испортил последнее, что было в его жизни на постоянной основе. То, что показывало, что о нём хоть кто-то думает и переживает, а именно: он (до) сломал Молли Хупер. Ещё тогда, до разговора с ней, смотря на монитор компьютера я перед собой видел (уничтоженную) уставшую девушку. Не нужно даже обладать особой дедукцией чтобы понять, что с ней происходит что-то не то: еще более уставшая, чем обычно, изнемождённая, через чур бледная, осунувшаяся практически до такого состояния, что складывается ощущение будто стоит лишь коснуться её, и тотчас она на глазах рассыплется в прах. Но самое главное даже не это. Больше всего меня испугал её взгляд. Такой пожухлый, печальный и даже несколько пустой. Да, точно, пустой. Я даже толком не помню, что происходило в этот момент вокруг меня, голос Майкрофта долетал до меня как будто издалека, также как звук нервных и быстрых шагов Джона. В тот момент меня волновала лишь ОНА. «Я тебя тоже люблю, Шерлок!» «Я не могу тебе этого сказать…» «Не заставляй меня это говорить…» «Это правда…» «Нет, нет…» Осознание накрыло. Накрыло меня толщей воды, как будто намереваясь потопить меня в этой какофонии звуков, картинок и образов. Оно накрыло настолько сильно, что когда пришло осознание, что это всего лишь очередная глупая игра Эвер и меня обвели вокруг пальца, я не смог сдержаться. Я разнёс этот чёртов гроб на мелкие кусочки. На такие же кусочки, как и само сердце Молли. Молли. Я ещё никогда не видел её такой сломленной, уничтоженной, убитой. Проигрывая в своей голове этот момент снова и снова как на замедленной съёмке я осознаю, что испортил жизнь ещё одному близкому человеку. Я снова уничтожил что-то такое, что имело в моей жизни большое значение. Каждый раз, когда я делал ей больно словами, малышка Молли кое-как держалась стиснув зубы, превозмогая отчаяние, боль и разочарование, но она держалась. Она вставала с коленей и снова с гордо поднятой головой принимала все удары на себя. Но этой атаки она не выдержала. Я могу гордиться собой: я наконец смог доломать серую мышку. С чем и поздравляю себя.***
Стуча ей в дверь в два часа ночи я ни на что уже не надеюсь. Мне совершенно плевать на то, что скажут её соседи, которых мой назойливый стук скорее всего уже поднял на ноги. Мне совершенно плевать на то, что уже так поздно и скорее всего девушка «наслаждается» сказкой ночных сновидений. Я просто уже ни на что не надеюсь. И вот, спустя несколько минут ключ в замочной скважине медленно поворачивается несколько раз и дверь слегка приоткрывается. Когда я её уже распахиваю, я всего лишь вижу удаляющуюся фигуру, направляющуюся скорее всего в сторону кухни. Восприняв это как приглашение, вхожу в прихожую и затворяю за собой дверь. Затем, стараясь испускать как можно меньше шума, не спеша направляюсь вслед за девушкой. И я как всегда оказался прав: она оказалась именно там, где я и ожидал её застать, а именно — на кухне. Смотря на неё сейчас, Молли Хупер можно назвать очень милой в этой розовой пижаме с кроликами, в голубых тапочках и растрёпанными от сна волосами, но всю картину портит её напряжённая поза, большие усталые глаза цвета топленого шоколада и большие синяки тёмно-фиолетового цвета под глазами. Даже не нужно особо приглядываться, чтобы понять, что её руки нервно дрожат, дыхание сбитое, частое, а глаза бегают в разные стороны, стараясь не пересечься со мной взглядом. И в обычной жизни со стороны Молли это выглядело как смущение, желание скрыть свою заинтересованность во мне. Но только не теперь. Не сейчас. Только не сейчас, когда я стою перед ней, тот, что солгал, чтобы спасти, как я предполагал её жизнь, использовав её так, как никто и никогда с ней ещё так не поступал. Так жестоко и вероломно, словно она моя пешка, а я игрок, который не знает, куда и как поставить пешку, поэтому таскает её из стороны в сторону, а потом, когда осознаёт, что её все равно съедят, ставит её безжалостно перед фактом скорой смерти. Так же получилось и у нас, и теперь пришла очередь поставить последний аккорд в этой драматичной балладе о нас. Поэтому, когда я наконец смог поймать её взгляд, я не нашёл ничего лучше, как подойти к ней и взять её за руки. В тотчас Молли напряглась ещё больше. Не понятно было, что ей больше всего причиняет в данной ситуации дискомфорт, но мне было это не важно. Ведь уже через несколько секунд я сжимал совсем тоненькое, худенькое тельце девушки в своих, если это можно так назвать, объятьях. И самое странное, что она даже не попыталась меня оттолкнуть. Ну, по крайней мере в начале. Вдыхая запах её жасминового шампуня, слыша её громкое, частое, прерывистое дыхание в районе ключиц и прижимая Молли к себе, мне начало казаться, что внутри как будто нехотя, против своей воли и очень медленно, но затягивается некая пустота, которая находилась всё это время где-то глубоко внутри меня. Казалось, что осознание медленно понижает градус вины и ответственности, и я наконец-то всплываю на поверхность, чтобы сделать долгожданный глоток свежего, такого необходимого как никогда в жизни воздуха, пахнущего приятным сладковатым ароматом цветов. Я не знаю сколько мы так простояли, но в какое-то мгновение я почувствовал, как руки девушки обвили мою спину. Сначала робко, а затем всё уверенней и уверенней. И наступает облегчение. А затем и новое осознание. Осознание того, что всё ещё не кончено. Что ещё есть шанс дать её сердцу то, что оно так хочет. Дать её сердцу надежду на то, что те слова, что он тогда сказал, в один прекрасный день станут правдой.