Feelings

Разум без сердца. Машина без чувств. Тогда отчего же тебе так больно, Шерлок? Где-то в недрах небольшого дома, на пороге которого стоит детектив, трелью разливается звонок. Шерлок терпеливо жмет на кнопку, сжимая и разжимая в кулак пальцы другой руки, которые похолодели и немного подрагивают. Джон иногда так делает, когда нервничает, и Холмс не раз это отмечал. Глупая навязчивая идея — перенимать привычки поведения у других. Он, шумно вдыхая, оглядывает небольшой садик, разбитый у входа в дом. Подстриженные кусты, цветущие бутоны роз наливаются краской. За садом ухаживают регулярно и бережно. Дважды. Нет, трижды в неделю, раз в неделю кусты стригут, поливают… Лучший способ унять буйствующие внутри эмоции — спрятаться за привычной маской безразличия, за любимым каменным фасадом дедукции, чтобы никто и не догадался, что скрывается за ним. Шерлок опускает голову вниз, позволяя непослушным кудрям упасть на лоб. Он терпеливо смотрит на носки своих ботинок, на краях которых видны следы от грунта. И как Холмс не заметил, что его неприступная крепость начинает рушиться? Как он не понял, что постепенно становится таким же, как все. С каких пор стал ощущать пульсирующий мышечный мешочек в грудной клетке, главной целью которого было разгонять кровь по организму, а не доставать Шерлока навязчивыми ударами, которые к тому же учащались всякий раз, когда детектив, изменяя рационализму, отдавал себя на растерзание чувствам. Быть выше этого — вот оно жизненное кредо Шерлока Холмса. Только разум, только ум, никаких сантиментов, которые только все портят. Всегда. В с е г д а Кем же ты тогда станет великий сыщик, если изменит себе? Гений своего века. Как только отдастся чувствам, медленно, но верно, покатится в никуда, откуда потом и не выбраться. Лучше быть нелюдимым, чем окруженным ненужной добротой и заботой. Он позвонил в дверь пятьдесят восемь секунд назад. Беря во внимание масштабы дома, скорость ходьбы и реакции, то, даже идя из дальней комнаты самым неторопливым шагом, хозяйка квартиры открыла бы тринадцать секунд назад. Шерлок обращает внимание на окна. Шторы задернуты, не колышутся. Стекла чистые, мыли их сегодня, на них еще видны разводы от стеклоочистителя и крошечные ниточки от тряпки. Занавески постираны недавно, повешены сразу после мытья окон: это видно по складкам на них, заглаженным утюгом. Прибирается все утро. Конечно, ведь сегодня ее выходной. «Я люблю тебя». В голове слишком много всего. Ненужных мыслей, от которых так и тянет избавиться, но не выходит. Мозг как жесткий диск для хранения самой важной информации. Как огромная картотека, необходимое в которой без труда можно найти за доли секунды. В голове Шерлока Холмса есть все, что нужно, все разложено по полкам, и на них никогда не скапливается пыль. Но эти мысли об Эвер, о Майкрофте, о Молли оседают, как мелкие пылинки. И скопившиеся крупицы дают в системе сбой. Тихие шаги за дверью помогают детективу взбодриться и немного прийти в себя. Ручка двери слегка дергается, но тут же замирает. Девушка думает: открывать или нет. Конечно, она видит высокий силуэт Шерлока в мутном дверном стекле. Его трудно не узнать, а она-то узнает его точно. Поэтому лишь сомневается. В немой мольбе Холмс закусывает нижнюю губу. Он почти облегченно выдыхает, когда на пороге появляется маленькая и худая фигурка Молли Хупер. На ней слегка мешковатая вязаная кофта из светлой пряжи, в которой девушка кажется еще миниатюрней, чем есть на самом деле. Слева на груди растертое бледно-розовое пятно от вина. Капнула, но стирать не захотела, поэтому всего на всего затерла водой, но от такого пятна так просто не избавишься. Одной рукой Молли сжимает дверную ручку, второй – собирает кофту в районе груди, и Шерлок отмечает, что кожа на ладонях слегка покраснела и шелушится. Свидетельствует о том, что Хупер действительно прибиралась все утро, а следы от жирного крема говорят, что с уборкой покончено. Продолжая свой дедуктивный анализ, Шерлок перемещает взгляд с маленькой ручки до тонкой шеи, линии скулы, пока не наталкивается на то, чего боялся больше всего. Взгляд Молли. Осуждающий, почти ненавидящий, но такой уставший, что за этим и не разберешь, действительно ли Молли Хупер так не желает видеть Шерлока на пороге своего дома. — Зачем ты пришел? — голос чуть хриплый. Плакала всю ночь, конечно. — Постоять и помолчать? У меня нет времени, чтобы тратить его на тебя, Шерлок, поэтому уходи. Меня ждет уборка. — Ты ее уже закончила, Молли, — Холмс не рискует говорить со свойственным ему напором, поэтому просто констатирует факт самым будничным тоном. Как у обычных людей. Молли приоткрывает губы: кажется, она хочет возразить, но его не обманешь. Девушка всегда чувствует себя так перед ним. Чувствует себя уязвимой. Ощущает, словно она — открытая книга, и Шерлок изучает ее, каждое движение, каждый взгляд и вздох он трактует, и нет смысла врать, потому сто сыщик все равно докопается до истины. Молли будто абсолютно нагая перед ним. От этой мысли ее щеки заливаются густым румянцем, который она спешит спрятать, опуская глаза и голову вниз. Хотя, Шерлок вряд ли этого не заметил. — Я пришел поговорить, — глухо говорит Шерлок. С губ Молли срывается нервный смешок. Она отчаянно мотает головой из стороны в сторону, и Шерлок наблюдает за ее собранным наспех хвостиком, из которого выбиваются волосы. — Недостаточно сказал в прошлый раз? — она вздергивает подбородок, глядя на детектива. Молли делает так весьма часто. Особенно в моменты, когда Шерлок Холмс практически закрадывается ей в душу. Надо дать ему понять, что она не из тех, кого можно вот так просто изучать. У нее есть и гордость, и чувство собственного достоинства. Кто вообще такой этот Шерлок Холмс,и почему думает, что ему все можно? — Я не… — оправдания из уст Шерлока звучат не просто неубедительно, они звучат несуразно. Будто кто-то пытается исполнять фортепианные концерты на скрипке. — Хватит, Шерлок! — срывается голос Молли, и рука, прежде собиравшая ткань кофты в области сердца на кофте, срывается вниз. Мужчина успевает проследить это резкое движение. — Замолчи, слышишь, замолчи, — девушка прикрывает глаза и цедит слова сквозь сжатые зубы. — Я так устала от твоих игр, я не хочу больше ни в чем участвовать! И оправдания твои мне не нужны. Я больше не намерена терпеть твои выходки, — глаза Хупер наполняются слезами — Если ты бесчувственная машина, то это не значит, что у всех вместо сердца вакуум. — Голос Молли подрагивает, как расстроенная струна. Музыкальный слух Шерлока улавливает каждое изменение в тоне. — Молли, послушай… Шерлоку не предоставляется возможности хоть что-то объяснить ей, слова обрушиваются на детектива потоком, как ведро холодной воды. — Нет, это ты послушай, — тонкий палец Молли устремляется куда-то в район солнечного сплетения Холмса. — Я не желаю больше с тобой разговаривать. И прошу, оставь меня в покое. Исчезни, как ты это умеешь делать – не появляйся больше ни здесь, ни в больнице, ни в моей жизни! — ее грудь тяжело вздымается, кажется, будто сейчас она израсходовала весь запас воздуха в легких. Шерлок выше Молли почти на голову, но сейчас его взгляд устремлен в пол, он стоит, чуть сгорбившись, и превосходство явно на стороне Хупер. Он ее разочаровал. Только сейчас до Шерлока начинает доходить мысль о том, что она столько лет была рядом, столько лет помогала, несмотря ни на что, готова была пасть жертвой, но помочь Шерлоку во всем. А он пользовался ею. Она права - не у всех на месте сердца зияет дыра, не у нее точно. Тогда почему в груди у Холмса так щемит? Он поднимает взгляд на Молли. Вероятно, куда более сожалеющий, чем думал детектив, потому что лицо девушки чуть расслабляется, и складочка между бровей постепенно разглаживается. — Ты права, Молли Хупер, — говорит Шерлок спокойно, чтобы не усугубить ситуацию. — Ты права всегда, всегда и во всем. И я заслуживаю всех этих слов, — дышать становится чуть тяжелее, Шерлок вдыхает и выдыхает через рот, отчего губы чуть пересыхают, и ему все чаще приходится их облизывать. — Заслуживаю твоего гнева и ненависти. Но ты знаешь, Молли, что все, что я говорю, все, что делаю в отношении тебя, все это не из-за ненависти к тебе. Вовсе нет, — снова влажным языком Шерлок проводит по нижней губе, и взгляд Молли мечется с его потускневших глаз на губы. — Я делаю это, потому что я такой, — Холмс горько усмехается, отводя взгляд от девушки, — и это самое глупое оправдание, которое ты могла слышать. Но я хочу, чтобы ты знала, что я ценю тебя, что отношусь к тебе с наибольшим доверием, что люблю тебя, Молли. Это Шерлок умеет выводить людей на чистую воду за доли секунды, может их прочесть по их движениям, но Молли не обладает такими талантами. Однако, поведение Шерлока говорит само за себя. Прежде она не видела его таким. Его будто загнали в угол, он нервничает и боится поднять глаза. Неужели он искренен? Шерлок и искренность — вещи почти несовместимые. Грудь Молли перестает бешено вздыматься. Хупер лишь отслеживает каждое движение мужчины, анализируя его, как это делает Шерлок. — Позволь я расскажу тебе все, — он поднимает одну ладонь вверх, будто готовится сдаться, или выставляет ее как барьер. — Я расскажу и уйду, клянусь тебе. Теперь уже очередь Молли прятать глаза. Однако она собирается с силами, чтобы вздернуть подбородок в своей любимой манере и разрешающе кивнуть. Шерлоку требуется несколько секунд, чтобы собрать разбежавшиеся слова в предложения, чтобы настроиться. Он выдыхает. Так непривычно видеть его таким. Будто стержень внутри него ломается, будто уже не выдерживает того натиска, с которым давят на его плечи обстоятельства. — Ты должна знать, Молли, я не играл с тобой тогда. И под моими словами не скрывалась издевка, у меня вовсе не было мотива тебя задеть, унизить, сделать тебе больно, клянусь, — Шерлок наблюдает, как Молли прикрывает глаза и поджимает губы. Да, ей больно вспоминать, хотя прошло так мало времени, но она все же должна знать. Теперь, когда ей ничего не угрожает. — Я не буду вдаваться в подробности того дня, я скажу тебе лишь одно. Твоя жизнь была в смертельной опасности, Молли. Я должен был так поступить, чтобы спасти тебя, чтобы с тобой ничего не случилось. Ты знаешь, что… — Холмс запинается, — что я бы не смог жить с этим, если бы тебя не стало. Я должен был, слышишь? Последние слова Шерлок произносит тише. Ветер, нарушающий повисшую тишину, путается в густой листве деревьев, заставляя их шелестеть. — Ты закончил? — холодно спрашивает Молли. Шерлок сначала слегка удивленно смотрит на девушку, ведь не такой реакции он ожидал, а потом кивает. — Значит, ты сказал это, потому что я была в опасности, — горько усмехается Молли и начинает теребить дрожащими пальцами край своей кофты. Она не спрашивает, а утверждает, но Холмс все равно кивает головой. — Ты мог хотя бы сказать мне об этом. — Нет, Молли, нет, в этом-то все дело, я не мог, — теперь уже голос Шерлока срывается, становится звенящим и сбивчивым. — Прости, — говорит он, и его руки обессилено опускаются. Молли некоторое время смотрит на стоящего перед ней детектива, разбитого и подавленного. — Сейчас мне ничего не угрожает, Шерлок, я в безопасности, и на тебя никто не давит, — Молли делает шаг на улицу, ступая в шерстяных носках на каменную поверхность ступени. — Скажи мне, Шерлок, что ты думаешь на самом деле, когда тебя никто не заставляет лгать, скажи мне. Они стоят ближе, чем хотелось бы. Холмс на ступень ниже, но все равно он выше, чем Молли, все равно девушка смотрит на него снизу вверх, пытаясь разглядеть в лице хоть что-то, чего прежде не видела. Детектив отмечает, как она поджимает пальцы на ногах, потому что даже носки не спасают от холода кирпича. Зачем она это делает? Шерлок смотрит ей в глаза, кажется, впервые за все это время, не отводя взгляд, не ища других деталей, за которые можно было бы зацепиться. Он просто смотрит на ее лицо, а она терпеливо ждет. — Ты знаешь, Молли, что я чувствую к тебе, — вот оно, то ледяное спокойствие, которое стало уже синонимом к имени детектива, та невозмутимость и твердость. Будто все внутри Шерлока собирается обратно. Жаль, что никто не видит, что на самом-то деле все рвется, и что нервы натянуты, как скрипичные струны. Умение абстрагироваться Шерлок ценил в себе более всего. Не прогибаться под ситуацию, никогда и ни с кем. Будь то Джон или же сама британская королева. Оставаться собой. Никто и никогда не должен узнать, что Шерлок тоже может быть слабым. Он быстро возвращается к себе настоящему, стараясь выкинуть из головы те моменты, которые произошли секундами ранее, когда он готов был сломаться. Ни за что Молли Хупер не увидит его слабости. — Нет, Шерлок, я хочу, чтобы ты это сказал, — она бросает вызов, и это понятно по ее ровной спине, по скрещенным на груди рукам. — Молли, — тянет он. — Скажи мне, Шерлок, чтобы я тебе поверила, давай. И снова в голове: Гроб. Джон. Майкрофт. Эвер. Игра. «Я люблю тебя». Молли смотрит на него, чуть приоткрыв тонкие губы. Морщинка на ее лбу разглаживается, а в ушах у Шерлока звенят три слова. Он не верит, что сказал это вслух. — Я прежде не был с тобой так откровенен и искренен, Молли Хупер. Думаю, что этого достаточно, чтобы ты поняла, что я...чувствую на самом деле. Глаза девушки обеспокоено бегают по его лицу, стараясь уловить хоть какую-то эмоцию, которых прежде было так много, а теперь лицо детектива будто застыло. — Надеюсь, что ты больше не сердишься на меня, и я могу рассчитывать на твое прощение, — поразительное спокойствие. — Я обещал, что уйду сразу, как закончу, и ты прекрасно знаешь, что я привык держать свои обещания. Детектив еще недолго стоит на ступеньке, а потом делает шаг назад, ступая на мощеную каменную дорожку, ведущую к дому. Он поднимает воротник пальто и запускает руки в карманы, все еще не разрывая зрительного контакта с Молли. А она будто не может сдвинуться с места, будто ее ноги уже так замерзли, что она не в силах вновь обрести способность двигаться. Слова, сказанные Шерлоком, путаются в голове, звучат то слишком громко, то слишком тихо, и венка на виске учащено пульсирует. Лишь когда Молли фокусирует взгляд на ровной спине детектива, а в голове набатом стучит мысль, что он уходит, девушка срывается с места. Он оказывается около калитки, когда Молли, сама того не ведая, выкрикивает его имя. Слишком громко для такого тихого места. Шерлоку требуется три шага, чтобы преодолеть расстояние от дома до калитки, Молли с чуть больше, но она сбегает по ступенькам в один носках слишком быстро и бежит по дорожке слишком быстро, и хватает Шерлока за ворот пальто тоже слишком быстро, что никто из них двоих не может понять, что же происходит между ними. Сейчас. Вообще. Молли берет Шерлока за ворот его синего Belstaff, сжимая под пальцами приятную ткань, и тянет на себя. Он выше, он сильнее, он — то, что ей нужно. И от этого все бурлит внутри, будто закипает. Умение абстрагироваться не помогает Холмсу сейчас, когда тонкие, но упругие губы Молли накрывают его, так неуверенно и неловко, что в первые секунды детектив прибывает в замешательстве. Но когда девушка рядом с ним расслабляется, уверенность накрывает и его. Он вынимает руки из карманов, одну перемещая на затылок Молли, второй подхватывая ее под талию. Он чувствует всеми порами, всеми фибрами души, как она трепещет рядом с ним. Маленькая, хрупкая Молли Хупер. Откуда в ней столько напора и твердости? Как в ней умещается эта гордость и смелость, которые так умело маскируются под скромностью и нерешительностью? Секунды растягиваются в минуты. Он любит, любит, любит. И она. — Не уходи, слышишь, — она выдыхает ему в губы, и делает шаг навстречу, вплотную прижимаясь к горячему телу Шерлока Холмса. И пусть это не продлится долго, пусть все будет лишь иллюзией, но сейчас он здесь, и она в его руках, а что будет завтра уже не имеет значения. Сейчас имеет значение лишь его крепкая ладонь, которую она так нежно обхватывает своей маленькой, торопливые шаги в сторону дома, закрывающаяся дверь и летящее на пол темно-синее пальто. А остальное точно не имеет значения. И Шерлок, кажется, не проиграл, а выиграл.