Золото его глаз

      Крисания знает, сколько шагов от ее дома до соседнего. Знает, что рано утром ее разбудит привычный скрип телеги проезжающего молочника. Знает, как звучат шаги постоянных посетителей таверны «Последний приют».       Но Крисания никогда не узнает, какого цвета глаза у ее сына.       Люди думают, что бывшая жрица прекрасна собой. Что Карамон и Тика очень благородные люди, ведь они приютили ее и помогли освоиться после потери зрения. А еще люди думают, что Палин Маджере чрезвычайно привязан к Крисании.       Люди правы насчет первого и второго, но не знают всей правды о третьем.       Карамон помнит, каким взглядом провожала его брата прекрасная жрица. Помнит, как Рейстлин бережно взял Крисанию за руку и они вместе вступили в открытые Врата Бездны. А еще Карамон помнит, как в свете портала перед ним появилась все та же — и совершенно другая — девушка. Ее глаза слепо шарили вокруг, губы дрожали, пытаясь дозваться мага, а руки вцепились в плечи воина.       Но Карамон совершенно не помнит, почему он привел Крисанию в свой дом. Кажется, она что-то говорила ему, но он был слишком потрясен потерей брата.       Тика видит, как вернувшаяся жрица что-то мучительно долго пытается ей сказать. Видит, как ее пальцы нервно теребят кончики длинных волос, когда девушка открывает свою тайну. Видит, как поражен Карамон, хотя он мог предположить, что этим все закончится.       Но Тика никогда не увидит, как Крисания, закрывшись в комнате, плачет над исписанными неровным почерком листами.       Палин Маджере любит, когда дядя Карамон рассказывает истории о своей юности — о сражениях, походах, о своих друзьях. В эти моменты мальчик мечтает, что однажды он тоже станет таким же могучим и смелым. Еще он любит, когда тетя Тика печет пироги с лесными ягодами. По всей таверне распространяется аромат теста, и Палин еле сдерживается, чтобы не выпросить первый кусочек. Впрочем, Тика и так сначала угощает им всех детей.       Но больше всего младший Маджере любит, когда мама поет ему на ночь. Он знает наизусть «Легенду о Вратах» и каждый раз подпевает. И каждый раз не понимает, почему мама начинает плакать.       Крисания не сразу, но решается рассказать сыну о том, каким был его отец. Мальчику уже двенадцать лет, и бывшая жрица не утаивает ничего, надеясь, что сын поймет. Палин сначала долго молчит, хмурит брови и смотрит куда-то вдаль. Крисания не видит, но чувствует напряжение, повисшее в комнате. Она заламывает пальцы и нервно кусает губы.       — Рейстлин… папа спас тебя? — наконец спрашивает он.       — Да, — выдыхает женщина, — он уберег меня. Я потеряла всего лишь зрение, а он… он принес в жертву себя.       — Значит, мой папа — герой, — заключает Палин, а Крисания облегченно выдыхает. — Может, он и был черным магом, но он спас тебя. Значит, он любил тебя. А любить могут только хорошие.

***

      Спустя пару лет Палин заявляет, что хочет изучать магию. Карамон хмурится, вспоминая брата. Тика, всхлипывая, оседает на скамью, а Крисания молчит. Весь день она ходит задумчивая, а под конец, когда ветер становится холоднее и порывистее, заходит в комнату сына.       — Палин…       Мальчик смотрит на мать с надеждой. Ему отчаянно нужна ее поддержка, ее вера в него, ее любовь. Ведь он хочет стать великим магом, как и его отец. Он хочет, чтобы им гордилась семья. А еще он хочет спуститься в Бездну, чтобы освободить того, кто подарил ему жизнь. Но это самая главная тайна.       — Ты справишься, — улыбается Крисания, и Палин бросается в ее объятия. — Я очень люблю тебя, сынок.       — И я тебя люблю.

***

      Палин не верит своим глазам. Ему хочется как в детстве ущипнуть себя за руку, чтобы поверить, что это не сон. Но в его положении это несолидно. И он лишь совсем тихо окликает появившегося перед ним мужчину:       — Рейстлин Маджере?       Тот дергается. Резко поворачивается. И у Палина перехватывает дыхание — он видит силу, которая никуда не делась за все эти годы заточения в Бездне. Золото глаз Рейстлина, его белые — или уже седые? — волосы, кожа в цвет глаз. Он высок и очень худ, кажется, что дунешь — и он склонится к земле, сломается. Но его поступь тверда, а в голосе звучат властные ноты:       — Неужели в Бездну занесло кого-то из беленьких?       — Нет, — Палин ощущает странную сухость во рту, но продолжает выталкивать из себя слова. — Мы в Башне Высшего Волшебства.       — А ты у нас…?       — Палин. Палин Маджере.       Брови Рейстлина поднимаются, выражая крайнюю степень изумления. Кажется, даже то, что его заточение в Бездне каким-то образом прервалось, удивило его меньше.       — Племянник? — Палин хочет возразить, но маг обрывает его движением руки. — - И как только Карамон позволил тебе?       — Вообще-то он был против, — усмехается юноша, вспоминая, как дядя чуть не расколотил половину посуды. Остановила его Тика, грозно замахнувшаяся на мужа сковородой.       — Но ты все же здесь… — задумчиво произносит Рейстлин. — Стало быть, вся семья ожидает тебя неподалеку? Не скажу, что горю желанием встретиться с ними, но все же любопытно. Не проводишь меня?       Палин кивает, но думает лишь о том, что же он скажет матери.

***

      Когда Палин входит в гостиницу Палантаса, где остановилась его семья, он сразу замечает Карамона. Тот, увидев племянника, расслабленно выдыхает и громко басит:       — Ну слава Богам, с тобой все в порядке. — Приобняв юношу за плечи, он ведет его к столику, за которым расположились Тика и Крисания, но внезапно замирает. И резко севшим голосом шепчет: — Не может быть.       — Ну почему не может? — удивляется его жена и оборачивается, чтобы замереть точно так же. Крисания, обеспокоенная внезапной тишиной, поднимается со своего места и протягивает руки к сыну:       — Палин? Все хорошо?       — Я в порядке, — поспешно заверяет он мать и, как в детстве, спешит в ее объятия. — Просто… у нас гости.       — Где ты уже успел отыскать знакомых? — шутливо спрашивает она. — Ну представь мне наших гостей.       — Это… это он, — Палин вкладывает в последнее слово так много смысла, что бывшая жрица не сразу осознает, о ком он говорит.       — Кто?       Ответа нет слишком долго, и Крисания нервно теребит подол платья. Первым отмирает Рейстлин: делает шаг вперед, подходя к женщине, неверяще осматривает ее — кажется, она за эти годы ничуть не изменилась, только в черных волосах проскальзывают седые пряди.       — Это я, — произносит он и берет Крисанию за руку.       — Нет! — вскрикивает жрица и отшатывается назад. Она чувствует, как сердце заходится в бешеном ритме, как шумит в ушах, как начинает кружиться голова, но она узнает этот голос. Узнает, но поверить не может. — Это какой-то розыгрыш? Палин, ответь мне!       — Нет, мам, это правда он, — юноша осторожно обнимает женщину за плечи.       — Мама? — резко поворачивается к нему Рейстлин. Ему-то казалось, что мальчишка похож на Карамона, но ведь они близнецы. И все верно — сын похож на отца. Теперь Рейст видит отражение своего золота в голубых глазах. — Но… этого не может быть…       — Мы скрывали это ото всех, — неожиданно подает голос Карамон. — Не дело было незамужней девушке становиться матерью. Сам знаешь, с каким осуждением к ней стали бы относиться. Соседи всегда считали Палина нашим с Тикой сыном, да он и рос в компании своих братьев. Но от тебя это бессмысленно таить.       — У меня есть сын, — медленно произносит Рейстлин, словно привыкая к тому, как это звучит.       — Нам нужно поговорить, — резко произносит Крисания. — Наедине.       Она выходит на улицу, минуя препятствия на своем пути, а маг послушно идет за ней. Он вспоминает прошлое и понимает, что ничего не изменилось. И эта женщина перед ним — все та же. И он все так же любит ее.       — Двадцать лет прошло, — задумчиво говорит она. — Зачем ты вернулся?       — Видно, так кому-то нужно, — пожимает плечами маг. — Крисания, я не буду просить прощения за прошлое. Я слишком поздно осознал свою ошибку. Но в Бездне, все эти долгие годы, ты… снилась мне.       Она тихо всхлипывает и отворачивается, чтобы мужчина не заметил ее слез. Тем внезапнее становится ощущение тяжести его ладоней на ее плечах. Рейстлин вдыхает запах ее волос и понимает, что именно это удерживало его в сознании в царстве Такхизис — воспоминания о ней.       — Что бы ты не думал, Палин мой сын. Я люблю его больше всего на свете. Я… я жизнь за него отдам, не то что зрение.       — А я? Скажи, что любишь меня. Потому что я люблю. Все это время любил и надеялся, что однажды увижу тебя не в бреду, не во сне, а наяву. Как сейчас. Обниму тебя — и все встанет на свои места.       Крисания уже не сдерживает слезы. Откидывает голову назад, тихо выдыхает и проводит кончиками пальцев по руке Рейстлина. Ей хочется снова увидеть его, заглянуть в родные глаза.       — Я ждала тебя, — шепчет она, и маг слышит то, что прячется за этими словами — веру в него, надежду на возвращение, любовь.       — Наш, — произносит он в ответ и повторяет: — «наш сын» тебя устроит?