Недоразумение

Поздним осенним вечером, когда часы на стене уверенно придвигали стрелки к двенадцати, а на улице сонно моросил прохладный английский дождь, в доме номер 20 по Нортмур-роуд все еще горел свет. Джон Роналд Руэл Толкин сидел в своем кабинете за рабочим столом и с трудом проверял сданную ему сегодня студенческую работу. Хотя, конечно, определение «работа» было слишком громким для столь бессмысленного и, возможно, даже беспощадного опуса. Профессор изнывал от вынужденного лицезрения чужой глупости и лени, выраженной на бумаге, хотел спать и отчаянно зевал, а ведь закончить проверку следовало именно сегодня. Ситуация складывалась неприятная, и к тому же работать профессору старательно мешали. Самовольно набившиеся в не самый просторный кабинет подозрительные для постороннего глаза личности бродили из угла в угол, шебуршались за спиной, шептались, хихикали, о чем-то спорили и то и дело задавали ученому несвоевременные вопросы. Кто-то даже попытался устроить ссору, и в шуме голосов явственно прозвучал лязг извлекаемой из ножен стали. Неудивительно, что в итоге незлобивый мистер Толкин вспылил: – Хватит! Замолчите все. Сейчас же. Разговоры оборвались, шум в комнате резко стих, меч вернулся на место, а пара десятков голов с выражением обиды и изумления на лицах обратилась в сторону рассерженного профессора. – Вы можете хоть ненадолго замолчать и дать мне поработать? – уже тише добавил Толкин, невольно поежился, глядя на одухотворенные лики, и попросил: – Пожалуйста. Безмолвствующее собрание разношерстных личностей принялось озадаченно переглядываться. Кто-то виновато потупился и отошел в сторону, кто-то, наоборот, принялся возмущаться громким шепотом и воинственно поглаживать висящее на поясе оружие. Наконец, сидящий на рабочем столе профессора рослый черноволосый мужчина вальяжно потянулся, зевнул и, очевидно, выразил общее мнение присутствующих: – Неопределенность судьбы не способствует душевному равновесию. – Я понимаю. Но зачем же так шуметь? – устало взмолился профессор. – Берите пример с… с сира Гавейна и его товарища. Сидящий в углу комнаты молодой рыцарь изящно склонил голову, его облаченный в зеленое «товарищ» сделал тоже самое. После чего оба вновь обратили взгляды к шахматной доске. – Сир Гавейн и этот второй уже пять лет как упокоились, – мрачно заметил другой мужчина. Тоже рослый, тоже черноволосый и тоже сидящий на профессорском столе. – А у прочих присутствующих в жизни полнейшая неопределенность. Поверх студенческого опуса плюхнулась кипа листов с черновиками к очередному докладу, и мужчина, припечатав ее пальцем, прошипел: - Здесь ошибка. – И правда. Да, верно… – Мистер Толкин потянулся за перьевой ручкой и задумался над поправкой – Сиру Гавейну хорошо… – все так же вальяжно протянул первый из подавших голос. – С ним все давно ясно. То ли дело, наш «лесной» – или не лесной? – друг... За спиной профессора раздался гневный рык и уже знакомый металлический лязг. – Турин, прошу тебя! Я обязательно продолжу твою историю. Когда-нибудь. – И она обязательно закончится хорошо. Как и у большинства присутствующих, – важно и нарочито убежденно покивал первый мужчина. – Вот только мнение Моринготто-то спросить позабыли, – ядовито заметил второй и снова углубился в изучение доклада. – Феанаро, пожалуйста, не ругайся, – устало попросил профессор, но новое слово все же украдкой записал. – Я даже не начал. – Разжалую обратно в простолю… Разжалую из принцев, – незлобивый ученый опять начал терять терпение. – Буду мешать на лекциях, – пообещал названный Феанаро. – Прокляну и утоплю. Это уже было чересчур, и Феанаро в кои-то веки предпочел не усугублять. «Случайно» спихнул на пол черновик доклада и с оскорбленным видом ушел к окну. Но разбирательства на этом, конечно же, не прекратились. – А мой Город, профессор? – А мое происхождение? Что там с орчьей кровью? – А я все-таки ном или человек? – А количество моих детей? – А у меня когда-нибудь настанет определенность с именем? – А у меня жена будет? – А меня от моих избавят? – А… Галдеж за спиной вновь начал нарастать. Профессор тяжко вздохнул, потер глаза и устремил усталый взгляд на лежащее перед ним сочинение. И внезапно, выражение его лица переменилось. Сонливость и утомленность исчезли, появилась задумчивость, а потом и интерес. Вздох суеверного ужаса прокатился по рядам замерших за спиной мистера Толкина личностей, и даже оставшийся сидеть на столе обозванный Моринготто поспешил слезть на пол. – Нет. Только не это, – пробормотал он, возводя очи горе, – теснимся, братия. – Мы будем сидеть тихо и не будем мешать, – простонал схватившийся за вышитое на груди алое сердце высоченный воин в доспехах. – Никогда-никогда… – заверил успокоившийся было Турин. – Я готов заколоться прямо сейчас. Чтоб не мучиться. – Поздно, – мрачно сообщил все-таки отлепившийся от окна и нависший над профессорским плечом Феанаро. Но отключившийся от реальности и субреальности Толкин уже не реагировал и быстро водил по пустому месту на странице доклада перьевой ручкой. – И кто там? – прошептала вцепившаяся в рукав своего спутника прекрасная дева. Тень страха плескалась в ее широко распахнутых огромных синих глазах. – Какая-то ерунда, – Феанаро нахмурился и вытащил бумагу из-под руки глубоко задумавшегося профессора. – «В норе под холмом жил да был хоббит». Что это еще за «хоббит»? – Какое-то недоразумение, – сообщил Моргот, глядя на материализовавшегося в дальнем углу нового героя. И нервно рассмеялся. 1. «…в доме номер 20 по Нортмур-роуд…» - дом в Северном Оксфорде, где Толкин жил с 1930 по 1947 год. 2. «Сир Гавейн и этот второй уже пять лет как упокоились…» - перевод поэмы «Сир Гавейн и Зеленый Рыцарь» со среднеанглийского на современный английский был сделан в 1925 году и стал первой публикацией Толкина. 3. «…«лесной» – или не лесной?...» - один из вариантов имени Турина было «Урин», что на тот момент означало «лесной». 4. «Разжалую из принцев» - в «Утраченных Сказаниях» говорится, что Феанор был не сыном короля нолдор (на тот момент «нолдоли»), а простым мастером-кузнецом. 5. «Прокляну и утоплю» - по одной из версий Феанор погиб, утонув. 6. «А мое происхождение? Что там с орчьей кровью» - согласно «Падению Гондолина» высказывались мнения о том, что в жилах Мэглина (Маэглина) течет орчья кровь. 7. «А я все-таки ном или человек?» - по одной из ранних версий будущий Берен был из нолдор (ном). 8. «схватившийся за вышитое на груди алое сердце высоченный воин в доспехах» - согласно «Утраченным Сказаниям» элементом герба Тургона было алое сердце. 9. ««В норе под холмом жил да был хоббит» - с этой спонтанно возникшей фразы, записанной на подвернувшемся под руку листе бумаги в самом начале 1930-х, завязалась история «Хоббита».