Трудная ночь

Это была трудная ночь. Джон устал так, что просто валился с ног, и, хоть он и принял быстрый (только из соображений практичности – чтобы не заснуть в ванной) душ, все еще чувствовал на своих руках и одежде кровь. Это была одна из тех трудных ночей, которые заканчиваются чьей-то внезапной смертью. Иногда работать в больнице бывало чертовски трудно. Джон вяло содрал с себя одежду и бросил ее на стул, не складывая. Какая, к черту, разница. Он так хотел спать. Кровать приняла его безмолвно и уверенно, обхватывая его ноги, бока и плечи чистой и уютной западней, в которой хотелось раствориться навечно. Сейчас сон казался ему великолепнейшей и самой притягательной вещью на свете. Так что Джон просто закрыл глаза и погрузился в вязкое черное ничто, обещающее ему покой и отдых. Это чувство было сродни наслаждению – как расслаблялись его сведенные мышцы и исчезали морщинки с лица. Это было прекрасно. Это длилось какой-то промежуток времени, но явно недостаточно, чтобы проснуться самому. С невнятным вздохом Джон открыл слипшиеся глаза, почувствовав, как позади него прогнулся матрас. Кто-то – было понятно кто – лег прямо за его спиной поверх одеяла. Не очень близко, но с точным расчетом на то, что армейские инстинкты Джона покажут класс. — Что тебе нужно, Шерлок? — произнес Джон, едва шевеля губами, так что произношение, должно быть, было просто ужасным. Но доктор разочаровался бы в этом неутомимом гении, если бы тот не понял его мысль. Шерлок всегда все понимал. И раздражал тоже частенько – сейчас, например. — Джон. — Да. — Джон, нам нужно заняться сексом. Между ними протянулись мили тишины. Джон подумал бы, что это сон его взбудораженного последними событиями сознания, если бы не знал Шерлока так хорошо. Что ж. — Это эксперимент? — Эксперимент. На воображаемом счетчике Джона мили все бежали и бежали. И бежали. Он закрыл глаза и перевернулся на спину, тяжело вздыхая. — Почему сейчас, Шерлок, почему я? — спросил он, очевидно, предполагая, что для подобных игр не то время и место. Но Холмс – этот вечный надоедливый всезнайка – ответил ему с предельной серьезностью: — Ты мой друг. Кого, как не тебя, мне просить о подобном? Лимит вздохов на сегодня был явно исчерпан, но Джон не смог удержаться от еще одного. Шерлока хотелось столкнуть с кровати, а потом отвернуться и доспать положенные восемь часов. Но он только сжал руку в кулак и повернулся еще раз, чтобы оказаться с Шерлоком лицом к лицу. Надо сказать, лицо у него было выразительное: нахмуренное, почти болезненное, губы сжаты в тонкую линию, а между бровями залегла складка. Не с таким лицом Шерлок проводит обычно свои «эксперименты». Джон решил так: его кровать – его территория, его территория – его правила. Джон накрыл руку Шерлока своей ладонью и тихо спросил, заглядывая в его темные глаза: — Что случилось? — потому что он действительно хотел знать. Что-то произошло, и это «что-то» явно не было приятным. Джон никогда не видел у Шерлока такого выражения лица. Тот колебался. Джон сжал руку друга и спросил тверже: — Что произошло, Шерлок, почему сейчас? Шерлок, не отвечая, смотрел на него. Не так, как обычно, нет: его глаза не бегали по Джону, запоминая, вычисляя и дедуцируя. Шерлок просто смотрел. Глаза в глаза, внутрь Джона, как будто на что-то решаясь. Не решился. Джон печально улыбнулся, но повторять вопрос не стал; вместо этого он придвинулся ближе к другу и нерешительно, медленно поднял руку, чтобы погладить Шерлока по щеке. Щека была прохладная и мягкая, совершенно гладкая, без единого волоска. Они не отрывали друг от друга глаз. — Я очень устал, Шерлок. Твой эксперимент может подождать? До завтра. Завтра – делай со мной, что хочешь. — Ты уверен? — голос детектива был таким тихим, что Джон не сразу услышал его. Губы Шерлока двигались с той же четкой артикуляцией, что и всегда, но слова были тише шепота, больше похожие на выдох. Джон провел большим пальцем по краешку его рта. — Спи, Шерлок. Оставайся тут и спи. Все завтра, — прошептал он. Шерлок послушно закрыл глаза, и Джон, не удержавшись, скользнул пальцами по его волосам. Все докторовское и заботливое в нем не дремало, кажется, никогда, так что Джон вытащил из-под Шерлока одеяло и накрыл им друга, оставляя руку на его пояснице. Тело Шерлока было теплым и расслабленным, размеренно дышащим. Сознание Джона скользнуло в уютную черноту, но на этот раз это было немного иначе: он знал, что теперь он был не один. Это было… хорошо. … Его разбудили не солнечные лучи, как часто бывало по утрам. Джон просто проснулся – что-то тяжелое давило на грудь, но это была приятная тяжесть. Длинные конечности обвились вокруг него, будто замершего посередине кровати, и грели всю ночь, добавляя в его сон капельку чужого тепла. Доктор повернул голову, вглядываясь в предрассветные сумерки за окном: было не больше шести утра. Как он мог выспаться за столь короткое время было неясно, но явно связано с пребыванием в его кровати некоего Шерлока Холмса, утыкавшегося своей кудрявой макушкой ему в подбородок. Черные пряди щекотали губы и нос. Джон нежно улыбнулся и оставил невесомый поцелуй на скрытом ершистой челкой лбу. Шерлок завозился в его руках, просыпаясь, и Джон опустил обнимающие его руки на постель. Но Холмс не отодвинулся, даже не открыл глаз, только прижался теснее. Большие горячие ладони прошлись по голым плечам Джона, оставляя за собой дорожку мурашек. — Ты сказал «завтра», — хриплый со сна голос Шерлока заставил его вздрогнуть. — Оно наступило. Джон уставился в потолок, раскинув руки в разные стороны. Шерлок гладил его по плечу. — Зачем тебе это? Секс. Счетчик вновь вернулся на место. Но на этот раз Джон не стал с ним мириться, оставляя Шерлока прятаться за тишиной вместо слов. Одного. — Знаешь что, Шерлок? — сказал тогда Джон решительно. — Я согласен. Я согласен на любые твои эксперименты. Но, прошу, ответь мне. Шерлок не поднимал головы, продолжая молча водить пальцами по чувствительной коже. — Прошу тебя, — повторил Джон. — Что случилось? Он был готов ждать и вечность, но уже через несколько мгновений Шерлок вздрогнул. — Пришло время, — ответил он. Его руки остановились, и детектив приподнялся, заглядывая ему в лицо. — Я забыл… Я заставил себя забыть, Джон, каково это – быть с кем-то. Но теперь я хочу вспомнить. С тобой. Ты единственный, кому я могу довериться. Пожалуйста… — в глазах Шерлока стояла боль. Не грусть, не слезы – слезы текли по его щекам по щелчку пальцев – нет, это была неподдельная, обжигающая холодом боль, какой Джон никогда не замечал в Шерлоке. Даже когда умерла Ирен Адлер. Лицо Джона смягчилось, и он взял Шерлока за руку, потянул ее к своему лицу и поцеловал тонкие пальцы. — Хорошо. Все хорошо. Я займусь с тобой любовью, Шерлок, и, на будущее, — что бы ты не попросил, я дам тебе это, — «даже если это будет мое сердце» закончил он про себя. Шерлок без лишних слов склонился к нему и поцеловал. Его губы были мягкими и нежными, совсем не мужскими, и Джон почувствовал, как его сердце забилось быстрее от этого прикосновения. Это было нечто особенное. Он был особенный. Ни с кем раньше Джон не чувствовал себя так, как с Шерлоком: он пил его, касаясь невесомо и медленно. Как будто их губы слились в размеренном танце. Рот Джона приглашающе приоткрылся, и Шерлок – робко, почти смущенно – скользнул прохладным языком внутрь, как вор. Там не было пылающе горячо или слишком мокро, это было просто… идеально. Словно они подходили друг другу так, как никто другой до этого. Поцелуй был долог. Он все длился и длился, не заканчиваясь переплетенными языками или кроткими прикосновениями сомкнутых губ. Так, распаляясь все больше и больше, Джон обнимал Шерлока за талию, а тот прижимался к нему всем телом, заключив его лицо в ловушку из своих ладоней. Джон не знал, сколько лет у Шерлока не было никого, он не знал – почему, он не хотел знать. Джон хотел дать Шерлоку все, на что был способен, чтобы тот понял, как это прекрасно. То, что происходило. Не секс. Любовь. Не выраженная вербально, она текла между ними, сменив тишину. Руки Джона скользнули ниже, оглаживая упругие ягодицы, и Шерлок замер, оторвавшись от его губ. Он неотрывно глядел на него, смотрел так, словно из него вынули душу, прежде чем дрогнуть ресницами и поцеловать снова. Чувственно. Совершенно. Джон подхватил Холмса под бедра и с достаточным усилием перевернул их, нависая над Шерлоком. Отчаянно прижавшись губами к его четко очерченному рту, он поцеловал белую шею и ключицы. Он был готов целовать его снова и снова, неважно где: все тело Шерлока было безупречно. Красиво. Прекрасно. С упоением вдыхая особенный запах его кожи, Джон блуждал по этому ладному телу губами, языком, руками, не в силах насытиться тем, что ему было дано. Джон ощущал себя безумцем, которого одарили совершенством по ошибке. И что скоро ее исправят. Оставив последний целомудренный поцелуй на подтянутом животе, Джон поднял глаза на Шерлока: сжавшегося, тяжело дышащего, закусившего нижнюю губу. Не отрываясь от этого вида, Джон взял головку его члена в рот… Их стоны смешались в один. Джон почувствовал, как что-то внутри него лопнуло, как натянутая струна: будто он перешагнул черту. Он не знал, как раньше мог жить без этого вкуса, без этого запаха, сводящих с ума. Он не знал, как он мог жить раньше, не чувствуя Шерлока под собой. Заглотив член как можно глубже, Джон сжал губы плотным кольцом, начиная ритмично двигаться, буквально чувствуя, что заставляет Шерлока сжимать бедра сильнее с каждым разом. Джон насаживался на член Шерлока ртом все быстрее и быстрее, не чувствуя ноющей челюсти и затертых губ. Все, что он хотел чувствовать – Шерлок. Он совершенно забыл про себя; ему было плевать. Наслаждение Шерлока прошивало его насквозь — это недостаточное возбуждение, непрекращающееся трение кожи о кожу, которое подталкивало их обоих к самому краю. И когда Джон почувствовал, что мышцы под его руками стали как камень, сжавшиеся от яркости ощущений, только тогда он оторвал одну руку от Шерлока и крепко провел ею по члену, выплескиваясь на смятые простыни. — Джон! — задавленный вскрик был предупреждением, которое он проигнорировал. Рот заполнил горьковато-соленый вкус, смешанный с мускусом и потом. Джон задыхался, крепко зажмурившись. Выпустив все еще твердый член изо рта, Джон положил абсолютно пустую голову Шерлоку на бедро, едва чувствуя пальцы в своих волосах. Тело под его щекой едва заметно вздрагивало каждые несколько секунд, а Джон просто дышал, облизывая горькие губы. Хотелось улыбаться. С усилием повернув голову, он оставил поцелуй на тазовой косточке. Шерлок пришел в себя первым и потянул Джона на себя, укладывая его рядом. И обнял. Джон понял, что в этом объятии было все то, что они не могли произнести вслух. Хотелось улыбаться, и Джон улыбнулся, гладя друга-любовника по волосам. У него была трудная ночь, но утро было просто прекрасным.