Гаара

Ночь была прекрасна. В свежем воздухе, напоенном ароматами влаги и цветущих растений, далеко разносились крики ночных птиц и умиротворяющее стрекотание насекомых. Луна, озарявшая деревья, пустые улицы, смутно поблескивающие крыши домов, казалась огромной на синем матовом небе. В такие ночи людям хочется гулять рука об руку со своими возлюбленными, хочется смеяться, разговаривать, мечтать, любуясь красотой ночного неба. Но для юноши, сидевшего на крыше дома и обратившего лицо к звездам, ночь была совсем иной. Тьма вокруг него пульсировала от боли, шелест ветра казался неумолкающим, сводящим с ума шепотом. Он чувствовал исходящий от луны неодолимый зов – зов, на который откликалось что-то в его душе, заставляя мир сужаться до лишь одного желания… И хотя юноше казалось, что внутри него, стремясь на волю, бесится дикий зверь, он не позволял этому желанию брать верх… пока. Завтра у него особенный день. Завтра он вновь ощутит себя живым, пусть на мгновение, но он почувствует, как в него сладостным потоком вливается жизнь - словно жизненная сила содрогающейся в конвульсиях жертвы может перейти к убийце… Гаара ждал. Он ощутил чье-то присутствие еще до того, как голос сестры, бесшумно появившейся рядом, негромко произнес: - Гаара… Тебе надо отдохнуть. Завтра от тебя многое зависит. Пойдем к нам… Гаара не шелохнулся. Даже не глядя на сестру, он знал, что в ее в больших, широко расставленных глазах застыло выражение тревоги и напряжения, что над ее верхней губой выступили капельки пота, а грудь вздымается от неровного, с трудом сдерживаемого дыхания. Гааре вдруг стало больно. Это было невыносимое чувство, хуже чем даже то, что заставляло его убивать… Он медленно повернул к сестре лицо, и Тэмари невольно отшатнулась, увидев, как блеснули в лунном свете глаза брата. - Оставь меня одного, Тэмари, - услышал Гаара свой холодный голос. Просить дважды ему не пришлось. Девушка растворилась в ночном воздухе быстрее, чем дым, развеянный порывом ветра. Он медленно поднялся на ноги. Завтра. Завтра он убьет того паренька с холодными глазами - глазами безразличными и беспощадными, полными закаленной годами ненависти. Демон внутри затрепетал в предвкушении. Мягко спрыгнув на землю, Гаара медленно побрел по темному переулку. На пустынных улицах царила тишина, деревня словно замерла в ожидании завтрашнего дня – последнего этапа экзамена, финальных боев. Гаара очнулся от своих мыслей, лишь когда черная стена леса выросла перед ним. В отдалении слышался звонкий смех и юные голоса – похоже, кому-то прогулка по ночному лесу казалась романтичной. Почти бессознательно Гаара шагнул вперед. Вскоре он увидел их из-за деревьев – двоих юных ребят, мальчика и девочку, влюбленных… и счастливых. Новый приступ чудовищной головной боли швырнул Гаару на колени. Вцепившись пальцами в волосы и прижавшись пылающим лбом к влажной земле, Гаара ждал, пока боль не утихнет. Шепот, слышимый лишь ему одному, стал громче, настойчивее, и Гаара вдруг осознал, что отвечает ему вслух – всхлипывающим от боли, жалким, едва слышным голосом. Они были уже совсем рядом. Гаара поднялся с земли. Шаг вперед – и ребята, увидев его, отпрянули, напуганные неожиданной встречей в ночном лесу. Гаара видел, как тело мальчика напряглось, в глазах - решительность и настороженность. Смелый будущий шиноби. Это была чистая радость бытия, когда песок с тихим шорохом метнулся к беззащитным перед его мощью телам жертв. Пронзительный крик, хруст костей – сердце Гаары забилось сильно и горячо, тело охватила сладкая дрожь. С пронзительной ясностью он ощутил, как прохладен и свеж лесной воздух, как прекрасно раскинувшееся над головой ночное небо, как волшебно звучит негромкое пение птиц… И глядя, как угасают юные жизни, Гаара чувствовал волнение в груди и жаркий ток крови по жилам, чувствовал молодость и силу собственного своего тела… Он живой. И он смотрел, смотрел, охваченный мучительным щемящим восторгом. Волна схлынула. Гаара обессиленно опустился на колени, чувствуя, как в душе вновь расползается глухая удушливая пустота, пожирая последние мгновения жизни. Выглянувшая из-за деревьев луна ярко озарила жуткую картину – мертвые тела, страшно скрюченные предсмертной судорогой, намокший и потемневший от крови песок, и застывшая фигура юноши, во взгляде которого было не больше жизни, чем в глазах убитых им жертв.