Я уходил, я думал..

Когда я от нее уходил, то думал, что счастлив от самой головы и до кончиков пальцев. Шел и думал о предстоящих похождениях, о новых свершениях в алкогольном синдроме, о списке новых женщин, который будет стремительно сокращаться, обзаводясь красной галочкой с правой стороны и пометочкой «Done». Я думал о том, что не надо будет думать о ней. Не надо накладывать компрессы на голову от регулярных совокуплений, не надо придумывать причины и отговорки, искать алиби и свидетелей, не надо подчищать следы черноты и выглядеть паинькой. Не надо будет скрывать взгляды на посторонних одноразовых телок. Когда я от нее уходил, то не знал, что ухожу не оттуда и не туда. Я тренировал своё перо в каждом курятнике. Каждую ночь вытворял то, от чего утром краснел. Я незаметно уходил, подбирая вещи с холодного пола. Рыжие, блондинки, брюнетки, с длинными и под каре. Они все перемешались в моей голове, а я перестал спрашивать имена и пытаться запомнить их лица. Я просыпался в чужих постелях с чужими женщинами, лоб был горяч, но в душе было всегда как-то не по себе, как-то зябко, мерзко, паршиво. Когда я от нее уходил, то не знал, что она будет везде. Не знал, что буду находить ее на каждом метре нашей квартиры. Я замечал ее на ковре и на стенах, на голых вешалках и на пустых полках шкафов, в зеркалах, в ванне, на кухне. Во снах. Я уходил к другим, чтобы не возвращаться, но каждую секунду пытался от них же сбежать. Мне надоела текила, ром и коньяк, надоели волосы не моих баб, надоел смех и игривые голоса, надоели ночные послетраховые «Ну как?» и десятки, сотни пропущенных, которые возвращали в омут порочный назад. Когда я уходил, то думал, что не захочу вернуться опять. Проблема в том, что я захотел, но она — растворилась. Удалилась, исчезла, пропала в какое-то «никуда». Она остыла, забыла. Она бросила меня и ушла. Она оставила меня одного вместе с ними. С рыжими, с белыми, с кучерявыми и с прямыми. Я до сих пор помню последний наш вечер, помню ее полуулыбку и взгляд. Она посмотрела мне прямо в душу, как будто достала остатки меня из себя. Сколько времени пролетело с тех пор, а её последние слова всё так же режут наточенными ножами мне слух: «Ты захочешь обратно, но не думай, что я буду ждать. Я никогда не вернусь».