Nothing to remember

Выживший - выстриженные клочьями волосы, расцарапанные руки и теплый, кофейного оттенка взгляд, - любил говорить о прошлом. И Пайпер любила слушать его рассказы. Единственное, что смущало ее поначалу, но быстро перестало - он говорил в настоящем времени. Говорил о желании сменить работу, устроиться на завод или в офис. Рассказывал о том, какие представления дают в театре, смотря на его развалины. Впрочем, это не мешало ему точно стрелять, делиться со спутницей едой, крышками, одеялом, - и Пайпер не возражала. Он поддержал ее. Видел насквозь ее чаяния и надежды. Помог тогда, когда, казалось, весь мир стал смотреть на нее через оптический прицел. Выживший был настоящим джентельменом - словно принцем из сказок в рваных довоенных книжках, которыми Пайпер зачитывалась в детстве. Да и до сих пор читала - тайком. Он выслушал признание, слишком скомканное, слишком честное, которое следовало бы отрепетировать заранее. Но ответом были лишь сожалеющая улыбка и короткая фраза. "Прости, я женат". Это был единственный раз, когда Пайпер осмелилась поправить его, поставить глагол в прошедшее время. Но Выживший не отреагировал. Так же, как не реагировал на другие ее уточнения: о разрушенных заводах, опустевших офисах. Просто вздохнул и, отвернувшись, пошел дальше. Кольцо сверкало на пальце. А потом все пошло кувырком - вернувшийся из Института Выживший недрогнувшей рукой стрелял в бывших товарищей из Подземки, а затем с кривой улыбкой повествовал о довоенных дирижаблях, смотря на падающий с небес Придвен. Только она одна видела застывшую в глазах боль. Только ей Выживший рассказал о "сыне" - таком же, точно таком же, какой был у него двести лет назад. Она шла с ним вместе в последний раз - в Убежище, где все началось. Выживший не говорил этого, но Пайпер поняла, зачем. Точнее, за кем. За той, кто мог воскреснуть в теле синта, той, кого он до сих пор считал своей женой. Утопая в прохладе подземных помещений, спускаясь глубже за улыбчивым мужчиной, чей взгляд потерял теплоту, а глаза превратились в слепые зеркала, она бесшумно расстегнула кобуру и сняла пистолет с предохранителя.

"Если бы все было по-другому, если бы она была жива, я бы все что угодно сделала, все грязные методы пустила бы в ход, лишь бы получить его. Даже если бы я могла помочь забыть ее. Но времени нет. Нет времени для любви. И нет того, о чем можно будет вспомнить. Ничего, что можно было бы помнить" к/ф "На берегу"