Задыхаясь от любви, попутно ища лекарство в каждом. Но никто не заменит тебя, слышишь?
Смотря на свое отражение, я снова вижу тебя. Почему? Не знаю сам. Даже не находясь друг с другом на протяжение какого-то времени, я четко могу представить твой образ во всем его колорите. Этот полный уверенности взгляд, пышные волосы, отливающие самым драгоценным из всех металлов — благородным золотом, широкие плечи, такие, которыми обладают лишь настоящие мужчины, идеально ровная осанка, множество крупных вен, выступающих на запястьях златовласого, когда тот упорно тренируется. «Джейс Вэйланд», — тихо промурлыкал юноша, заливаясь нежным румянцем. Не смотря на то, что он произносил эти два несчастных, но таких важных для него слова своему отражению, Алек все равно испытывал глубокое смущение, будто смотрит вовсе не на самого себя, а в глаза излюбленному кареглазому воину. Разозлившись на реакцию организма и упрекая себя в несдержанности, Александр с грохотом плюхнулся на кровать. Никто и ничто не манило его так сильно, как возникший перед глазами образ Джейса Вэйланда. От подобных мыслей Алек внезапно почувствовал, как его тело содрогнулось в конвульсии, сосредотачивая тепло и напряжение в небольшом участке около паха. Выругавшись неприличным выражением, Алек злобно кинул подушку в стену, но та не успела упасть на пол, потому что ее мгновенно подхватил едва вошедший в помещение улыбающийся приятель. — Только не говори мне, что у тебя снова плохое настроение, упадок сил или еще что похуже, - закатывая глаза, парировал Джейс. — Нет, все в полном порядке. Что-то случилось? Обычно ты не заходишь в комнату, не постучав в дверь. — Ах вот оно как, мне, твоему парабатай, нужно стучаться, чтобы просто войти и поговорить по душам? - протараторил юноша, слегка повышая голос. — Нет, Джейс, я рад, что ты здесь. Вэйланд, быстро сократив дистанцию между ним и Лайтвудом, приземлился на кровать. Он достал из кармана небольших размеров свиток, плотно свернутый и туго затянутый синей лентой, и положил его перед Алеком. Темноволосый парень вопросительно посмотрел на Джейса и тут же принялся развязывать сверток. Лицо Алека просияло, когда он увидел на плотной бумаге изображения всех созвездий, какие только можно увидеть на ночном небе прекрасного Аликанте.***
Они вместе с Джейсом нарисовали эту карту, когда им было не больше 12. Каждый из них восхищался звездами, пытался узнать больше, снова и снова смотря на невероятной красоты иссиня-черное ночное полотно, усыпанное тысячами ярких желтовато-белых огоньков. Это было их страстью, их самым большим увлечением, которое они делили друг с другом. Никто не знал о том, что юные охотники ежедневно приходят в запретную комнату поместья только для того, чтобы посмотреть на сияющий великолепием небесный свод. Алек хорошо помнил день, когда они впервые поднялись в Особую Оружейную, взгляд Джейса тогда был наполнен грустью, самой высокой скорбью, которую можно только вообразить, казалось, этот совсем еще ребенок уже утратил свой интерес к жизни, став холодным и бесчувственным, подобно роботу. Войдя в зал, Джейс не испытывал никаких радостных эмоций, как хотелось бы Алеку, но теперь в его взгляде стала появляться толика любопытства. Джейс уверенно подошел к телескопу и, слегка приподнимаясь на мысочках, увидел перед собой нечто необыкновенное. Это был мир, в котором царствовало безмолвие и невероятное смешение всевозможных синих и желтых оттенков самой насыщенной палитры. Возвращаясь в реальность, Джейс обратил свой полный восхищения взгляд на Алека, уютно устроившегося на кресле и с интересом наблюдающего за ним. Свет луны, аккуратно падая на лицо Джейса, как бы невзначай напомнил Алеку о том, какие у Вэйланда струящиеся, отливающие золотом пряди, пышные и густые ресницы, слегка пухлые губы, на которые невозможно не засмотреться при первой встрече. Внешность Джейса Вэйланда казалась Александру совершенной, он, как сошедший со страниц сказки принц, как самый легендарный рыцарь, у которого все пропорционально и любой недостаток можно с легкостью преобразовать в достоинство. Никто не мог считаться с Джейсом, ведь он — воплощение силы и храбрости, мужественности и честности. Алек хотел было сказать, что Вэйланд уже давно успел стать для него примером подражания, но быстро осекся и, тяжело выдохнув, не произнес ни слова, продолжая в наглую рассматривать друга. В этот самый момент Джейс выглядел подобно одной из самых ярких звезд (а может и созвездий) на ночном небе Идриса. Он сиял так, как сияла улыбка на лице Алека, который впервые за все проведенное время с Джейсом увидел в его глазах неподдельную радость. С тех пор они ходили смотреть на звезды почти каждый день. Алеку не очень нравилась мысль о том, чтобы без спроса наведываться в Особую Оружейную, но ради Джейса, ради его улыбки, Алек был готов сколько угодно нарушать родительские указания. Они сидели в комнате ночами напролет, обсуждая созвездия и придумывая им разнообразные названия. Благодаря обществу Алека, Джейс начал чувствовать себя частью чего-то нового, он вновь вдохнул в себя жизнь, стал увереннее, сильнее. Буквально за считанные дни Джейс научился вести себя должным образом со старшими Лайтвудами, отвоевав их полное доверие и самые теплые улыбки, постепенно наладились и его отношения с Изабель, которая теперь со всей уверенностью могла ударить Джейса по плечу или спине за какую-либо выходку. Джейс становился неотъемлемой частью семьи Лайтвудов, обретая долгожданное внутреннее спокойствие, в котором он так нуждался после смерти отца. Алек всегда был ближе всех к Джейсу. Изнуряя себя совместными тренировками, Лайтвудовское восхищение постепенно перерастало в неприкрытый интерес. Братская любовь, которая, казалось бы, должна была полностью охватить Алека, осталась где-то далеко в мыслях, уступая место более глубоким чувствам. Растворяясь в любви, кутая Джейса заботой и теплом, двенадцатилетний Алек уверенно стирал в своей голове границы их нерушимой дружбы, давая волю эмоциям, которые иногда сопровождались мягкими, едва заметными прикосновениями. Он поклялся самому себе, что никто не узнает о его тайных хрустальных чувствах, но просто не мог скрывать их. При виде своего излюбленного воина, во взгляде Лайтвуда появлялась до невозможного обжигающая нежность, которая порой не оставляла равнодушным даже самого Джейса, отчего златовласый крепко заключал брата в объятья и тут же начинал трепать его черные густые волосы. Эта близость с Вэйландом казалась Алеку неправильной, но такой желанной и манящей, поэтому он, забывая на миг о всех причудах Сумеречного мира, уютно устраивался на плече у охотника, находя в его действиях абсолютную защиту и необходимую поддержку. И даже сейчас, сидя на одной кровати, Алек не может отвести взгляда от своего недосягаемого искусителя, который, сосредоточив взгляд на свитке, интенсивно жестикулирует, вспоминая дни минувшего прошлого. — Благодаря тебе, Алек, я не сломался тогда, и меня уже ничто не сломит сейчас, - посерьезнев, произнес Джейс. Алек всегда относился к благодарностям Джейса с особым трепетом, они, будто бальзам на истерзанное сердце темноволосого юноши. Но сейчас ему особенно хотелось прижаться к Джейсу, нежно запустить пальцы в его утонченно-изысканную шевелюру, вдохнуть запах его тела и задержать дыхание, чтобы самый волнующий аромат не покидал Алека как можно дольше. Щеки Лайтвуда покрылись едва заметным румянцем, и Джейс, замечая это, широко улыбнулся. Напряжение в комнате росло так же интенсивно, как и возбуждение Алека, разносящееся по всему его телу маленькими мурашками. — Думаю, было бы неплохо перекусить, как считаешь? - натягивая улыбку, спросил Алек. — Хорошая идея! Можешь принести пиццу? Поторопись, братец, кажется, я начинаю умирать с голода, - наигранно поежившись, пропел Джейс. Вернувшись, Алек увидел перед собой сладко сопящего на его кровати Вэйланда. Он, подобно котенку, свернулся в комочек, оставив пустовать бо́льшую часть постели. От этих мыслей Алек едва улыбнулся и сел подле заснувшего Джейса. Долго не раздумывая, он аккуратно провел указательным пальцем по щеке юноши, пробуя на ощупь его кожу. Нежная, мягкая. Каждая мысль о Джейсе разрушала, причиняла огромное количество боли, чувства с каждым днем становились все сильнее, отчего начали брать верх над разумом, однако этого Алек допустить просто не мог. Он понимал, что Джейс для него самый желаемый, но абсолютно запретный плод. Алек, опустившись на колени, оставил рваный поцелуй на щеке возлюбленного. Он сделал это с особой осторожностью и неописуемой нежностью, в которой скрывался тот вихрь необъяснимых чувств и ощущений, которые на протяжении девяти лет заполняли его пылающее сердце. Боже, как я влюблен. Навсегда мой. Неприкасаемый.