Надежды и мечты

Антон возвращается в дом, когда жара спадает. Тени становятся длиннее, в воздухе стихает гудение пчел, а над рекой поднимается тонкий туман. Надвигающиеся сумерки приносят долгожданную прохладу, и нагревшийся за день дом, наконец-то, становится комфортным для обитания. Антон кипятит чайник и заваривает себе кружку растворимого кофе — дешевого, невкусного, но зато имеющегося в продаже в деревенском магазине в пяти километрах отсюда. В саду гомонят лягушки, и Антон выходит на крыльцо и долго вглядывается в небо, силясь разглядеть тучи и хоть малейший намек на долгожданный дождь. Завулон приходит, когда на небе появляются первые звезды, а Антон зажигает над крыльцом фонарик, тут же облепляемый мошкарой. Они долго сидят в беседке, Завулон молча курит сигарету за сигаретой, но Антон не собирается нарушать его молчание. Не нужно, пусть молчит, если ему так хочется помолчать. *** Антон просыпается под щебет птиц. Солнце ярко светит в окно, и тонкие пылинки кружат в его лучах, падающих на старые доски пола. На второй половине дивана только скомканные простыни и смятая подушка напоминают Антону, что в этой постели он ночевал не один. А потом он слышит, как щелкает на кухне, выключаясь, вскипевший чайник. И почему-то Антону становится весело. На завтрак они пьют все тот же дрянной кофе, но Антону он кажется куда более вкусным, если отхлебывать его из чашки Завулона. В холодильнике они находят кусок засохшего сыра, так что гренки с расплавленным сыром существенно разнообразят утро. Завулон уходит, когда старые часы на чердаке отбивают семь. И Антон снова остается один до завтрашнего вечера. *** — Опять выходил на улицу? — бурчит Завулон, и кажется, что опавшие листья под его ногами даже шуршат недовольно. Антон только улыбается. — Меня не найдут, — говорит он. — Меня теперь очень трудно найти, раз я — человек. Завулон хмурится, качает головой, не соглашаясь. Или чувствует грусть и фальшь, что звучат в голосе Антона. — Да брось, — размахивает руками Антон. — Ты же сам помнишь, как было тогда. Ну, с сыном Гесера и Ольги. Завулон на секунду отводит глаза, только на секунду. — А эти ваши, — он крутит пальцами, силясь подобрать слова. — Джи-пи-эс, — он так и говорит «Джи-пи-эс», словно произнося по слогам. — Ай-пи адреса, чипы там всякие. — Меня не найдут, — повторяет Антон. — Я обещаю тебе. Никто не найдет. Только ты можешь. Потому что так и задумано. — Ерунда, — пытается сказать Завулон, но Антон прикладывает палец к его губам. — Тссс, — просит он. — Не говори ничего, не надо. *** Ветер завывает, Антон с головой закутывается в шерстяное одеяло. Из щели под подоконником поддувает, и Антон уже не уверен, что оставаться здесь — хорошее решение. Впрочем, идти ему некуда, он это отлично знает. На улице тарахтит мотор чей-то машины, и Антон думает, что человек, выехавший их дома в такую погоду, действительно отчаянный. Или не человек вовсе, понимает он, когда слышит из коридора голос Завулона. — Я привез виски, — кричит Завулон. — И шерстяные носки! И еще кучу всего, что может пригодиться зимой за городом! — Прекрасно, — говорит Антон, выбираясь из холодной кровати. — Только я снова не купил нормальный кофе, — сообщает Завулон. И Антон вздыхает. А потом прижимается к Завулону. Потому что плевать ему на кофе, на самом деле, если у него есть Завулон. *** Весной река разливается так, что вода доходит почти до самого крыльца. Антон относится к этому спокойно, а Завулон все чаще и чаще кажется раздраженным. — Это все ненормально, — заявляет он однажды. — Ты же не можешь прятаться здесь всю жизнь. — Ну и что, — говорит Антон. Завулон только хмурится. — Мне нужен ты, — Антон серьезен, как никогда. Может быть, таким же серьезным он был в тот первый день своей новой жизни. — Больше года прошло, — тихо, совсем тихо произносит Завулон. — Я в какой-то момент думал, что это ты будешь меня уговаривать. — Конечно, — смеется Завулон, но в его голосе Антону слышится горечь. — Ведь это я — Темный, а ты, ты был Светлым. Но признайся, Антон, тебе хотелось, чтобы тебя уговаривали. И когда я этого не сделал, когда я отступил, ты сам решительно бросился в бой, мой смелый и решительный мальчик. Мой внук. *** Жара стоит вторую неделю. Река мелеет, а трава выгорает под палящим солнцем. Воздух густой, тяжелый, обжигает легкие. Антон ходит к реке каждое утро. Садится на берегу, изредка лениво кидает камешки в воду. Он не делает ничего, все ждет, когда наступит вечер, и можно будет вернуться в дом, куда рано или поздно придет Завулон. Антону кажется, что врать больше нет никаких сил. Неправильно это. Не должно так быть. Он слишком устал. И он говорит об этом. — Правда, — усмехается Завулон, — не нужна никому. — Мне, — возражает тогда Антон. — Нет, — говорит Завулон. – Тебе нужна не правда, тебе необходимо, чтобы я не считал тебя лгуном. Он уходит, и Антон ничего не успевает сказать ему вслед. Антон остается один, в пустом доме, куда не придет никто. Антон остается один, в мире, который он выдумал себе сам. *** Антон выключает компьютер, оборачивается на тренькнувший смартфон и просматривает сообщения о пропущенных вызовах. Пять сообщений от Завулона он стирает, не читая. Два звонка от него же — Антон не намерен перезванивать. Ему нечего сказать Завулону. И он знает, что Темный не откажется от своих слов, сказанных перед приходом Двуединого. Неправильно, когда один партнер строит планы на будущее, а второй скрывает правду о родственных связях. Антон идет на кухню, заваривает себе кофе — отвратительный кофе из ближайшего магазина, куда можно выбежать вечером, за пять минут до закрытия. Он закуривает сигарету, качаясь на табуретке. Один. Через полчаса Антон возвращается к компьютеру. Для себя он все решил: не получилось в первый раз, получится в следующий. Ровные строчки кода заполняют экран. Хорошо, когда ты — программист, способный создать виртуальную реальность. И очень плохо, когда ты — программист, построивший компьютерный мир для самого себя. Мир, в котором вы — вместе, несмотря ни на что.