***
— Учитель, почему мне нельзя отправиться туда? Я хочу знать, что происходит в Юань*! — вспылил молодой лекарь. Ким Минсок, двадцатисемилетний врач эпохи Корё, был медиком от Бога. Его золотые руки спасли от смерти больше половины заболевшего населения. Он был главным врачом при дворе, придя на смену своему старому учителю, которому был обязан всем своим познаниям в медицине. Минсок — считался гением, возможности которого не имели границ. Умело применяя лекарственные растения, яды, и, вообще, все дары природы, он мог поднять на ноги даже умирающего человека. О таланте Минсока быстро распространились слухи среди народа. Однажды они дошли и до правителя, который впоследствии, разыскав юное дарование, предложил ему выучиться у самого выдающегося врача того времени и сдать государственный экзамен. Так и произошло. Острый ум и природный талант позволили продвинуться по карьерной лестнице. Кроме того, Минсок знал несколько иностранных языков: китайский, арабский и латынь. Его отец был государственным переводчиком и, мечтая о том, чтобы сын продолжил его дело, обучил языкам, которые знал сам. Однако, природный талант не скрыть, и все явно понимали, что латынь этому мальчику пригодится совершенно в другой сфере. Любознательность Ким Минсока не имела границ. И вот сейчас, услышав о странной эпидемии в соседнем Юань, он жутко захотел отправиться туда для изучения загадочного явления. — Это слишком опасно, мы не знаем, откуда пришла болезнь. Есть вероятность привезти бактерию в Корё*. — Протестовал учитель. Он не хотел посылать своего любимого ученика на верную гибель. Люди умирали: от этой болезни не было лекарств. Если ты заболевал, смерть становилась неизбежной. И это ещё больше подстёгивало молодого медика: он хотел самостоятельно создать лекарство, хотел внести свой вклад в медицину. — Но Вы же отправляетесь туда, почему бы и мне не сопровождать Вас? — не унимался Ким Минсок. -Ты ещё слишком молод для таких серьёзных вещей. И я… не хочу потерять человека, которого считаю своим сыном. — Со мной всё будет в порядке! — Нет, и точка. Прекрати перечить старшим. Я всё сказал. Прекрасно зная, что учителя не переубедить, молодой лекарь вышел из кабинета. Минсок всё чётко понимал, но в глубине души закралось чувство обиды. Он всегда добивался того, чего хотел, поэтому и в этот раз отступать не собирался. На следующий день, предварительно заплатив немалую сумму денег капитану и тайком от учителя пробравшись на корабль, отправляющийся в Юань, Ким Минсок устроился в одной из кают. Медик принялся проверять, всё ли необходимое он взял с собой: дневник для записи информации о болезнях, травы, настойки, медицинские приборы. Удостоверившись, что всё в порядке, молодой человек ждал отплытия. Король давно дал согласие на участие Минсока в этой экспедиции, однако учитель сопротивлялся, как только мог. Что же это за болезнь такая, раз она моментально забирает жизни сразу нескольких сотен тысяч людей?! Насколько она опасна, раз учитель не захотел брать его с собой? Растянувшись на койке, Ким Минсок мог думать только о предстоящем путешествии. За дверью послышался шум, матросы зашевелились.«Отплываем.» — догадался медик. Теперь учитель ничего не смог бы сделать до того момента, пока корабль достигнет суши, разве что, бросить своего ученика за борт, в открытое море. До ушей Ким Минсока донеслись тихие шаги. Так как его каюта была самой дальней, рядом с ней располагалась комнатка, выполняющая функцию кладовой. Медик предположил, что два человека (а на слух Минсоку показалось, что именно два) направлялись именно в то помещение. Он встал с койки, подошёл к двери и приложил ухо к деревянной поверхности. Эти люди о чём-то разговаривали, и по голосу в одном из собеседников Мин узнал своего учителя, после чего ещё больше напряг свой слух. — Я не взял его, потому что это слишком опасно. — Говорил наставник. Его собеседник, по голосу тоже старый мужчина, укоризненно отвечал: — Вы сами знаете, что без него не справиться. Он нужен Вам в этой экспедиции. — Эта болезнь забрала многих людей. Никакие известные нам лекарства не помогают. И мы, войдя в контакт с заражёнными, можем захворать этим же недугом. Для того, чтобы наладить отношения с Юань, король пообещал им лучших специалистов в борьбе с болезнью, и первым, кто должен был туда отправиться — это Ким Минсок. Мне пришлось уговорить Его Величество отправить себя вместо него. Потому что я знаю, что живыми мы оттуда не вернёмся. Посмотри на земли Корё в последний раз, пока их ещё видно. Возможно, ты никогда больше не ступишь на их территорию. — Неужели всё так плохо? Что именно Вы знаете об этой болезни? — Мне довелось пообщаться с юаньским послом, прибывшим в Корё месяц назад. Он рассказывал страшные вещи. Говорил, что болезнь эту называют «чёрной смертью». Посол описывал весьма странные симптомы: будто у человека всё тело чернеет и покрывается ужасными чёрными язвами. Больной сгорает за считанные дни, если ничего не предпринять. А инфекция передаётся воздушно-капельным путём и через прикосновения. Я не думаю, что нам удастся выжить. — Я не собираюсь умирать! — Минсок не выдержал и, резко распахнув дверь, вышел из каюты. Глаза учителя сильно расширились от удивления. — Как ты… — Все вернутся домой живыми! Мне не нужны такие жертвы!!! Я вылечу, я сумею! По каким причинам Вы не верите в мои способности? — Ким Минсок, наглый мальчишка! Я же сказал тебе, что ты никуда не поедешь! Почему ты никогда не слушаешься? — Учитель был просто в ярости. — Неужели Вы не знаете, что я всегда добиваюсь того, чего хочу?! Назад пути нет. Я уже на корабле! Вы можете приказать матросам выкинуть меня за борт — это единственный выход! — Что мне с тобой делать? Негодник… Поступай, как хочешь… Но знай, помогать тебе я не буду. Сам выпутывайся из ситуации. И даже если будешь на грани смерти, не вини никого. Осознай, что ты сам выбрал эту дорогу, которая может привести тебя к смерти. — С этими словами наставник развернулся и удалился в свою каюту. Корабль плыл уже несколько дней. Земли Корё давно пропали из виду, а впереди виднелись земли Юань. Ким Минсок, томимый ожиданием, на рассвете выбежал из каюты, чтобы полюбоваться видом на открывшуюся сушу. Вот оно — Юань… Ким Минсок, хотя и знал иностранные языки, но за всю свою жизнь ещё ни разу не покидал пределов Корё. А это государство, Поднебесная, было чем-то новым, тем, что манило и притягивало. Даже если молодой медик не знал, что ждёт его на чужих землях, ему было радостно от того, что он наконец-то ненадолго вырвался из оков родной страны. Волосы, некогда собранные в аккуратный пучок, теперь были заплетены в длинную косу, что Минсок позволил сделать себе, когда граница была пересечена. С учителем они больше не разговаривали, а если и встречались на палубе, то ученик кланялся, но наставник проходил мимо, делая вид, что не замечает. Ким Минсок надеялся, что тот простит его, когда они вместе примутся за работу. Так было всегда: наставник не мог долго злиться, смотря в эти милые лисьи глаза, умоляющие о прощении. Сойдя на сушу, Ким Минсок огляделся и глубоко вдохнул воздух новой земли. Спросив у учителя о том, куда им теперь придётся двигаться, медик получил укоризненный взгляд в качестве ответа. Вместо наставника один из членов команды всё же решил посвятить Ким Минсока в их дальнейшие планы, раз уж мальчишка увязался с командой. — Сейчас мы на лошадях отправимся в провинцию Хэнань. Именно там находится очаг болезни. Эта провинция сейчас закрыта, туда никого не пускают и оттуда никого не выпускают. Кроме лекарей, конечно. — Отлично, где моя лошадь? — Вот она! — Ким Минсок обернулся через плечо и увидел мускулистого жеребца. Его шерсть, грива и хвост были чёрными как зола. И только на переносице виднелось белоснежное пятнышко, чем-то напоминающее ромб. Конь был прекрасен! Ким Минсок даже засмотрелся на него. — Какой красивый жеребец! — И всё же ему пришлось отвлечься от любования своим конём. — Ну так что, мы выдвигаемся? Оседлав своих коней, команда отправилась в провинцию Хэнань, где их ждала встреча со множеством смертей. Многие боялись и, продвигаясь всё дальше, думали о том, чтобы вернуться. Но не Ким Минсок. Его несли вперёд ветер и сильное желание увидеть то, от чего так ревностно оберегал учитель, встретиться с новыми задачами. Может быть, причина была в молодости, а может, в неистовом рвении быть полезным народу и оставить после себя неизгладимый след в истории. Так или иначе, Ким Минсок был единственным, кто стремился скорее попасть в Хэнань. Медики были в пути уже двое суток, останавливаясь только на ночлег. На третий день, когда солнце красовалось в зените, учитель приказал всем остановиться у колодца, чтобы пополнить запасы воды и напоить лошадей. Ким Минсок увидел, как старый наставник привязывал лошадь к дереву. Решив наконец помириться с учителем, молодой человек подошёл к нему и принялся помогать с верёвками. — Учитель, сколько ещё Вы будете сердиться на меня? — Я не могу сердиться на тебя, мой мальчик. Мне лишь хотелось уберечь тебя от неминуемой смерти. Меня беспокоит тот факт, что ты постоянно подвергаешь себя опасности. — Обещаю, что останусь в живых. — Думаю, что могу помочь тебе выполнить своё обещание. Прости меня. — Что… — не успел Ким Минсок договорить, как из-за спины показалась коренастая фигура одного из членов команды, который со всей силы ударил молодого лекаря тяжёлыми ножнами. Несколько секунд, и Минсок, связанный по рукам и ногам, без сознания лежал на земле перед учителем. — Прости меня, — ещё раз повторил наставник, прикрепляя к ремню Минсока флягу с водой, и вкладывая за пазуху сложенный листок бумаги. — Прощай…***
Ким Минсок очнулся от сильного желания пить. Голова сильно раскалывалась, а тело ныло так, будто его перетаскивали по земле как мешок с рисом. Лекарь попытался сесть, и, чувствуя дискомфорт в пояснице, всё же сделал это. Рука невольно потянулась в ремню, на котором была прикреплена фляга, до краёв наполненная водой. Жадно опустошив половину ёмкости, Минсок огляделся. Вокруг простирались бесконечные пески, а солнце над головой опаляло так, что чувствовалось, будто кожа плавилась под прямыми лучами. Вокруг была пустыня, а перед глазами стояло густое марево. «Как я оказался в пустыне?» Последнее, что помнил Ким Минсок, — разговор с учителем. Как тот мог так поступить? Минсок воспроизвёл произошедшее в памяти, и в его сердце проснулся гнев. Но его личная сумка со всем необходимым медицинским набором оказалась при нём. Взгляд упал на ёмкость с жидкостью. Прекрасно помня, что перед остановкой у колодцев у него не было фляги с водой и зная характер своего наставника, лекарь догадался, что всё было сделано ради его блага. Но… Каким образом его пытались спасти, если бросили совершенно одного в этой безлюдной пустыне, где запросто можно умереть?! Даже быстрее, чем от этой новой болезни! Сколько ни думал Минсок, и всё же ему не были понятны намерения наставника. Что тот пытался сделать? «Быть может… Он оставил что-то ещё кроме фляги с водой?». Пошарив в синем шёлковом ханбоке, Ким Минсок нащупал сложенный лист рисовой бумаги. Развернув его, парень увидел аккуратный и такой до боли знакомый почерк учителя: «Мой мальчик, надеюсь, ты простишь меня за мой поступок. Но я хочу, чтобы ты знал, что я сделал это ради спасения твоей жизни. Мой любимый ученик, если ты читаешь моё письмо, значит, ты уже очнулся и обнаружил, что находишься в пустыне. Мы отвезли тебя специально подальше от очага болезни. Ты должен подождать немного, и за тобой явится человек из Корё. Он привезёт тебя обратно домой. С тобой мы, скорее всего, больше никогда не увидимся. Живи счастливо! Это последняя моя просьба. Твой наставник.» Слёзы Минсока катились по щекам. Зачем он так? Неужели не было способа спастись? Почему люди не верили в хорошее? Почему они представляли только отрицательный исход событий? Ведь, если думать, что всё обязательно получится, то так оно и будет! В этом Ким Минсок был полностью уверен. Поэтому, за всю свою недолгую жизнь, он всегда шёл напролом, перешагивая любые преграды. Потому что верил своему сердцу и желаниям. Именно поэтому Ким Минсоку всегда удавалось достичь своих целей. Но сейчас он сидел посреди пустыни, не представляя, что делать дальше. Если верить письму, за ним должен был явиться житель Корё, но… Ким Минсок не хотел возвращаться домой, не завершив то, ради чего приехал. «Чёрта с два! Сидеть и ждать? Ну уж нет!» — с этими мыслями Минсок поднялся на ноги и пошёл вперёд. Просто вперёд, не зная, куда приведёт его дорога. Ему просто нужно было двигаться, а не сидеть сложа руки и ждать спасения. Быть может, он пожалеет о том, что не остался на месте, но ещё больше он пожалеет, если вернётся домой ни с чем. Ноги ступали по песку, и силуэт парня медленно удалялся на запад. Путник потерял счёт времени. Он сам не знал, сколько дней и ночей блуждал в пустыне. Вода во фляге уже давно закончилась, а организм терзала жажда. Тело не слушалось, и ноги отказывались делать следующий шаг. Перед глазами всплывали миражи. Ким Минсок чётко видел перед собой оазисы, которых на самом деле не существовало. Чтобы не потерять сознание от прямых солнечных лучей, странник оторвал кусок ткани от подола своего ханбока и перевязал им голову, которая до сих пор болела от сильного удара. Боль в висках усиливалась, затылок болезненно ныл и пульсировал. Минсоку казалось, что ещё немного, и он сойдёт с ума. «Воды… Прошу… Кто-нибудь…» — еле шагая, просил путник, настрадавшийся от жажды. Но его никто не услышит. Никто не поможет, и источник чудесным образом не появится из-под земли. В горле пересыхало, и слюна уже почти не выделялась. Солнце обжигало своими лучами, а ветер был таким горячим, что приходилось закрывать глаза от этого жара. Странник сделал ещё несколько шагов. Тяжело дыша и изнемогая от сильной жажды, он упал на колени. Сил идти вперёд больше не было. Перед глазами всё поплыло, и тело с грохотом коснулось земли. Ветер подхватил клубы песка и образовывал песчаную бурю. Конечности немели. Отсюда не сбежать, из этого места не исчезнуть по волшебству. Песчинки, заполняющие нос и рот — последнее, что почувствовал путник, перед тем, как тьма поглотила его.***
Ледяные капли воды коснулись лица. Блуждавший странник открыл глаза. Почувствовав на губах спасительную воду, он жадно слизнул её языком. Минсок приподнялся на локтях. Тело снова ныло от резкой боли. На ногах теперь не было обуви, а ложыжки оказались закованными в тяжёлые кандалы. Секунда… И в лицо полетела ещё одна порция ледяной жидкости, причём Минсок успел захватить ртом небольшое количество воды. Увидев перед собой высокого мужчину, одетого в мантию, похожую на длинную рубаху, подпоясанную на талии, немного замялся. На голове странного человека был большой белый кусок ткани, а череп обвивал металлический обруч. Ким Минсок заметил, что мужчина не был азиатом: на лице имелись чёрные густые усы и борода, глаза были большими, а кожа — на несколько оттенков темнее его собственной. От этого незнакомца Минсока отделяли мощные железные прутья, и медик понял, что находился в клетке. Что ещё хуже, его «тюрьма» располагалась в месте огромного скопления людей. Все громко кричали, а Минсок, ещё не пришедший в себя до конца, не понимал, что происходило вокруг. Он посмотрел в толпу. Люди выглядели так же, как и незнакомец, стоявший перед ним. Одежда Минсока была раскромсана и испачкана. Некогда красивый шёлковый ханбок теперь болтался на теле как кусок использованной половой тряпки, немного оголяя крепкую грудь. Шёлковые штаны тоже были изодраны, и теперь их длина доходила только до колена. Волосы, до этого заплетённые в аккуратную косицу, сейчас спутанными прядями свисали с плеч. Шея, так же как и ноги, была закована в железный ошейник, с приделанной к нему цепью, конец которой незнакомец держал в руках. И по всей коже вырисовывались ссадины и кровоподтёки, из-за чего Минсок выглядел не как особа благородных кровей, а как узник, над которым долго измывались перед тем, как отправить его на казнь. Соображать мешала ноющая головная боль. «Я явно не в Корё, но и не в пустыне. Что происходит? И как я вообще оказался в такой ситуации?». Лекарь попытался встать на ноги, но незнакомец резко потянул цепь на себя, и Минсок, споткнувшись, упал и ударился головой о громоздкую решётку. По виску стекла тёплая струя крови, а боль раздалась настолько сильная, что в глазах на мгновение потемнело. Ким Минсок тыльной стороной руки вытер кровь, но она продолжала течь, пачкая левую щёку и заполняя собой рот. Люди, стоявшие вокруг, засмеялись. Громкий смех отозвался в голове, и злобный взгляд Минсока упал на мучителя. Тот зловредно улыбнулся и прокричал в толпу: — Кто здесь любитель экзотики? Прекрасный раб из дальних стран будет стоить в несколько раз дороже! «Это арабский! Он говорит на арабском языке! Но… Что? Раб? Нет, только не это…». В толпе начался спор. — Я куплю его, предлагаю 100 дирхамов за азиатского раба! — 150 дирхамов! — 200! Толпа не унималась. Ким Минсок наблюдал за всем происходящим растерянными глазами, и думал о том, что же можно было сделать в данный момент. Но никаких идей не приходило в голову. Сейчас лучшего лекаря Корё продавали на чёрном рынке в качестве раба. И, казалось, из этой ситуации не было выхода. Минсок даже не мог пошевелиться, потому что знал — одно движение, и его череп будет размозжен о железные прутья. Внезапно все замолчали, и в воздухе повисла оглушающая тишина. Минсок вгляделся в толпу. Люди пропускали вперёд какого-то мужчину средних лет, и это был явно не араб. Его кожа была светлой, а глаза — голубыми. Одежда и вовсе отличалась: тяжелые доспехи покрывали ткань, обёрнутую вокруг тела. «Он с запада.» — пронеслось в голове у Минсока. Светлокожий человек подошёл вплотную к клетке и посмотрел в глаза молодого парня. Ким прожёг незнакомца злобным взглядом, а тот только усмехнулся в ответ. Европеец, повернувшись к мучителю, на арабском языке сказал: — Это превосходный экземпляр. Сильные руки и ноги, дерзкий взгляд. Я беру его. Предлагаю 1000 дихрамов за этого раба! — А, господин Луций. Вы скупили большинство азиатских рабов. У вас в Римской империи так любят экзотику? — Мне нужен этот раб, я беру его! — Кто-нибудь предложит больше? — Прокричал в толпу мучитель. Однако, все молчали. — Хорошо! Этот раб продан генералу Луцию в Римскую империю за 1000 дихрамов!***
Теперь Ким Минсок был одним из тех рабов, которых доставили в Рим для служения своему господину. В голове возникали различные планы побега, однако охраны было так много, что мысли о возвращении домой утекали, словно вода во время отлива. Когда отряд прибыл в Рим, Минсока и всех остальных новоиспечённых рабов построили в шеренгу перед огромным особняком, видимо, принадлежавшем тому самому Луцию, купившему молодого парня на рынке как вещь. Минсок решил пока держать в секрете то, что знал латынь. Он всё прекрасно понимал, когда слушал разговоры во время дороги. Но виду так и не подал. В шеренге стояло около десятка молодых людей, и все они были из разных восточных стран. Видимо, хозяин и правда был любителем экзотики. Генерал Луций шагал от начала ряда к концу, и обратно, разглядывая лица рабов. Внезапно он отдал приказ: — Раздеть! — Минсок понял, что это значило; по телу прошлась волна мурашек. В Корё было неприлично показывать своё тело перед чужими людьми. Словно раскрывать что-то личное, неприкосновенное, то, что мог видеть очень узкий круг людей, например, семья. Насильно показать своё тело — это удар по чувству собственного достоинства, как считал сам лекарь. Несколько человек подошли к каждому из стоящих в шеренге и резким движением сорвали одежду. Теперь Минсок стоял совершенно нагой, открытый для глаз, и у него было омерзительное ощущение того, что сейчас его тело вывернули наизнанку, дотронулись до того, что должно было быть скрыто под одеждой. Тело дрожало под струёй холодного ветра. Губы посинели, а пальцев ног Минсок вообще не чувствовал. Пытаясь прикрыть руками своё нагое тело, молодой человек гневным взглядом следил за «хозяином». Луций подошёл к нему и, схватив за подбородок, повернул голову вправо и влево. Затем, потрогав плечи и руки, обратился к стоящему рядом дворянину: — Этот мне особенно понравился. Смотри, какое у него тело. Как раз сгодится для тяжёлой работы в поле. Но его кисти и ладони… Они никогда не держали плуга. Кожа на них идеальна, несмотря на царапины и порезы. Видимо, этот азиат не из низшего сословия. Так что… будем с ним делать? — Пусть работает в поле, привыкнет. Генерал Луций оставил лекаря и подошёл к мальчику лет двадцати, который стоял через два человека от Минсока. Тот, потупив голову, постоянно всхлипывал и пытался руками как-то прикрыть определённые части тела. Ким заметил, что мальчонка был азиатом, возможно, он тоже мог оказаться жителем Корё. Его бледное худое тельце дрожало, и он не смел поднять голову. Подойдя к мальчишке вплотную, Луций погладил его по щеке, потом спустился к плечам и груди. Из глаз мальчика потекли слёзы, он стал всхлипывать ещё чаще, но, видимо, сил и смелости оттолкнуть мучителя не было. Минсок помнил, что в дороге мальчик постоянно спал, иногда прерывая свой сон на короткие промежутки времени. — Посмотрите на это тело. Его кожа нежнее, чем у здешних девушек. А лицо? Да это же ангел, сошедший с небес! Какой экземпляр… Его тельце настолько хрупкое, что для работы в поле не пригодится. Быть может, он понравится в доме развлечений? Я слышал, такие там популярны. Минсока будто током ударило. Этого мальчонку? В дом развлечений? Лекарь как с цепи сорвался. Моментально он оказался напротив Луция. Сильная рука сделала взмах, и со всей силы ударила кулаком по лицу, оставляя красное пятно. Генерал не успел опомниться, а Минсок с озверевшими глазами уже повалил его на землю и, пригвоздив к земле, сыпал ударами по лицу, ни на секунду не останавливаясь. Из носа Луция хлестала кровь, а лицо покрылось синяками и ссадинами. Минсок с яростью отвешивал удар за ударом, уже не контролируя себя. Несколько людей генерала схватили Минсока и оттащили его от распростёртого на земле тела. Луций поднялся на ноги и, вытирая кровь с лица, подошёл к Минсоку. Больно схватив его за волосы, генерал закричал: — Щенок! Да как ты посмел? Знаешь, что ждёт тебя за такое поведение?! — генерал обратился к слугам. — Высечь его! Тридцать ударов плетью! Да так, чтобы кожу и мышцы разорвало до костей! И чтобы все присутствующие здесь видели, как себя вести не следует! Державшие Минсока слуги связали руки и ноги бедняги. Как бы он ни старался вырываться, ничего не выходило. Рот заткнули грязной тряпкой, которая неприятно впивалась в горло, от чего у Минсока выступили слёзы на глазах. Беспомощное тело поставили на низкий помост и привязали за руки к столбу. Ким словно висел в воздухе, еле касаясь помоста пальцами ног. Он дёргался и мычал, тратя свои последние силы. Что происходило за спиной, лекарь не видел. Когда тело лишилось последних сил, Минсок обмяк и обессиленно повис на верёвках. И вдруг… Удар… Тело пронзила настолько жгучая боль, что Минсок взвыл. Ещё один… Удар за ударом… Толстый и жесткий кнут впивался в кожу, разрывая её. Минсок кричал, звал на помощь, но хлёсткое орудие пыток снова и снова рассекало тело, не давая хоть немного опомниться. Минсок извивался в агонии, а его спина горела. Сначала он ощущал, как горячие струи крови стекали по ногам, и как с каждым новым ударом появлялись свежие рваные раны, но потом чувствительность пропала. Тело онемело, и на спине образовалось кровавое месиво. Минсок больше ничего не ощущал. В глазах помутнело, и сознание вновь покинуло его. Острая боль пронзила тело, и Ким Минсок очнулся. Но пошевелиться он не смог. Медик обнаружил себя лежащим на животе в какой-то грязной клетке, еле освещаемой двумя факелами, один из которых висел внутри, а другой — снаружи, на противоположной стене. — Вы… Очнулись? — Минсок услышал едва различимый шёпот на языке Корё над своим ухом, однако повернуть голову не получилось: тело отказывалось слушаться. Уши уловили копошение, и через секунду взору предстал тот самый мальчишка, из-за которого пришлось избить генерала. — Так всё-таки ты из Корё… — слабым голосом ответил Ким. — Я сразу понял, что мы с одних земель. — Ты всё время спал в дороге, я не мог заговорить с тобой… — Не говорите много. Кровь почти остановилась, но лучше не перенапрягаться. — Что у меня на спине? — Там… Что-то страшное… — Это нужно поскорее обработать, не то начнётся заражение. — Сам знаю, но… Сколько я не звал охрану, они отказываются помогать. Жестами просил их принести лекарственные травы и чистую воду, но в ответ вижу лишь непонимание и отказы. Внезапно дверь в темницу открылась, и в неё буквально влетела миска с проточной водой и краюха хлеба. — О, как нельзя кстати! Мальчик придвинул к себе миску с водой и оторвал кусок ткани от новой рубахи, в которую его переодели. Смочив кусочек в холодной жидкости, он приложил его к спине Минсока. Тело закололо от резкой боли, и лекарь застонал. — Ох, Вас так сильно высекли… Раны глубокие, останутся шрамы. Но я посмотрел, кости вроде бы целы. — Откуда ты знаешь? Ты обучался медицине? — Нет, что Вы… Ну… Я самоучка… Толком-то читать и писать не умею. Поэтому просто наблюдал за действиями лекарей, и сам пробовал лечить. У моих родителей нет таких денег, чтобы отправить меня учиться… А так хотелось бы. Но это всего лишь моя мечта, которая никогда не сбудется. У меня есть старший брат и много младших сестёр… и… Скажем так, нужно было что-то придумать, чтобы не умереть с голоду… Поэтому я здесь. — Тебя продали? — с ужасом спросил Минсок, пока собеседник промывал рваные раны на спине. Бэкхён, услышав вопрос, на секунду остановился, а его взгляд помутнел. Однако он быстро вернулся к смачиванию водой очередного кусочка ткани. — Я сам согласился. Не мог видеть, как Бэкхи, самая маленькая из сестёр, умирает от истощения. Тем более, я младший из мужчин, так что там осталась помощь. А я… Хоть чем-то оказался полезен. — Мне нечего ответить на это… — Вы ведь из дворян. Конечно, вам нечего ответить. Вы, наверное, никогда не сталкивались с голодом. — Как тебя зовут? — решил обратиться Минсок, когда между собеседниками повисли тишина и неловкость. — Я Минсок из рода Ким. — Я Бэкхён. Просто Бэкхён, без фамилии. Всё, я промыл Ваши раны, господин Ким Минсок. Вы можете немного привстать, чтобы я мог перевязать их? — Бэкхён собрался было оторвать ещё один кусок ткани от своей рубахи, но Минсок остановил, взяв того за руку. — Не нужно. Оторви от моей. Ты и так уже лишился половины рубахи. — Ничего, мне не сложно. — Оторви от моей. — Она вся в крови… — Ничего, рви. Бэкхён послушно сделал то, что говорил Минсок. Через несколько минут рана была перевязана, и лекарь попытался встать. Однако, не почувствовав наличие конечностей, снова упал на живот. — Не двигайтесь пока. У нас нет под рукой лекарственных растений, которые можно использовать для ускорения заживления. Так что болеть будет ещё долго, — Бэкхён ненадолго замолчал, не решаясь задать вопрос, который мучил его с тех пор, как высекли Минсока. И всё же он рискнул. — Скажите… Я хотел спросить у Вас… Вы ведь понимаете здешний язык? Вы набросились на Луция после того, как тот что-то сказал обо мне… Что это было? — Он хотел продать тебя в дом развлечений. — Вот как… Спасибо, что спасли меня. Простите, что Вам пришлось пережить удары кнутом из-за меня. Если есть что-то, чем бы я мог отплатить… — Я не спас тебя. Теперь мы оба за решёткой, и неизвестно, что они сделают с нами. — И всё же… — А знаешь, у меня есть идея. Ты можешь отплатить мне кое-чем. Смотрю, у тебя золотые руки. И ты далеко не глупый. Будешь моим учеником. — Учеником? — непонимающе переспросил Бэкхён. — Видишь ли, я государственный лекарь. Мне давно хотелось найти себе ученика, которому можно было бы передать свои дела. Но до сих пор не нашёл никого, кто бы мог подойти на эту роль. Но ты… Другой. В тебе скрыт потенциал, я это чувствую. Поэтому, если мы выберемся отсюда, я обещаю, что научу тебя всему, что умею сам. — Благодарю вас, господин! — Бэкхён был в замешательстве от всего сказанного. Сидя на коленях, он поклонился Минсоку, от чего тот заулыбался. Мальчик поднял голову и увидел тёплую улыбку своего новоиспечённого учителя и покраснел. — Вы умеете улыбаться, оказывается… Это… Очень красиво. Бэкхён засмущался, на что Минсок захохотал. Мальчику очень понравился этот прекрасный учитель: он выглядел добрым и ужасно милым. А ещё, Бэкхён считал его своим спасителем, которому по гроб жизни теперь был обязан. Минсок прекратил смеяться и протянул мальчику руку, оттопыривая мизинец и предлагая скрепить пальцы в качестве обещания. — Обещай мне, что мы выберемся отсюда и, что бы ни случилось, ты будешь сильным. Больше не проливай слёз. Верь своему учителю. — Обещаю. — И корёсцы скрепили мизинцы, пообещав друг другу вернуться на родину. Прошло несколько недель. Раны на спине Минсока потихоньку затягивались: он уже мог сидеть, а иногда даже и вставать. Бэкхён удивлялся, как быстро выздоравливает его учитель. Из еды им приносили одну краюху хлеба в день. Затворники делили её пополам, правда, Минсок, незаметно от Бэкхёна, отламывал себе кусочек поменьше, чтобы накормить своего ученика. Они хорошо ладили, и лекарь потихоньку учил Бэка выводить иероглифы, рисуя их палочкой на земле. Ученик впитывал всё как губка. Было видно, что ему очень нравилось учиться. А Минсоку доставляло удовольствие частично исполнять мечту мальчика. Однажды затворников разбудил громкий звук ударяющегося о землю тела. Бэкхён вскочил, глазами ища источник звука. Дверь в темницу резко закрылась, а из соседней клетки послышались тихие стоны. Бэкхён прильнул к металлическим прутьям, пытаясь разглядеть человека, которого так же, как и их, бросили в эту темницу. — Помогите, пожалуйста, — задыхаясь, на латыни прошипел незнакомец. Ким Минсок тоже подошёл к смежной стене. — Вы можете подползти ближе? Незнакомец с трудом выполнил то, что от него требовалось. Ким Минсок сорвал со стены факел и поднёс его поближе к незнакомцу. Тот задыхался и протягивал руки к лекарю, прося о помощи. Ким Минсок пригляделся. То, что он увидел, шокировало его. Лицо и руки незнакомца были покрыты чёрными язвами, а вокруг глаз виднелись тёмно-синие круги. В памяти возникли слова учителя: «Посол описывал весьма странные симптомы: будто у человека всё тело чернеет и покрывается ужасными чёрными язвами. Больной сгорает за считанные дни, если ничего не предпринять. А инфекция передаётся воздушно-капельным путём и через прикосновения.». Минсок резко толкнул Бэкхёна. — Не подходи близко, это опасно! — Что это? — Я раньше такого не видел своими глазами. Но… Я слышал об этом… «Чёрная смерть» — кажется так её называют. Неужели добралась до этих мест? От человека несло смрадом. Запах разложения и гнили витал в воздухе и заполнял собой лёгкие. Ким Минсок оторвал кусок ткани от своей рубашки и поделил пополам. Одним лоскутом он перевязал нижнюю часть лица Бэкхёна, другим — свою. Приказав сильно не вдыхать воздух, Ким Минсок продолжил осматривать незнакомца. Язвы были большими и глубокими. Казалось, что из тела просто-напросто вырезали кусочки мяса, оставив эти места гнить. Человек задыхался, поэтому его рот был открыт. Минсок заметил, что на языке у незнакомца виднеется чёрный налёт. Такое он наблюдал впервые. «Учитель был прав. Это действительно ужасно.» — пронеслось в голове. «Что я должен делать? Как мне спасти его жизнь?». Минсоку приходила в голову только одна мысль. Сумки, в которой он носил лекарства, не было. Поэтому пришлось действовать тем, что есть. — Бэкхён, моя просьба сейчас прозвучит словно полный бред, но… поищи здесь что-нибудь острое! Что-нибудь, всё, что угодно, сгодится! — Учитель, это пойдёт? — Ученик, быстро вытащив из рукава женскую заострённую заколку, протянул её своему наставнику, который, в свою очередь, очень удивился такой скорости. — Откуда она у тебя? — Недавно охранник выронил эту заколку прямо перед нашей камерой. Я подумал, что она пригодится, и подобрал… Взяв у ученика заколку, Ким Минсок осмотрел её. Металлическая. То, что нужно. Опуская кончик заколки в огненные языки, Минсок прошептал: — Потерпи немного. Будет очень больно, но я постараюсь сделать всё как можно аккуратнее. Раскалённый металл проник в поражённую кожу. Незнакомец вскрикнул от резкой боли. Ким Минсок ловкими руками прижигал язвы, из-за чего больной с каждым разом кричал всё громче. «Терпи. Ты молодец» — успокаивал его врач. Несколько часов медик обрабатывал огнём и металлом тело незнакомца. Бэкхён с интересом наблюдал за умелыми действиями учителя. На лице Кима не было ни капли сомнения, ведь в данный момент он боролся за жизнь человека. Однако Бэкхён знал, всем сердцем чувствовал, что Минсок боялся. Ведь в тот момент он сражался с неведомым ему ранее врагом. Крики постепенно заглушились, сердцебиение пришло в норму, и больной немного успокоился. Ким Минсок облегчённо выдохнул и осел на землю. Забыв о собственной боли, он несколько часов провёл в одном положении, работая одними руками. От этого раны на спине заныли, и теперь горячо пульсировали под тканью. — Учитель, что теперь с ним будет? — Это инфекция. Я попробовал остановить её распространение, но, к сожалению, не могу предсказать дальнейшие последствия. Сейчас он немного успокоился, посмотрим, что будет потом. И ни в коем случае не снимай повязку с лица! Это заразно! На следующее утро Ким Минсок проснулся и первым делом решил осмотреть больного. Тот до сих пор лежал у смежной стены, что позволяло протянуть к нему руки через отверстия между металлическими прутьями. Незнакомец снова тяжело дышал и издавал тихие стоны. Минсоку это не понравилось. Он снял рубашку с больного, и осмотрел тело. Сердце было готово выпрыгнуть из груди от увиденного. Язв стало намного больше, и теперь не было ни одного живого места на коже. «Нет. Я сделал только хуже.» Незнакомец начал задыхаться, а изо рта текла чёрная слюна. Вздох, ещё один. Тихая просьба о помощи. И затем тишина. Взгляд незнакомца остекленел, а губы замерли на выдохе. Минсок не верил своим глазам. Только вчера он всеми силами пытался сохранить эту жизнь, но в итоге у него ничего не получилось. Ким Минсок аккуратно прикоснулся рукой к чужим векам и потянул их вниз, закрывая мёртвому глаза и провожая в последний путь. «Ты был очень смелым. Ты выдержал ту пытку, которой я подверг тебя в последние часы жизни. Прости меня.». Бэкхён проснулся и медленно подошёл к Минсоку. Увидев труп в соседней клетке, ученик замер и непонимающе посмотрел на Минсока. — Он что… — Да… Это всё из-за меня. — Не говорите так. Если бы не Вы, он бы скончался ещё вчера. Я тоже никогда не видел подобного, но, сдаётся мне, это неизлечимо. — Нет неизлечимых болезней. Просто лекарство ещё не придумано… — Что нам теперь делать? — Нужно сжечь тело. Если оно будет здесь гнить, все мы будем в опасности. — Вас высекут снова, если Вы это сделаете. — Тогда нужно звать охрану. Его непременно следует убрать отсюда. Бэкхён и Минсок стали кричать и звать на помощь, пока дверь темницы не открылась. Внутрь вошли два человека в доспехах. Они подошли к клетке, в которой сидели корёсцы. Минсок молча показал рукой на труп. Один из охранников выругался и открыл соседнюю клетку. Войдя в неё, он обнаружил мёртвое тело. — О чёрт! Он мёртв! — Выругался на латыни первый. — Я знал, что так и будет, — подойдя поближе, ответил второй. — Его нужно сжечь. Этот недуг унёс уже много жизней. — Слышал, дочь генерала Луция страдает от этой же болезни со вчерашнего дня. Ким Минсок вслушивался в каждое слово, произнесённое охранниками. Когда он услышал последнюю фразу, в голове возникла идея. Ким решил, что это их единственный шанс выбраться отсюда и вернуться на родину. И сейчас лекарь мысленно благодарил своего отца, который когда-то обучил его латыни. Вплотную придвинувшись к Бэкхёну, и, взяв того за руку, он тихо произнёс: — Бэк, у меня есть идея. Всё, что я буду сейчас делать… Пожалуйста, ни о чём не спрашивай и просто помоги мне. У меня есть план. Обещаю, я вытащу тебя из этой темницы. Мы вернёмся в Корё! Ты встретишься с семьёй, вернёшься к ним и скажешь: «Я жив». Уверен, у них болит сердце из-за того, что с тобой произошло. Но сейчас нам нужно повиноваться генералу. Поэтому… Поэтому отныне выполняй всё, что я скажу. На глаза Бэкхёна навернулись слёзы. Он давно похоронил свою мечту снова встретиться с родителями. Но сейчас перед ним сидел луч света, который возвращал частички потерянной надежды. Бэкхён смог произнести только «Слушаюсь, учитель». Ким Минсок одарил своего ученика улыбкой, и, подойдя к смежной стене, заговорил на латыни: — Я знаю, как это вылечить. Охранники потеряли дар речи, услышав знакомые слова. Они и подумать не могли, что этот заключённый, прибывший из далёких стран, мало того, понимает их диалоги, но и сам может говорить на латыни. — Так ты всё понимаешь… — Сейчас всё это неважно. Вы сказали, что дочь генерала страдает от этого недуга. Я могу помочь. — Каким образом? Ты всего лишь раб. — Я не всего лишь раб. У себя на родине я был лекарем. Даю слово, что могу помочь. — Не знаю, что у тебя на уме, но… Я поговорю с генералом. И сделаю это только из-за своего ребёнка, который умирает из-за этой же болезни. — Буду Вам очень благодарен. Обещаю, если генерал послушает меня, я постараюсь что-нибудь сделать. Охранники вышли из темницы, и внутри снова повисла тишина. Бэкхён осторожно спросил, о чём сейчас был разговор. Ким Минсок пересказал всё, не упуская ни одной детали, а также поведал ученику о своём плане. Бэкхён немного засомневался в идеальности плана, потому что знал, что лечить эту болезнь они не умеют. И если это раскроется, то в следующий раз только темницей не отделаются. Идея была отличной, но если план провалится, придётся попрощаться с жизнями. Ученик решил не посвящать учителя в свои переживания, потому что прекрасно понимал, что тот всё знал. И сейчас им приходилось рискнуть, или они оба сгниют в этой сырой темнице. Прошло двое суток, но никто так и не посетил пленников. Ким Минсок очень переживал по этому поводу, но даже виду не подавал, чтобы те же чувства не охватили разум Бэкхёна. Однако в сердцах оба переживали внутреннюю борьбу, и с каждой минутой по частицам теряли веру в то, что им удастся вернуться домой. И всё же Минсок до последнего надеялся, что генерал пойдёт на всё ради спасения дочери. И он не ошибся. Тяжёлая дверь в темницу отворилась, и Ким Минсок увидел генерала Луция. Встав с земли и склонившись на сорок пять градусов, врач поприветствовал «хозяина». Тот с каменным лицом обратился к Минсоку: — Ты знаешь, что унизил меня перед моими слугами? — Прошу простить меня, господин. Я не сдержался, услышав о том, что вы хотите сделать с моим другом. — Вы мои рабы. Я имею право распоряжаться вами так, как захочу. Но пока оставим это. Охранники передали мне, что ты знаешь латынь. Я подумал, что это выдумки, но сейчас могу спокойно удостовериться в том, что это не так. Где ты этому научился? — Мой отец — государственный переводчик. Я знаю несколько иностранных языков благодаря ему. Но по профессии я врач. В Корё был государственным лекарем. Слышал, что Ваши слуги и дочь хворают от «чёрной смерти». Я знаю, как вылечить её. Меня привезли сюда из Юань, где мне довелось увидеть страдающих этой болезнью. Там тоже вспыхнула эпидемия. — Она пришла как раз оттуда! Проклятый Великий шёлковый путь! Мы впустили заразу в нашу страну. Грязные азиаты! — вскрикнул Луций, взмахнув рукой. Последнюю фразу он особенно выделил голосом и плюнул себе под ноги. Минсок поднял голову и, посмотрев в глаза генералу, слегка приподнял уголки губ: Бэкхён заметил эту лёгкую улыбку на лице учителя. — Спешу заметить, что в моей стране уже давно знакомо слово «мыло». А вам? — Генерал замялся. Ким Минсок был чертовски прав, ведь именно из Азии в Европу только недавно начали поступать партии мыла благодаря Великому шёлковому пути. Но это средство гигиены было настолько дорогим, что только богачи могли позволить себе такую роскошь. — Вы, может, не знаете, но, думаю, причина возникновения болезни — грязь. Я заметил, что в Риме её хватает, когда мы только приехали. — И что же ты предлагаешь? — Я и мой ученик могли бы осмотреть больных. Возможно, кого-то ещё удастся спасти. — А ты знаешь о святой инквизиции? — Ким Минсок впервые слышал об этом; он с подозрением и непониманием посмотрел на собеседника. — Судя по твоему выражению лица, нет. В нашем государстве запрещена медицина. Это сатанинская наука. Если поймают, сожгут на костре как еретика. — Что за вздор? Разве нет ничего ценнее человеческой жизни? Я впервые слышу о том, чтобы где-то запрещали медицину… Ведь это же… Это то, что может спасти многих людей, — в растерянности от услышанного говорил Минсок. Он сам прекрасно понимал, что и в его стране не ценят жизни низших сословий, однако никто не запрещал лечить, когда человек болел. Лекарю были непонятны такие обычаи чужой страны. — Тогда… Как же вы справляетесь с болезнями? — Никак. Человек просто умирает, и всё. — А если этот человек — ваш близкий? Если это мать или отец, брат или сестра, дочь или сын… Неважно, но… Люди, которые этим занимаются… Неужели у них нет родных, которых они хотели бы спасти? — Мальчишка, тебе за несколько дней не удастся понять чужую культуру. Однако, моя дочь может умереть, и я готов рискнуть ради спасения её жизни. И всё же, я не понимаю, как ты намерен всё это провернуть. К тому же, я не знаю, можно ли тебе доверять. Ведь ты можешь использовать любой предлог для того, чтобы сбежать. — Знаю, риск большой. И у Вас нет причин доверять мне. Но я хочу сделать это, это мой долг лекаря. Может удастся сделать это в тайне? — У меня есть идея. Предлагаю тебе осмотреть сначала рабов. Если увижу, что есть результат, допущу к дочери. Но знай, за вами всегда будет следовать охрана. Если попытаетесь сбежать или же ничего не получится, умрёте. С радостью передам вас на суд святой инквизиции. Сейчас я нахожусь в ужасной ситуации, позволяя совершать богохульство на своей территории. Меня также могут осудить. Но ради своей дочери я готов продать душу дьяволу и сгореть за это в языках пламени. — Я согласен. Только… У меня есть одна просьба. Когда Вы выкупали меня, может, работорговец передал мои вещи? Сумка… Там лекарственные травы… — Твои вещи были сохранены. На всякий случай. Я видел, что там. И только поэтому сейчас передаю в твои руки жизни своих слуг. Когда увидел содержимое, догадался, что, возможно, ты лекарь. Приказав охранникам выпустить корёсцев из темницы, Луций покинул их. Ноги наконец-то были освобождены от цепей. Железные оковы оставили красные следы на лодыжках. Бэкхён размял рукой покрасневшие полосы на коже. Долгожданное освобождение было близко: вот-вот им удастся снова увидеть солнечный свет. Минсока и Бэкхёна вывели из темницы на улицу, и солнечный свет резко ударил глаза, от чего пришлось их резко зажмурить, потому пленники отвыкли от этих ярких лучей. Минсок почувствовал слабый ветерок, приятно ласкавший кожу. Как же он скучал по нему! Лёгкие наполнились долгожданным и таким нужным кислородом. В сырой темнице приходилось вдыхать лишь смрадные испарения. Осторожно открыв глаза, корёсцы переглянулись и поняли друг друга без слов. Вот она, частичка свободы! Корёсцев переодели в чистые европейские одежды и накормили. Затем вещи Минсока были возвращены. Лекарь узнал от охранников, что врачи в их стране в последнее время носили маски, которые защищали от попадания инфекции. Они были похожи на голову ворона: в разрезы для глаз были вставлены прочные стёкла, а на носу красовался длинный клюв. В этот самый клюв были помещены лечебные травы, для того, чтобы фильтровать вдыхаемый лекарем воздух. Раздобыв две такие маски, защитные плащи и сумку Минсока и вручив их бывшим заключённым, солдаты привели бывших пленников в лазарет. Перед тем как войти, лекарь снова забил клюв маски травами для себя и ученика. Надев маски и длинные чёрные плащи, Минсок и Бэкхён открыли дверь; перед ними предстала жуткая картина. Около пятидесяти людей лежали на соломенных подстилках и издавали приглушённые стоны. Их кожа была покрыта чёрными язвами. Выглядели слуги точно так же, как и тот незнакомец в темнице: чёрные круги вокруг глаз и чёрный налёт на языках… Всё это вселяло страх и ужас. — Выполняй то, что я говорю, — обратился учитель к Бэкхёну, — твоё обучение лекарскому ремеслу начинается прямо сейчас. Следи за всеми моими действиями и запоминай. Уверен, у тебя получится. Ким Минсок осмотрел всех больных. Их дыхание было тяжёлым и неравномерным. Язвы распространялись по всему телу, а сама кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. Лекарю предстояло сражаться за сотни жизней с главным на тот момент врагом. Ким Минсок был решительно настроен придумать лекарство от этой хвори.***
Дни сменяли друг друга. Исследования Ким Минсока продолжались. Все симптомы, а также реакции организма на пробные лекарства он тщательно записывал в свой дневник. Терпя неудачу за неудачей, Ким Минсок не сдавался. Он видел слишком много смертей. И ему постоянно казалось, что все его попытки — просто пустая трата времени. Но Бэкхён был рядом, он успокаивал своего учителя, во всём помогал. Минсок продолжал бороться за жизни, доверяя выводам, сделанным во время исследований. С каждым днём терпение Луция доходило до грани. Понимая, что пленники не могли вылечить от болезни, он не допускал их к своей дочери, которая, даже если и старалась держаться изо всех сил, всё же сгорала. С каждым днём она приближалась к неминуемой смерти. Ким Минсок, осознавая свою бесполезность, пытался не обращать внимания на косые взгляды со стороны Луция. Он просто продолжал изучать болезнь. Из дневника Ким Минсока: Причина заражения: чёрные крысы (переносчики инфекции). Первичные симптомы: язвы, серый оттенок кожи, неравномерное дыхание. Метод лечения первый: прижигание. Я попытаюсь остановить распространение инфекции, используя металл и огонь. Итог: из-за этого инфекция всё больше распространяется по телу. Метод лечения второй: удаление. После обработки огнём нужно попробовать вырезать поражённые участки кожи. Итог: язвы появляются снова и снова. Ни прижигание, ни удаление не помогают. Вторичные симптомы: удушение, выделение чёрной слизи из глотки, прекращение работы мочеиспускательной системы. Болезненная реакция на нажим в области грудной клетки, живота и паха. Человек умирает от удушья. Возможно, инфекция поражает лёгкие, скапливаясь в них. Ким Минсок экспериментировал со всевозможными травами, но ничего не помогало. Он не знал причины. Он всё думал о том, что, если бы получилось посмотреть, что происходит внутри организма, то ему было бы намного легче… Однако, Минсок пообещал Луцию, что вскрытие проводить не будет. И всё же без этого никак нельзя. Медику необходимо было знать, в чём причина. Когда они с Бэкхёном готовили очередной травяной отвар в кладовой, которую им выделили для сна и работы, учитель обратился к ученику: — Бэкхён, нам нужно сделать вскрытие. — Но это же запрещено! — Сам знаю. Но другого выхода нет. Я примерно представляю, в чём причина болезни, но мне нужно удостовериться в своих предположениях. — Если поймают, Луций передаст нас инквизиции. — Меня беспокоит только твоя жизнь, и я не хотел бы подвергать тебя опасности. Я бы и сам пошёл, но, боюсь, с этим мне не справиться в одиночку. — Об этом и речи не может быть. Я пойду с вами, но… Мне страшно. Я никогда не делал вскрытия. — Отлично, сегодня ночью мы сделаем это. Несколько часов назад умер один из слуг, я ещё не сообщил об этом. Используем его тело. Корёсцы разговаривали на родном языке, поэтому охранники, приставленные к ним, ничего не понимали. Это было на руку Ким Минсоку. Он мог свободно сообщать своему ученику о дальнейших действиях. Поведав ученику о своём плане, лекарь с нетерпением ждал наступления ночи. В назначенное время Минсок разбудил Бэкхёна. Надев защитную одежду и маски, они направились к лазарету. На входе пленников встретили охранники. Минсок сказал им, что нужно срочно осмотреть больного, который очень нужна была срочная медицинская помощь. Охранникам не хотелось ни в чём разбираться, поэтому они, ворча, пропустили медиков вовнутрь. Найдя нужное тело, Ким Минсок достал из сумки свои медицинские принадлежности и попросил Бэкхёна аккуратно снять рубашку с трупа. Ученик выполнил задание, после чего лекарь, глубоко вздохнув и прочитав про себя молитву, начал вскрытие. Надавив указательным пальцем на участок тела, чуть выше солнечного сплетения, Ким Минсок опустил на почерневшую кожу холодное лезвие. Аккуратно, чтобы не повредить огрубевшую кожицу, лекарь провёл ножом вниз до живота. Потемневшая кровь испачкала руки лекаря. Перед взором Бэкхёном открылась отвратительная картина, и он резко отвернулся. — Ты хотел стать лекарем, но почему же отворачиваешься? — спросил Минсок, не отрываясь от своего дела. Бэкхён промолчал, а к горлу подступил комок. Ему казалось, что его вот-вот вывернет наружу. — Смотри внимательнее. Если ты решил идти по этой дороге, так иди, не сворачивая. Лекарь долго осматривал внутренности умершего от «чёрной смерти». Что-то явно его беспокоило, и это «что-то» заставляло Минсока хмуриться и всё больше вглядываться в объект своего исследования. Внутренности тоже были чёрными, от них разило вонью гнили и разложения. Внимание привлекли лёгкие, доли которых явно были разного размера. — Бэкхён, смотри. Левое лёгкое увеличено. И оно слишком твёрдое по сравнению с правым. Думаю, причина здесь. Быть может, сейчас я совершаю открытие, плоды которого будут пожинать наши потомки. Кажется, мне удастся создать лекарство от «чёрной смерти». Я понимаю, что исследовано далеко не всё, что касается этой хвори. И всё же, теперь я, кажется, знаю, в чём причина и что нужно делать. Корёсцы обработали все медицинские приборы и сложили в умку. Теперь нужно было придумать, что делать с телом. Если Минсок с Бэкхёном попадутся, гореть им обоим на костре. Сжигать труп в лазарете было рискованно: дым определённо заметили бы. Нужно было где-то спрятать его, и Минсок решил, что лучше всего закопать в землю. Но незаметно пройти мимо охранников с мёртвым телом в руках не получится. Поэтому в голове лекаря созрел весьма хитрый план… Которому не было суждено воплотиться в жизнь. Послышался стук копыт. Минсок с Бэкхёном притаились под маленьким окошком, располагавшимся над одной из коек. Неужели их обнаружили? Немного приподнявшись, лекарь заглянул в окно. Снаружи несколько людей, прибывших в дом Луция, направлялись в сторону лазарета. На них были длинные чёрные плащи, а лица не удавалось рассмотреть из-за широких капюшонов. Минсок сразу догадался, кто это: инквизиторы. И он был уверен, что пришли именно за ними. Но… Как эти люди узнали о вскрытии? — Бэкхён, это за нами, прячься! Сюда! — Минсок взял ученика за руку и силой потащил к платяному шкафу, стоявшему в углу комнаты. Раскрыв дверь, лекарь стал толкать Бэкхёна внутрь, но тот сопротивлялся. — Нет! А как же Вы? Я останусь с Вами! — Заткнись! Со мной всё будет в порядке! Я обещаю. Только прошу, сиди тихо. Если тебя услышат, мы оба будем в опасности. Я не могу спрятаться с тобой, они знают, что мы вошли сюда. Поэтому будут обыскивать, и точно найдут. Теперь мы не можем доверять генералу. Кажется, его терпение лопнуло, и он сдал нас инквизиторам. Слушай внимательно: сейчас меня заберут, и мне неизвестно, сколько времени займёт моё пребывание в темнице. Но я попытаюсь как-нибудь выбраться, и мы сбежим домой! Пока тебе придётся прятаться где-то. Однако мы обязательно встретимся! — Минсок прекрасно понимал, что нёс полный бред. Попавшему под стражу инквизиции никогда не выбраться, не сбежать. Он осознавал, что ему грозила неминуемая смерть, но, не зная, зачем, пытался вселить надежду в сердце своего ученика, чтобы тот послушался. — Учитель… Я… — Бэкхён замялся. Кажется, он хотел возразить, но, встретившись глазами с решительно настроенным взглядом Минсока, понял, что это бесполезно. — Только вернитесь живым. Минсок одарил своего ученика улыбкой. Бэкхён так любил эту улыбку, которая стала для него путеводной звездой. Когда Минсок улыбался, так искренне и светло, его душа наполнялась теплом и спокойствием. Однако сейчас в глазах лекаря ученик увидел глубокую грусть. В темноте не было возможности хорошенько рассмотреть, однако Бэк заметил тот влажный блеск глаз. И всё нутро Минсока пребывало в смятении, будто тот прощался навсегда. Но Бэкхён не собирался принимать это; он твёрдо поверил в то, что его спаситель вернётся и ещё много раз подарит ему свою лучезарную улыбку; этого и добивался Ким. Бэк определённо был настроен в будущем часто видеть приятно улыбающегося учителя. Со слезами на глазах он уселся вглубь шкафа. Минсок захлопнул дверцу шкафа. Дверь в лазарет распахнулась. Внутрь ворвались инквизиторы. Двое из них схватили Минсока за руки и, вцепившись в волосы, резко опустили его на колени. Генерал Луций подошёл к лекарю и, склонившись над ним, прошептал на ухо: — Сегодня скончалась моя дочь. А ты даже ничего не смог сделать. Кроме того, ты осквернил мёртвое тело в моём доме, так гори же в синих языках пламени. Минсока будто поразила молния. Он знал, что болезнь быстро уносила жизни, и рано или поздно это должно было произойти и с дочерью Луция. Но, если бы ещё немного времени… Если бы она чуть-чуть подождала, как бы безумно это ни звучало. Минсоку удалось бы создать лекарство, он был в этом уверен. Перед лекарем, стоящим на коленях, возник третий инквизитор, который раскрыл свиток пергамента и начал зачитывать обвинение: «Ты, раб генерала Луция, обвиняешься в проведении многочисленных экспериментов и осквернении тела мёртвого человека. Доказательством считается вскрытый труп. Твоё преступление не оправдать. Приговариваешься к смертной казни путём сожжения.» Последние слова камнем свалились на сердце Минсока. Смертная казнь? За то, что он пытался спасти людей? За то, что до конца боролся за сохранение драгоценных жизней? Он сотни раз видел, как умирали люди, а теперь придётся встретиться со своей собственность смертью. В сознании возникло лишь обещание, данное Бэкхёну. Минсок понимал, что его ждало, однако глубины души не покидала маленькая крупинка веры в спасение, веры в то, что он ещё мог исполнить мечту своего ученика. А теперь всё это исчезало на глазах: на чужих землях чужие люди должны были в миг лишить Минсока способности дышать и видеть бескрайнее небо над головой. За то, что ценил жизнь. Бэкхён всё отчётливо слышал. Не понимая значения сказанных слов, он продолжал вслушиваться в происходящее за дверью. Удар… Второй… Бэкхён знал, что ожидает его учителя за исследования. И если уж его поймали… Ученик представлял жуткую картину того, как на лице учителя появлялись кровавые ссадины, как трескались губы от многочисленных ударов, как некогда красивые длинные волосы взлохмачивались и пачкались в собственной крови. Зажав рот рукой, Бэк тихонько заплакал. Сердце просило вырваться наружу и сдаться инквизиторам вместо учителя, но он понимал, что так погибнут оба, и никого не удастся спасти. Поэтому ученик просто остался сидеть в шкафу, тихо всхлипывая и слыша удаляющиеся шаги.***
Лучи солнца проникли в клетку, в которой всю ночь просидел изувеченный инквизиторами Ким Минсок. Всю ночь он терпел пытки, которым подвергали его тело. На Минсоке не осталось живого места, а ужасные следы, напоминавшие о тех муках, жутко ныли. Единственным желанием лекаря была смерть. Минсок удивлялся, как ещё не распрощался с жизнью, когда кожи касался раскалённый металл, а конечности выкручивали различными орудиями пыток, пока тот не сознался в своём деянии. Мерзкие загнивавшие ожоги и раны на груди саднили так сильно, что у Минсока плыло перед глазами. До ушей донёсся звон колокола. Лекарь знал, что означал этот звук. Руки и ноги были закованы в кандалы и ужасно ныли от дискомфорта и боли. Ещё один удар колокола. Минсок отсчитывал, сколько ещё ему осталось жить, и желал побыстрее закончить всё это. Однако в сердце что-то ёкнуло: воспоминание о Бэкхёне, которое инквизиторам всё же не удалось ни выжечь огнём, ни вырезать металлическими шипами. Он посмотрел на солнце через решетчатое окошко. «В последний раз дай насладиться твоими лучами. Прошу, защити Бэкхёна. Пусть он вернётся на родные земли и продолжит моё дело. Пусть он живёт счастливой жизнью. Пусть не вспоминает о самом отвратительном учителе, который оставил его. Знаю, что этот человек добьётся высот. Только я, к сожалению, уже не увижу этого.» Поток мыслей прервался. Дверь тюрьмы открылась, и внутрь вошёл инквизитор. Открыв клетку, в которой сидел Минсок, он обратился к лекарю: — Безымянный раб генерала Луция, ты освобождаешься от тюремного заключения и смертной казни. — Что это значит? — Голос Минсока дрожал. Руки тряслись, а к затылку прилила кровь. Что-то беспокоило его душу. Плохие предчувствия захватили мысли, и паника нахлынула с огромной силой. — Сейчас всё сам увидишь. Сполна насладись зрелищем. В камеру вошли ещё два инквизитора, и, не открывая замок кандалов и подхватив Минсока под руки, повели к месту казни. Солнце слепило глаза, и лекарь зажмурился. Когда инквизиторы остановились, Ким открыл глаза. Перед ним вздымался эшафот, в центре которого возвышался высокий столб. Тело пронзило миллионами ледяных осколков. Минсок не верил своим глазам. Казалось, всё, что сейчас происходило, — просто предсмертный бред, который возник из-за стресса. Увы, всё было по-настоящему. Перед Минсоком на постаменте возвышался огромный столб, у основания которого лежала внушительная куча хвороста. И к этому столбу был крепко-накрепко привязан его дорогой ученик. Он был абсолютно нагой, как тогда, в день знакомства. Из-за верёвок выглядывали тонкие острые ключицы, дрожащие от холода и страха. Сейчас Бэкхён выглядел как самая хрупкая кукла на свете. Ученик будто вглядывался в толпу, ища кого-то. Нашёл. Вот он, стоял перед ним, живой, правда, весь поникший, изувеченный, испытавший ужасные муки. И хоть сердце сжалось от боли, Бэкхён гордился собой, ведь ему удалось спасти своего учителя. — Что происходит? Почему он там? — спросил Минсок у инквизитора, чувствуя, как кровь приливала к голове, давя на виски. — Я настоящий преступник! — Ночью он пришёл со вскрытым трупом и продемонстрировал то, что делал несколькими часами ранее. Это было очень убедительно. То, как он орудовал ножом. Мысли Минсока путались в голове. «Как же так? Бэкхён всего один раз видел, как я делал вскрытие. При этом ему удалось в точности повторить это действие. В этом моя вина… Я говорил тебе смотреть внимательнее. Зачем? Лучше бы ты продолжил отворачиваться.» И от этого было ещё больнее. Как оказалось, не зная языка, Бэкхён пришёл к ним и выдал себя за настоящего преступника, используя то, чему научил наставник… Минсок встретился с Бэкхёном глазами. Секунда… Ещё одна. Ким слышал биение своего сердца; оно заглушало крики толпы. Бэкхён улыбнулся учителю, и у обоих по щекам потекли слёзы. Зрительный контакт не прерывался ни на секунду. Минсок будто очнулся. Пытаясь вырваться из рук инквизиторов, он кричал, просил пощадить обвиняемого. Просил, чтобы его казнили вместо Бэкхёна. Но все попытки были тщетными. Крепкие руки сильно сжимали тело Минсока, и он просто заплакал навзрыд. «Как же так? Ты обещал, что спрячешься. Обещал, что будешь жить.» Внезапно раздался голос судьи: — Обвиняемый, ты имеешь право на последнее слово. Бэкхён молчал. Он не понял, что от него требовалось. Народ затих, и всё погрузилось в оглушительную тишину. Ученик вопросительно посмотрел на учителя. Что от него хотели? Ким Минсок разорвал тишину свои громким голосом, крича Бэкхёну на языке Корё: — Идиот! Судья сказал, что ты имеешь право на последнее слово! — Правда? Это же отлично! — улыбаясь сквозь слёзы, прокричал Бэкхён. — А я думал, что не смогу сказать тебе то, что происходит у меня на душе, но раз мне можно… — За что ты так со мной, Бэкхён? Ты рад? Ты доволен, что я остаюсь жить и вижу, как ты умираешь? Люди в толпе озадаченно переглядывались между собой, абсолютно не понимая, что происходило. Но сейчас в мире существовало только два человека, которым было на это абсолютно наплевать. — Учитель, выслушайте меня. В один прекрасный день высшие силы послали мне спасителя. Он научил меня многому. Будучи неграмотным крестьянином, я восхищался каждым иероглифом, написанном вами! А ваши ловкие движения рук… Я засматривался на это всё, и не хотел отрывать взгляда от своего идола. От человека, которого я с гордостью могу назвать своим учителем. Вы самое лучшее, что случилось в моей жизни! Я хочу, чтобы учитель не корил себя за мою смерть! Я сказал, что вы ни в чём не виноваты, что это я лечил людей, а вы были лишь свидетелем! И это мой выбор! Помните мои слова! Вы должны жить и спасать людей, не вспоминая о своём глупом ученике! Я… Покину вас, но обещаю переродиться в следующей жизни! И тогда мы встретимся вновь! Надеюсь, что буду чуточку удачливее и счастливее! А сейчас… Можно попросить вас кое-о чём в последний раз? У Минсока началась истерика. Сейчас его ученик отдавал свою жизнь ради спасения. Нет, это просто дурной сон. Скоро он проснётся, и всё это исчезнет, будто и не было никогда. Собственная беззащитность съедала изнутри, выжигая на сердце глубокие кровавые шрамы. Сейчас он ничего не мог сделать. И ему оставалось только кивнуть Бэкхёну в ответ. — Учитель… Моя просьба несколько странная, — Бэкхён сделал небольшую паузу. — Улыбнитесь мне! — Ким Минсок опешил. Он подумал, что ослышался, но слова ученика доказали обратное. — Перед смертью я хочу увидеть Вашу улыбку. Пока я не потеряю возможность видеть, улыбайтесь мне! Сердце Минсока бешено стучало и было готово выпрыгнуть из груди. Пересилив себя и продолжая плакать, учитель растянул свои губы в нежной улыбке. Палач подошёл к столбу и с помощью факела поджёг гору хвороста. Дерево тут же загорелось. Из-за ярких лучей солнца языки пламени были плохо видны, и создавалось такое ощущение, будто Бэкхён находился по ту сторону водной стены. Всё плыло. До ушей доносился голос ученика «Улыбайтесь!». Ким Минсок был свидетелем того, как бледное кукольное тело ученика горело и тлело, покрываясь коричневой коркой. Он видел это всё, но улыбался, потому что так хотел Бэкхён. Желанием Ким Минсока было отвернуться и не смотреть. Но он до последнего дарил своему маленькому ученику улыбку, заставляя себя запомнить каждый момент. Чтобы никогда не забывать о своей слабости. Чтобы образ горящего Бэкхёна отпечатался в памяти, и всю жизнь преследовал его как самый ужасный кошмар. В считанные минуты тело Бэкхёна превратилось в пепел, который ветер нежно подхватил и унёс с собой в далёкие края: туда, где его душа наконец могла обрести спокойствие. Толпа расступилась. Минсока отпустили, и позже должны были переправить обратно в Корё. Он попросил немного времени после казни, и ему не стали отказывать. Минсок подошёл к груде тлеющего хвороста и упал на колени. Дотронувшись до пепла, лекарь заплакал. Ему хотелось ещё раз поговорить с Бэкхёном, ещё раз увидеть своего хрупкого ученика. — Эй, Бэкхён. Слышишь меня? Ты идиот, которых мир ещё не видал. На твоём месте должен был быть я. За короткий промежуток времени мне пришлось увидеть столько смертей! И я надеялся, что мы живыми вернёмся на родину. Помнишь, что я обещал тебе? Что ты увидишь своих родителей! Но ты бросил меня, как ты мог? Я обещаю, что буду продолжать бороться с болезнью, ни на секунду не забывая о тебе. Ты отдал свою жизнь за это. Такой молодой и смышлёный парень. Ты больше не вдохнёшь воздух Корё полной грудью; больше не увидишь солнечного света; не почувствуешь ветер, ласкающий щёки. Ты не встретишь своих братьев и сестёр; не научишься лечить болезни; не станешь выдающимся лекарем. Все твои мечты и желания в один миг превратились в пыль. Но знаешь… Я буду делать всё в два раза лучше, буду жить в два раза лучше. Буду жить за двоих… Наше с тобой приключение подошло к концу. И после того, что я увидел и пережил, я понял, насколько драгоценна жизнь.