Сын Асмодея

      — Что это?       Ханбин отмахивается от какого-то старого — судя по виду — пергамента, которым машет перед ним Чживон. От бумаги пахнет благородной старостью, и что-то подсказывает Ханбину, что такое можно продать за крупненькую сумму. Только вот Чживон другого мнения об этом, потому что ему, скорее всего, стукнула желтая жидкость в голову, глаза переполнены восторгом от новой сумасшедшей идеи, а губы растянуты в улыбке до самых ушей. Впрочем, изо дня в день ничего не меняется.       Ким Ханбин аккуратно берет в руки письмена, хотя заранее знает, что ничего из написанного непонятными иероглифами не поймет.       Чживон давит свою идиотскую лыбу, от которой половина студенток в столовой готовы задохнуться и сию же секунду упасть ниц перед ее обладателем на колени. Обаяние Чживона не знает границ, а все девицы не знают, какой тот на самом деле долбоеб. А Ханбин знает и как-то живет с этим. Ну, потому что с Чживоном действительно весело творить всякую херню. Правда, после всего расхлебывать неприятности совсем не доставляет удовольствия, но Ханбин все равно продолжает поддаваться на все уговоры старшего.       Друг Ханбина достает еще один свиток побольше и раскатывает его на столе, демонстрируя содержание.       — Это что? — от перемены мест слагаемых сумма не меняется — Ханбин иначе повторяет предыдущую свою фразу.       Нет, он понимает, что видит перед собой, но не понимает, к чему клонит Чживон. На задворках затраханных учебой мозгов бьется одна маленькая мыслишка, но если она правильная, то уровень бреда Чживона переступает высшую точку.       На таком же старом — как и предыдущий — пергаменте красуется хорошо сохранившийся рисунок пентаграммы, где каждая черточка выведена до идеала и легко различима, чтобы повторяющий сие изображение не допустил ошибок. Наверное, только самый горе-художник не смог бы это повторить.       Чживон забирает из рук Ханбина лист с текстом, отпуская края другого, который тут же сворачивается в две трубочки на столе, и поворачивает его надписями к Ханбину. Он водит по строчкам пальцем другой руки как указкой.       — Это, друг мой, заклинание и все напутствия для вызова демона, — таинственно произносит Чживон, ожидая от Ханбина, кажется, криков восторга от озарения.       Ханбин пялится с Чживона на раритетные (как он решил для себя) свитки по очереди, не вдупляя: ему сейчас предлагают податься в оккультизм или что? Он смотрит на Чживона, вообще-то не верящего самого во всю такую фигню, как на умалишенного. Стандартный взгляд в сторону этого придурка, так-то. Чживон явно ожидает не такой реакции, но, как всегда, не отчаивается.       — Да, я предлагаю попробовать. Круто, да? Ну, ради прикола, Ханби-и-ин, — канючит старший.       — Ты сам-то в это веришь?       — Конечно нет. Но пощекотать нервишки прямо после просмотра ужастика будет просто зашибись, а? А?       — Такой тупой идеи я от тебя не ожидал, — врет Ханбин, потому что от Ким Чживона можно ожидать все что угодно: захочет в космос полететь, выучится ведь, падла, и полетит.       Ханбин просто вздыхает — выбора-то у него нет.       Ким Чживон — сказочный долбоеб, но быть умным это ему ни капельки не мешает. Он действительно может прочитать то, что написано в притащенных им свитках из хранилища покойной бабушки. Она и учила его с самого детства чтению таких вещей, всем тонкостям оккультизма и прочей темной — и не очень — мистики. Чживон слушал всегда в пол уха, потому что, как бы не была бабушка горячо любима им, в этом плане он считал ее двинутой (тут Ханбин понимает, в кого на самом деле Чживон, только немного по другой фазе). Царство небесное этой немного чокнутой, но доброй старушке. Ханбин помнит ее так, словно только вчера виделись, и думает, что той бы и в Аду понравилось, ибо, судя по рассказам из ее жизни, она была далеко не паинькой.       Чживон верит в Бога, а во все связанное с призраками, демонами, Адом и Раем не верит. Возможно, странная у того вера, но зачем копаться в чужих тараканах?       Его бабушка была шаманкой, вроде как почитаемой, но Чживон просто не пытался ни в чем ее переубедить, как, например, его родители на протяжении всей чживоновой сознательной жизни. Он с детства любит копаться в иностранных языках, с чем и связывает свою будущую профессию, правда в большинстве из них учит только основы и забивает, если остывает к ним, поэтому прочесть строки призыва не составит труда. Бабушка много тренировала мертвые языки с Чживоном, но кому-то стоило слушать более внимательно… а еще не забывать о договоренности не открывать тот самый черный ящик, крышка которого сейчас валяется на полу кладовки, а часть содержимого лежит в рюкзаке непутевого внука.       Ханбин с Чживоном сидят за просмотром фильма на их съемной квартире. Выбранный старшим ужастик оправдывает себя, поэтому Ханбин частенько взвизгивает своим немного высоким голосом на каждый криповый момент так, что соседи вполне могут подумать о том, что за стенками режут или насилуют какую-то девушку. Чживон ржет над реакцией друга, скрывая каждый раз за этим передергивание своего тела от испуга. В общем, из отложенных кирпичей парней можно построить добротную деревню для бездомных.       По завершении фильма Ханбин проклинает себя на чем свет стоит — он в который раз согласился на просмотр ужастиков темным вечером на хорошем домашнем кинотеатре, где звуки, доносящиеся из динамиков, обволакивают тебя отовсюду. Он думает о том, что в туалет без Чживона сегодня не пойдет.       Чживон тем временем в предвкушении задуманной игры потирает руки, а Ханбин, смотря на это, откровенно говоря, ссыкует.       Старший включает свет в гостиной, после чего достает из рюкзака заранее купленные и подготовленные вещи. Он вручает Ханбину часть с рисунком, а также мелки, потому что тот хоть как, но умеет неплохо рисовать, а сам расставляет по квартире свечи. Ханбин жалобно смотрит на вещи в руках, но все-таки откладывает их сначала в сторону, чтобы скатать в рулон любимый ковер хозяйки квартиры, за который она сказала, что головы им откусит, если с тем что-то случится. Про рисование пентаграмм на полу она ничего не говорила, но что-то Ханбину подсказывает, что у нее остановится сердце, если женщина увидит сатанинские действия в ее квартире. После этого квартира, скорее всего, пережила бы потоп из святой воды.       На полу появилась аккуратно начерченная пентаграмма, а Чживон уже зажег все свечи в квартире, когда Ханбин, по просьбе старшего, нехотя гасит свет. Чживон ставит еще пять свечек напротив каждого из конца звезды, начерченной внутри основного круга на полу. Все заполнено еще какими-то символами, о значении которых Ханбин не имеет понятия — он, вроде, срисовал все точь-в-точь.       Парни встают рядом друг с другом чуть поодаль от основания звезды. Атмосфера нагнетает — особенно после просмотра ужастика, когда вздрагиваешь от малейшего шороха. Множество свечей освещает помещение, но от этого все давит еще сильнее.       — Ух, жутко! Начнем? — подает голос Чживон, а Ханбин дергается от неожиданности, но пытается держать себя в руках.       Чживон разворачивает свиток с текстом, прокашливается и начинает его читать вслух, четко проговаривая каждое слово.       Примерно на середине прочитанного у Ханбина по спине бегут мурашки, заставляя волосы на загривке (и вообще везде) встать дыбом. Он готов поклясться, что чувствует сквозняк и видит, как колышется пламя на каждой из свечей, хотя у них тут сквозняки бывают только если окна открыты, а те точно сегодня закрытые.       Чживон почему-то заметно тяжелее дышит, закрыв глаза, пока заканчивает произносить строки призыва.       В комнате появляется совсем легкий запах серы, а в центре пентаграммы образовывается дым, постепенно разрастаясь вверх. Ханбин, видя это, смотрит расширенными глазами и в панике хватает Чживона за край рукава толстовки. Тот произносит последнее слово, и слышится негромкий хлопок, происходящий словно из ничего. Чживон дергается, чуть ли не падая, и открывает глаза.       Ханбину страшно, но он все-таки поднимает голову на то, что они натворили сейчас. До сих пор не верится, но все это действительно происходит наяву. Как бы страшно не было Ханбину, но при виде того, кого они призвали, ему хочется рассмеяться.       — Чживон, ты случайно адресом не ошибся, пока читал? Кажется, он свалился с Небес, а не поднялся из Преисподней.       Чживон вообще стоит и не врубается в происходящее, считая, что видит галюны, в которых, возможно, виноваты многочисленные зажженные свечки.       — Мама не учила вас не играть в опасные игры? — спрашивает демон, складывая руки на груди.       «Ангелочек» — как уже прозвал его про себя Ханбин — осматривает двоих парней, потревоживших его. Он выглядит чуть ли не младше них, а внешность его подобна красоте ангелов, хотя лисьи глаза выдают в нем что-то хитрое и пугающее. Ростом демон тоже не вышел, и со стороны все смотрится довольно комично. Хотя кто знает, как он выглядит в действительности?       — Будь у тебя чуть больше силы, то на твой зов пришел бы сам мой отец, — обращается он к Чживону, — но вам повезло, что это оказался я, а не он, иначе бы ваши кишки уже висели по всей квартире, словно новогодние гирлянды. Я тебя внимательно слушаю, — добавляет, вновь обращаясь к Чживону и рассматривая свои вмиг удлинившиеся острые коготки.       Ханбин с Чживоном стоят как истуканы и пытаются осмыслить происходящие. Чживон наконец-то обретает дар речи:       — Чего слушаешь?       — Желание того, кто меня вызвал, конечно. Ты что, правил не знаешь? — вскидывает бровь исчадие Ада. — Взамен ты отдаешь мне что-то ценное. Но осторожно: платой может стать и твоя душа.       — Но у меня нет желания… — неуверенно отвечает Ким Чживон и чешет затылок; при этом звучит он как всегда непринужденно.       Демон удивляется, а затем закидывает голову назад, смеясь.       — Правда нет? Вы, идиоты, вызвали меня, не прочитав правил? — усмехается демон. — Вы хоть знаете, кто я?       Ханбин нервозно пихает Чживона, чтобы тот объяснил, — это ведь он шарит во всем.       — Ну, прочесть-то я могу без ошибок любой из таких текстов. А перевести далеко не все… — беззаботно смеется Чживон, смотря Ханбину в глаза, и чувствует, что ему сейчас влетит, — ну, в любом случае за пентаграмму он выйти не сможет.       Мини-демон ухмыляется и подходит к краю оной, поднимает перед собой руку и проводит ею в воздухе у самой черты круга. Улыбка, больше похожая на оскал, озаряет его лицо. Маленькие, белоснежные, но на вид острые клыки ловят отблеск света от пламени свечей, а глаза на мгновение становятся абсолютно черными. Демон исчезает из поля зрения как по щелчку. Ханбин сжимает предплечье Чживона и шепчет ему проклятия — если младший умрет вот так — молодым, — то попросит для своего друга самое ужасное место в Аду, чтоб тому неповадно было.       Языки пламени по всей комнате угрожающе колышутся. Сзади — в метрах трех от парней — слышится довольный, пробирающий до странных мурашек, смех, на который те оборачиваются.       — У тебя и правда не было желания, иначе я не смог бы покинуть защитный круг. Хм-м, последний раз меня призывала в мир людей лет тридцать назад та, кровь которой течет в твоих жилах, парень. Но вот незадача, — издевательски тянет гость из Ада, — она была умнее тебя. Сколько приятных запахов в мире живых, что крышу сносит, — он разминает шею, при этом внюхиваясь в воздух вокруг себя. — Поиграем?       В глазах у демона на мгновение вспыхивает огонек пламени (или же это многочисленные свечи?), но все это не предвещает ничего хорошего. Демон снова растворяется и за секунду появляется перед Ханбином, пугая того до чертиков. Он давит на грудь испуганного парня одной рукой, направляя в сторону дивана. Ханбин пятится назад, не смея отвести взгляд от безумного демонического напротив, странно переворачивающего все внутри вверх дном. Чживон дергается, чтобы помочь другу, но его будто прибивает гвоздями к полу и сковывает все тело цепями, не позволяя пошевелиться. Язык также не подчиняется, и Чживон не может и слова выкрикнуть. Все, что он в состоянии сделать, — только сжимать кулаки и наблюдать, как их сейчас медленно будут убивать…       Ханбин упирается ногами в диван за собой, и рука, что все еще давит на грудь, побуждает на него сесть.       — Для вас я — Ким Чжинхван, — тихо шепчет демон, но так, что оба парня его слышат.       Чжинхван, ощутимо продолжая давить на бешено вздымающуюся и опускающуюся грудную клетку младшего, ведет ладонью по ней вверх — к шее — и нажимает несильно, чтобы Ханбин откинулся на спинку дивана. Сам он садится к нему на колени, а тот ничего не может сделать из-за того, что страшно идти против сил тьмы и сделать лишнее движение, которое может погубить навсегда.       Демон наклоняется к открытой шее и целует под ухом влажно, немного засасывая, буквально обжигая нежную кожу. Зрачки Ханбина расширяются, и он делает судорожный вдох ртом. От Ким Чжинхвана исходит реальный жар и необычный запах, которым Ханбин не может надышаться и в тоже время пытается его избежать, потому что он странно действует на все нутро.       Чжинхван ведет горячими губами по шее, переходя на кадык, обхватывает его ртом и нежно вылизывает языком. Ханбинов кадык дергается, потому что тот сглатывает, пытаясь избавиться от наваждения и неправильных, но приятных ощущений. Демон приближается к губам парня, а те, не подчиняясь телу Ханбина, размыкаются и принимают в себя чужой язык. Этот поцелуй кажется Ханбину самым вкусным лакомством, что он пробовал в своей недолгой жизни.       Черная водолазка на маленьком демоне тлеет, словно бумага со всех сторон и полностью оголяет подтянутый торс, когда сгорает последний кусок. Чжинхван берет руки Ханбина в свои и кладет их на свою приятно обжигающую кожу, ведя от боков вверх — к груди. Он останавливает руки так, что указательные пальцы оказываются на его сосках и круговыми движениями начинает их массировать. Ханбин смотрит на эти манипуляции и на то, как Чжинхван выгибается им навстречу.       Демон двигается ближе к раскрасневшемуся от стыда парню, садясь задницей на его пах, и пару раз ерзает на нем, чтобы немного стимулировать предательски вставший член. Ханбин закусывает губу, когда слегка стонет.       Пока Чжинхван кусает его ключицы, посылая разряды по телу, он видит, как смотрит на них Чживон: от этого стыд захлестывает в разы, а возбуждение все равно становится сильнее. Взгляд Чживона нечитаем, но кулаки того крепко сжаты.       Ханбин не понимает, сам ли он уже сильнее сжимает бусины сосков демона или все еще находится под невидимым наваждением. Чжинхван дрожит от каждого приятного нажима, пытаясь получить еще больше таких приятных разрядов по телу.       Демон отстраняется, пошло облизывает губы и проводит пальцем по футболке Ханбина вниз — к джинсам. Вся одежда начинает тлеть как водолазка до этого, включая и оставшуюся на самом Чжинхване, но никаких ожогов не ощущается. Оба теперь абсолютно голые. Ханбин чувствует всем телом взгляд его друга на них и ему хочется хныкать от того, что от этого всего происходящее нравится еще больше. Чжинхван берет оба члена в руку и начинает надрачивать. Они вместе с Ханбином откидывают головы назад, только Ханбин судорожно дышит, а демон начинает постанывать.       Чжинхван слегка отодвигается, и в руках, как по волшебству, появляется какой-то бутылек. Демон выдавливает жидкость оттуда себе на пальцы и заводит руку назад, расставляя ноги шире, чтобы Чживон, одиноко стоящий в стороне, смог все лучше рассмотреть. Чжинхван без труда сразу вводит в себя два пальца, мелодично протягивая стон, и насаживается на них. Затем он разрабатывает себя уже тремя, а Ханбин проявляет инициативу и берет в руку стояк демона, водя большим пальцем по налитой кровью головке. Ким Чжинхван разворачивается спиной к Ханбину, ложится на того сверху и направляет его член в разработанный сфинктер. Тот немного тяжело скользит в него, погружаясь в жаркие стенки, что приятно давят со всех сторон. Ханбин мягко кусает Чжинхвана в место, где плечо переходит в шею, которое словно специально подставлено для этого, а Чжинхван, прикрыв глаза на мгновенье, втягивает запахи наслаждения и искушения, что витают в воздухе, стараясь насытиться человеческой страстью на долгое время вперед.       Ханбин подхватывает ноги демона под коленями и разводит их в стороны, начиная двигаться и выбивать стоны из него. Чжинхван стонет громко, ни капли не стесняясь, особенно когда член внутри точно стимулирует простату, увеличивая удовольствие в тысячи раз. Он очень открыт перед Чживоном и чувствует, как тот пожирает их глазами. Чживон сглатывает постоянно выделяющуюся слюну, по виску течет капелька пота от напряжения, а в штанах нещадно ноет от того, что он ничего не может сделать.       Демон открывает глаза и смотрит прямо в затянутые возбуждением глаза Чживона, продолжая стонать так, что любая порно-актриса позавидует, а члены встанут даже у большинства гетеросексуальных мужчин планеты Земля. Естественно, что Чживону сносит крышу. Парень чувствует, как его ноги сами по себе направляются в сторону дивана, а затем и то, что невидимые путы отпускают его, позволяя действовать самому. Чживон, пока медленно идет, снимает с себя всю одежду и садится на колени перед расставленными ногами Ханбина и Чжинхвана. Он наблюдает, как член его друга движется внутри демона, и ему срывает крышу.       Чживон склоняется к паху Чжинхвана и проводит языком от мошонки до головки члена, а затем погружает его в рот насколько может, лаская одновременно самого себя. Отсасывает с характерными пошлыми звуками, а из-за движений Ханбина стояк демона постоянно норовит толкнуться глубже в глотку.       Чжинхван пропускает пальцы через волосы Чживона, стискивая их при каждой волне удовольствия, а затем отстранят от себя голову парня и слезает с члена Ханбина. Он встает на колени, все еще находясь на диване, упирается руками в его спинку и оттопыривает зад, приятгивая Ханбина за руку, чтобы тот продолжал, а Чживону вручает вновь появившийся бутылек.       Ханбин встает и снова входит в Чжинхвана, придерживая того за бедра, и тягуче медленно движется, срывая громкие, прерывистые из-за каждого толчка стоны. Чжинхван зажмуривается и рвет обивку дивана выступившими когтями. Чживон интуитивно (или же по навязанным мыслям демона) понимает, чего тот от него ожидает, и размазывает смазку по своему члену, а затем выдавливает немного на ложбинку меж ягодиц Ханбина. Тот дергается от неожиданности, но Чжинхван аккуратно отстраняется и переворачивается лицом к трахающему его парню, чтобы обнять и успокоить.       Чживон растирает смазку меж ягодиц Ханбина и гладит анус. Ханбин подается на эти ласки, а демон снова направляет его член в себя, и парень толкается до самого основания. Хочется разрядки, но он понимает, что еще рано, и его словно бы что-то сдерживает. Чживон проталкивает в Ханбина один палец, а затем второй, разводя на манер ножниц, растягивая. Неприятные ощущения сильно притупляются дурманом демона, даже когда внутри уже три пальца. Он не чувствует особого удовольствия от этого, но толкается в демона, чтобы восполнить это.       Ким Чживон водит своим членом у самого колечка мышц, дразня, а затем медленно начинает входить. Ханбин шипит, но демон глубоко целует его, избавляя от внимания к дискомфорту. От тесного контакта с Чжинхваном Ханбин ощущает себя так, словно сейчас воспламенится, потому что кожа у обычно человека не может быть такой горячей как у демона. Чживон медленно начинает двигаться, постепенно увеличивая проникновение. Когда становится свободнее производить манипуляции, он делает резкий толчок, и Ханбин стонет одновременно с Чжинхваном. У Ханбина в глазах мерцает от двойного удовольствия.       Чживон отпускает себя и двигается резче и жестче, тем самым заставляя Ханбина двигаться в демоне точно так же. Квартира заполняется громкими стонами, которые невозможно удержать, да и не нужно. Чживон дотягивается своими губами до губ Чжинхвана, целуя и вылизывая его рот через Ханбина, а затем утыкается в спину друга, постоянно оставляя на плечах россыпь поцелуев.       Громкость стонов демона почти превышает максимально допустимую отметку, и у него вот-вот сорвется голос. От этого Чживон просто с ума сходит и вколачивается в Ханбина сильнее. Чжинхван издает последний стон и изливается себе на живот, а Чживон, чуть отставая, кончает прямо в Ханбина, тяжело дыша. Он выходит из него, после чего целует, пока тот все еще входит в Чжинхвана. Ханбин доводит себя до разрядки, кончая внутри Чжинхвана, и обессиленно падает на него, прижимая собой и пытаясь прийти в себя.       Несколько свечей в подсвечниках уже догорели, и в комнате стало заметно темнее. В воздухе стоит яркий специфический запах спермы и секса, а Чжинхвана все еще бьет мелкой дрожью от перенасыщения, хотя даже этого ему мало. Повезло демону искушения наткнуться на этих двух парней.       Демон исчез на следующее утро, оставив за собой небольшой погром в виде испорченной обивки дивана, за которую квартирантам влетит по самое не хочу, горячие воспоминания и стыд вперемешку с неловкостью между друзьями. Весь сатанинский бардак был убран в гробовом молчании, как и прошел в нем же весь выходной день.       Вечером, правда, Чживон (обычно не такой странный) мнется, после чего не выдерживает и почти набрасывается с поцелуями на Ханбина, а тот отчаянно отвечает.       Через неделю они сидят в столовой университета. Чживон копается в своей сумке, перебирая вещи — среди них находятся треклятые пергаменты, которые он решил отвезти туда, откуда их взял. Из сумки падает один из свитков — он тоже тогда достал его из коробки, но отложил на потом. Чживон поднимает его, раскрывает и читает.       — Что там? — спрашивает Ханбин, понимая, что это новые письмена.       — Тут говорится про какого-то другого демона. Попробуем? — шутит Чживон.       — Ты долбоеб, Чживон.       Ханбин хочет засмеяться, но кто-то выхватывает лист из рук Чживона со спины и говорит знакомым голосом:       — Только не с этим мудаком.       Чжинхван обходит их и садится напротив. Он показательно сжигает ценный лист для вызова демона в своих руках — видимо, с каким-то из своих знакомых — и смотрит на ошарашенных Ханбина с Чживоном.       — Бросьте на меня так смотреть. Чживон, если ты прочтешь правила нормально, то поймешь, что от меня так просто не избавиться.       Чживон с Ханбином неловко пересматриваются — они, кажется, не против повторения.