Витя

Витя сидел на террасе и дрожащими пальцами поправлял измявшиеся в кармане сигареты. Нахмурив густые брови, бормотал что-то себе под нос. Закурил. Вите было почти семьдесят. В этой проклятой деревушке он знал наизусть лишь одну дорогу — и вела она к алкомаркету. Отношения Вити и алкоголя были очень долгими, крепкими и верными. Пил Витя практически ежедневно. Однажды врачи сказали, что у него, возможно, закрытая форма туберкулеза и положили в городскую больницу, но Витя не отчаивался, а запивал таблетки вином. Каким-то образом подозрения на туберкулёз рассеялись, а врачи радостно отправили пациента обратно домой, в деревню. Дома его ждала жена. Жена неустанно просила его не пить так много. Они дружно прятали алкоголь по всему дому в разных местах. Она — от него, а он — для себя. Она часто кричала и плакала, но готовить, убирать, стирать и кормить оставшихся дворовых животных все ещё не переставала, поэтому Витя думал, что все в порядке. Спустя какое-то время жена упала во дворе, сломала ногу и слегла уже навсегда. Витя, признаться честно, слегка охуел. Ухаживать за лежащей женой не очень входило в его алкогольные планы. Но Витя-то не дурак, поэтому решил совмещать. Дочь Вити, которая жила неподалёку, готовила им еду, он — кормил жену, убирал за ней и присматривал за животными. Посдыхали куры и петух. Три утки вообще исчезли, бля, магия какая-то. Остались только кот и собака. Кот — чёрная мразь, приходил только тогда, когда хотелось пожрать и исцарапать Вите руки. Собака была на привязи, исхудала, обозлилась и лаяла на всех подряд. Витя охуевал, но не прекращал шутить. Шутки — это его второй конёк после алкоголя. К нему как-то внучка с семьёй приехала. Жена попросила принести ей конфет, а он ответил, что она сама может встать и принести, а потом они рассмеялись. Но за конфетами все же пришлось идти ему. Внучка его вообще не от мира сего. Когда-то приезжала каждое лето, а сейчас — только по большим праздникам. Одним из последних таких праздников стали похороны, — умер ребёнок его дочери. Хоронить сестру — большое дело, думал Витя, вот она и приехала. Он не помнил, сколько ей лет, — все такая же мелкая и худая, но лицо вроде умнее все с каждым годом. Она же, в свою очередь, нервничала, когда он, не сдерживая слез, говорил, что здесь ему тяжело. Молча отдавала привезённые из города дешёвые тяжелые сигареты, обещала приехать ещё и уходила. Ей и правда хотелось приезжать почаще, но общаться с людьми только через боль — невыносимо сложно. Поэтому внучка врала, не моргнув глазом. На похоронах Витя тихо плакал, стоя поодаль. Дочь его отчаянно не опускала глаз, сдерживала слезы и лишь бледнела. Потом — резко закричала. Витя не жалел её. Витя не жалел её умершую дочь. Витя жалел себя во всем этом ужасном положении и сразу же после похорон шёл по своей любимой и единственной дороге — в алкомаркет, сжимая в руке визитку похоронного агентства, которую ему заботливо всунули после похорон работники ритуальных услуг. Витя так до сих пор пьёт и шутит. Его дочь все такая же бледная, хоть и год уже прошёл. Её дочь лежит под землёй. Жена Вити тоже лежит, но пока — на кровати. Их внучка, — та, что живая и нервничает, — готовится к следующей поездке на похороны.