Жуткие картины, промелькнув перед глазами, вернули его в реальность, оставив перед глазами только мужчину в белом халате. - кто ты? – со страхом спросил он. - Я? Я человек.
«3 января 2017 года Сегодня месяц как дедушка уехал в командировку. От него ни одного сообщения, ни одного звонка, будто он про меня забыл. Но это не так. Я знаю, что им просто запрещают распространяться об их местонахождении. Но я его еще увижу. Наверное… ведь у нас война.М.»
Мальчик закрыл свой дневник – книжку с твердой темной обложкой. Матвей Шпагин – а именно так звали этого шестнадцатилетнего парня – взглянул на часы, которые показывали половину двенадцатого. Надо собираться. Скоро на главной площади в громкоговорители объявят положение, в котором город находится, а после этого военные выдадут новое расписание таких сборов. Уже как вторую неделю Санкт-Петербург оккупирован войсками «Фашистов» - так старое поколение, участвовавшее во Второй мировой войне, назвало Альянс Фа́ншей. Странное название, но выбирать не приходилось. Выйдя из дома, мальчик побрел по дороге, рассматривая дома, которые уже покосились от недостатка ремонта, либо вообще разрушились под натиском обстрелов. Ужасное зрелище для прежнего Питера. Этот город давно таким не был. Сейчас, как никогда, люди стали вспоминать страшные события войны с немцами и ту блокаду Ленинграда. Много смертей, обстрелов, жуткий голод и непередаваемая боль, как физическая, так и моральная. Неужели это все повторится? Пока мальчик находился в раздумьях, мимо него проходили военные, несколько из них посмотрели на Матвея… с жалостью? Возможно. Как не жалеть тех, кто может умереть ни за что? Никак. Посмотрев в глаза одного из рядовых, который нес какие-то снаряды, мальчик увидел там такую жажду жить, какой сам бы не смог обладать. Он бы сдался давно, позволил убить себя, не смог бы вытерпеть постоянные убийства, происходящие прямо на глазах. Военный, видимо, заметил, что на него смотрят. Он недоуменно посмотрел на юношу. - Малец, чего тебе? – то ли задорно, то ли с издевкой спросил тот, от чего мальчик чуть вздрогнул. - Ничего… хотя, скажите, - начал Матвей, от чего военный на него с интересом посмотрел. – Какого видеть смерть? От такого вопроса рядовой впал в ступор. Но чему удивляться в такое время – он не понимал и, обдумав свой ответ, хмуро, но твердо ответил: - Никому бы такого не пожелал. И пошел дальше. Остановившись, Матвей снова задумался, хоть и думать уже не о чем было. Из раздумий его вывел звук начинающегося оповещения. Быстро добежав, мальчик протиснулся в толпу, ближе к военным с папками. Рядом же он увидел и свою знакомую – Ксюшу Мирилову, его бывшую одноклассницу. Он не особо хотел признавать, что эта тихая девочка ему нравилась, но и отрицать он был уже не в силах. Шпагин было хотел подойти к ней, но прозвучал второй звонок, оповещающий о начале трансляции. Вся толпа мигом замолкла, вслушиваясь в слова диктора. - Приветствуем всех выживших, - начало всегда не нравилось Матвею. Он чувствовал себя каким-то подопытным, над которыми проводят страшный психологический эксперимент. – На границах города еще стоят войска из Альянса, но никаких военный действий они не ведут. Все мы за ними наблюдаем, но полную безопасность вам дать не можем, - «мог бы и не говорить это, и так понятно, что ничего не могут.» - подумал Матвей. Эти люди, якобы помогающие в Санкт-Петербурге, не защищают их, а смотрят со стороны. Ну да, не они же в блокаде. – Наши люди уже ведут переговоры, надеемся, что в скором времени мы добьемся освобождения города. На этом все новости. Военные выдадут вам специальные папки с расписаниями сборов и прочим, а также коробки с первыми необходимыми вещами. На этом прогудел гудок об окончании записи. Именно записи. Такое сообщение звучит вторую неделю. Матвей даже выучил уже все слово в слово. Подойдя к одному из раздатчиков провизии, мальчик улыбнулся ему, но в ответ получил лишь хмурый взгляд и брошенную в руки папку с коробкой, что парень еле это поймал. Обидно, что эти люди уже не верят в светлое будущее, хоть и не так уж много времени все это длится. Сложив вещи в свою сумку, Матвей пошел обратно. - Так, - протянул парень, придя домой. – Посмотрим, что нам тут пишут. Он давно привык читать наскоро написанные списки, так как им не хватало времени на нормальные печатные инструкции. На первом блоке в папке было написано «Правила поведения при обстрелах». Вроде бы и серьезный отдел в технике безопасности, но написан полнейший бред. «Все-таки мы не готовы к войне» - подумал про себя парень и тихо вздохнул. Следующими листами были списки со следующими собраниями на площади и количеством провизии, а также некоторые правила поведения на улице. Прочитав все это, Матвей наткнулся на один скомканный лист в коробке. На нем было что-то начеркано-перечеркано, но ясно можно было разобрать слова «медицинская проверка по пятницам и средам. Явка обязательна» - Даже не могли нормально написать… - проворчал Шпагин. Положив все в дальний угол и забросив туда же мысли о предстоящем дне, Матвей лег и сразу же погрузился в сон. Завтра ведь среда.***
«- Дедушка, а расскажи про войну, - маленький, на вид, восьмилетний, мальчик сел рядом со стариком на махровом коврике и стал увлеченно на него смотреть. - Матюшка, а что ж ты узнать хочешь? – с хрипотцой проговорил Матвей Аркадьевич, по-доброму смотря на малыша. - Я в школе услышал, как на уроке у старших говорили про блокаду Л…Ленинграда. Что это за город? И что за блокада? - Ленинград сейчас, по-вашему, Санкт-Петербург. А блокада та – страшное событие. Ленинград окружили немцы, бомбили его, чтобы никого в живых не оставить, да и город уничтожить. Девятьсот дней и ночей с огнем и кровью пополам люди пытались выжить, провизии совершенно не хватало, фашисты постоянно бомбили город. Летом еще как-то легче было, а вот зимой… Зимой начиналась самая смертельная пора. Люди просто замерзали, их сбрасывали в одну могилу, а летом начинались от этого эпидемии. Страшно было… - Дедушка, но ведь город вернули? - Как видишь, вернули. Прорвали блокаду, а потом еще и месяц восстанавливали пути. Почти миллион россиян погиб. Между собеседниками возникла пауза. Мальчик обдумывал слова деда, а тот, в свою очередь, смотрел на своего внука. - У нас же такого больше не повторится? – с надеждой в голосе и даже, чуть плача, проговорил мальчик. - Кто знает, внучок, кто знает…» На этом сон Матвея закончился, он проснулся и стал неотрывно смотреть в белый обтрескавшийся потолок, вспоминая жизнь до блокады. Кто мог подумать, что уже в шестнадцать лет он познает, какого видеть смерть своими глазами? От воспоминаний сердце Шпагина сжалось от боли, что ему хотелось кричать. Хочется увидеть дедушку. Хочется конец этого ужаса. Хочется жить. Встав, он поплелся к столу, на котором покоился дневник мальчика. Вошло в привычку начинать с него день. «4 января 2017 года Как можно убивать себе подобных? Как можно загонять людей в клетки, как скот? Лучше умереть, чем так жить. Хотя… это тупое существование, основанное на питании. Мы начинаем жить для того, чтобы умереть. Чувствую, могу так сорваться.М.»
Подойдя к временной больнице, Матвей нерешительно остановился. Это было не огромное здание, да и не здание вовсе – это был один из городских бункеров, покрашенных под камуфляж, а сверху засыпанных какими-то ветками. Зайдя внутрь, мальчик побрел по коридору. Еле освещенные лампами люди, двери почти сливались в одно пятно, не желая полностью показывать вида бункера. Из кабинета вышла пара врачей и, о чем-то разговаривая, пошли навстречу Матвею. Проходя мимо него, парень услышал часть их диалога. - Медикаментов может не хватить на такое количество людей, а слушать правительство не хочется… И правда, всех больных должны были вывезти из города, либо расстрелять на главной площади. От таких заявлений, люди боялись все больше и больше. Только мальчик подошел к двери и взял ее за ручку, как вдруг резко распахнулись врата бункера и внутрь ввалилось несколько военных. «Фанши…», - подумал мальчик и резко побежал прочь по коридору. В темноте он не заметил человека и столкнулся с ним. Как оказалось, это был один из врачей, но такой формы у наших не было… Из руки его выпал пистолет, и Матвей незамедлительно поднял его и побежал прочь. Возможно, этот врач умрет от военных, ведь защищаться ему будет нечем, но мальчик думал об этом в последнюю очередь. Везде слышались стоны раненных, крики и плач умирающих, выстрелы, грохот резко открывающихся дверей, топот военных… Все это смешалось в один невыносимый звук, от которого хотелось закрыть уши ладонями и пытаться перекричать его. Пока Шпагин бежал, он уже успел много раз упасть, от чего одежда порвалась, колени и ладони протерлись в кровь и покрылись грязью, как и сам мальчик. Забежав в какую-то комнату, Матвей захлопнул дверь и выдохнул. Но резкий запах крови и какое-то копошение за его спиной заставили напрячься его и медленно повернуться. Увиденное повергло его в шок, от которого юноша не мог и слова вымолвить. Его тело будто парализовало, он стоял с широко раскрытыми глазами, при вдохе в него будто не воздух вливался, а раскаленный свинец, обжигая его внутренние органы… На полу лежали груды простреленных трупов, а один, совсем свежий, был похож на… Ксюшу! На ту самую Ксюшу, в которую был влюблен мальчик. Копошение вновь привлекло внимание Матвея, оно исходило из угла. Покрепче сжав в руке пистолет, юноша медленно и тихо подходил туда. Шум издавал какой-то человек. Это был военный, но, почему-то, без бронежилета. Он перезаряжал винтовку, из которой, похоже, были убиты эти люди. И Ксюша… Матвей навел на военного пистолет, тяжело дыша и смотря на него безумными от злости глазами. Повернувшись, тот увидел мальчика, но не успел схватить оружие. «И был убит – и взят могилой…», - вспомнилась мальчику фраза из стихотворения, которое они учили в прошлом году. И он выстрелил…***
Лежа в своей кровати, Матвей смотрел все в тот же ненавистный ему потолок и думал о своем, пока не уснул… «- Это был самый настоящий конец света… - окончив свой рассказ о войне, Матвей Аркадьевич вздохнул и потрепал по голове своего внука. - Ой, а что такое «конец света»? Как он выглядит? – маленький Мотя не понял что хотел сказать ему этим дед. - У него много названий: война, эпидемия, как говорят, метеориты и прочее… вот тогда, для людей блокадного Ленинграда, это был самый настоящий конец…» Матвей уже второй час сидел перед чистым листом бумаги. Он сорвался. Он не выдержит. Вдруг в голове мальчика полились строки, которое он хотел выложить в письме для дедушки, если он это увидит. Взяв почти закончившуюся ручку, он стал выкладывать свои мысли на листок бумаги, а после, свернув его, вышел на улицу и отдался воле судьбы и пуль…***
- Поздравляем вас, наше правительство разрешило конфликт с Альянсом Фаншей, они увели войска, поэтому мы начинаем отстраивать пути к городу! Скоро прибудут машины со всем, что нужно. Ждите! – радостно проговорили в громкоговорителе. По дороге спешил один старик. Его звали Шпагин Матвей Аркадьевич, он бежал к своему внуку, которого назвали в честь него. Прибежав в квартиру, он не увидел мальчика, но, зайдя в его комнату, увидел на столе темную книжку, ручку и маленький листок бумаги, сложенный, будто в военное время. Матвей Аркадьевич научил своего внука так складывать. Дрожащими руками он развернул листок. От строк, написанных в этом письме, сердце деда не выдержало… «Привет, дедушка. Надеюсь, что ты увидишь это письмо. Но, скорее всего, меня уже не будет… Я очень ждал тебя, держался за жизнь, но даже эти две недели для меня были слишком тяжелыми. Как оказалось, я лишком слаб. Я не смог выдержать этого эксперимента жизни. Помнишь, я спрашивал, что такое конец света? Я понял...»