Самое страшное существо

<i>

***

<right> История Достижений: «Поздравляем! Вы создали уникальные устройства, давших более 15000000 единиц полезного действия (любые положительные показатели выражаемые численно)! Достижение „Изобретатель“ теперь 15 уровня! Награды: Репутация с Гномами, Гремлинами, Кудесниками +30%. Созданные вами ловушки наносят +30% урона. Теперь вы можете создавать предметы с +50% одной характеристики, +30% двух характеристик, +25% трех характеристик, +15% четырех характеристик. Максимальное количество улучшений 1500% в неделю. Прическа установлена на “Взрыв на макаронной фабрике”. Неизменяемо. Получено свойство “Бешеный взгляд” - ваши глаза могут испугать существ меньшего уровня. Получено свойство “Рассеянность” - вы с вероятностью в 10% теряете свою цель при преследовании. Когда в дверь постучали, вздрогнули все, кроме ангелка - тот все еще пребывал в прострации - в зал вошла Альбедо. Чистота, в переводе с латыни, и сейчас это имя ей не соответствовало - ранее безукоризненно причесанная и накрашенная сейчас она напоминала… слегка растрепанную красавицу. Право слово, вы же не думаете, что она позволила себе появиться перед нами заплаканной? Момонга, хоть и был по-большей части «чурбаном», но нет-нет, да и распознал столь знакомый легкий флер безумия и боли, исходящий от Леди. Он хотел бы её спросить что случилось, спросить, как ей помочь, потому как каким бы невнимательным Владыка не был вид покачивающейся и улыбающейся красавицы коробил его метафорическое сердце, коль другого у него не было. Наконец, застыв статуей девушка что есть силы, сжала собственные руки. Послышался хруст, а на лице красавицы возникла такая гримаса, что даже Демиург захотел перекреститься. Чуть простояв безмолвно, то и дело бросая на министра ненавистные взгляды, она собралась с силами и заговорила. - Я… Я не сумела выполнить ваше поручение, - объяснила она, опустив голову. - Я не сумела. Мало того, я нарушила ваш прямой приказ подчиняться Маре Белло Фиоре. Альбедо вновь затрясло. - Потому что я не понимаю. Я не понимаю! - и выкрикнув это она разревелась, как маленькое дитя, опозорившее родителей. - Что он такое!? Что вы создали?! Демиург был несколько обескуражен - очки тихонько сползли вниз, открывая вертикальные зрачки. Он, конечно, знал, что у Момонги специфическое чувство юмора и необычное мышление, но мысли что столь чопорная дама каковой он себе представлял Альбедо будет просто раздавлена встречей с Артистом даже не допускал. - Владыка, так вы говорите, создали бога будучи подвержены синдрому восьмиклассника? А Владыка преодолев свою усталость и лень таки подобрал несчастную и усадил подле себя, едва удержавшись похлопать ту чуть ниже спины. Красавица немного придя в себя попыталась сопротивляться, но одного замечания было достаточно, чтобы девушка вновь опустила голову. Дав ей еще немного времени, Момонга поинтересовался. - Ты уверена, что хочешь понимать? - Да, - в последний раз всхлипнула Альбедо и под её румяными щечками заходили желваки. - Я не могу… Не могу себе позволить быть глупее своих подчиненных. Я… хочу сохранить свой пост, и если для этого мне нужно разорвать собственный разум на части, я сделаю это. - Какая самоотдача и жертвенность, - заметил Демиург. - Я бы восхитился, если бы не знал что ТЫ ПРОВАЛИЛА ЗАДАНИЕ. - Заткнись, Деми. - щелкнул челюстями Владыка. - Не получилось и не получилось. Бывает. А вот добивать раненых я не позволю. Дай ей восстановиться, а уже потом на мозги капай. Министр с поклоном извинился, а Момонга продолжил, поудобнее усаживаясь. Не имея мягких тканей на пятой точке это было весьма нетривиальным занятием. - Так вот, - говорил он, - Я всегда был мечтателем и фантазером. И будучи мелким меня всегда раздражало пренебрежительное отношение тех, кто называл себя взрослым к сказкам и фантазиям. Для окружающих фраза “Всего лишь выдумка” столь характерна и привычна, что никто и не пытался разобраться насколько правомерно использовать частицу “лишь”. А по своему опыту я знал, что эту частицу используют тогда, когда хотят от чего то отгородится, а не что-то доказать. Я пытался увидеть закономерности, правила, особые свойства выдумки, выдуманных персонажей, пытался понять может быть ценна жизнь, что может быть оборвана мыслью и приходил к выводу, что такого быть не может. Мне было неприятно знать это, и я пытался обойти это правило, проведя мысленный эксперимент. Я представил писателя, что пишет персонажа. Персонаж проживает жизнь, живет и развивается в мыслях писателя и в строчках книги. Писатель подчиняется правилам, что создают персонажа, персонаж подчиняется линиям, что создает писатель. И мне виделось, что тем живее персонаж, чем честнее писатель, чем старательнее и неукоснительно он следует правилам поведения персонажа. Но что есть честность без платы? Пустышка, и потому чем больше плата за честность, тем она ценнее. Выходило то, что персонаж вымышленный оживает только в крови своего создателя, и фантазм, если хочет жить, должен выжимать все соки из создателя, становясь как можно более неудобным. Выявив правила связей Писатель-Описываемый, я экстраполировал их на связи Создатель-Создание. Демиург открыл рот. Потом закрыл его. Поморгав, он чуть отклонился и медленно, с чувством хлопнул в ладоши. Потом еще раз - министр с искренним восхищением аплодировал. Альбедо же просто обратилась в слух. - Браво, Владыка! Прийти к выводу что единственный способ быть живым ненавидеть своего создателя и сказать это собственным созданиям… - ​съязвил​ демон. - Это потрясающе, черт возьми! - Я знал, что тебе понравится, - хмыкнул Момонга. - И вот, я начал работать над концепцией максимально неудобного персонажа. Какую плату такой фантазм может затребовать за собственное воплощение? Выходило, что тот, кто своим поведением нарушает законы не писательства, а писателя, например разжигая межнациональную рознь, оправдывая терроризм и нацизм и прочее гораздо более живой, чем любой другой. Я начал искать существо, подходящее под эти параметры. Существо, кто будет делать это наиболее… естественно. Так я нашел Шредингера, мальчика из Гитлерюгенда. - Шредингер? - не понял Демиург. - Еще одно имя Артиста Пандоры. Слушай дальше. И вот, памятуя о Шредингере, а продолжил размышлять, как еще сделать его неудобным. И вот, я пришел к идее, что неудобным персонажа делает зеркальное отражение. Игра с зеркалами. Ну, знаешь, когда ты предсказываешь, что он предсказывает, что ты предсказываешь, что он предсказывает, потому что ты предсказываешь и тэде и тэпэ. - И вы добавили новое свойство к персонажу - Предсказание? - Ну да. А так как сам писатель создает персонажа за счет предсказания поведения, то добавление свойства предсказания поднимает его выше, и ставит его вровень с писателем. - Си речь, богом? - Верно. - То есть самое живое вымышленное существо это Бог расист, нацист, и террорист? - не веря собственным словам попытался подвести итог Демиург. - Ну да. Ты слушай дальше. Меня заинтересовал феномен предсказания поведения. Он создавал цикл, имитацию отсутствия начала и конца, имитацию бесконечности. И если вышестоящее по плану бытия существо не подчиняется временной рамке нижестоящего, то только через подобные циклы, можно как-то на них влиять. Или же, повлияв на богов, такие феномены становятся цикличными. - Простите Владыка, я не поняла. - еле слышно промолвила Альбедо. - Невозможно ответить что появилось раньше, курица или яйцо. - пояснил Гильдмастер. - Точно также невозможно ответить что появилось раньше, цикличности или боги. Одно не существует без другого. Судя по глазам красавицы, она начала что-то понимать, но чем сильнее она вникала в идею взаимозависимости циклов и богов, тем сильнее расширялись ее зрачки. Пендариил тем временем потихоньку сползал под стол. - Но все же заметив общий принцип существования, мы можем его воспроизвести, а значит чисто теоретически мы можем предположить наличие точки отсчета, но доказать её мы не сможем. Понял, Деми? - Да простит меня Владыка… но не до конца. - Предположение сиречь предсказание, предсказание принадлежит Создателям. Доказательства - созданиям. В постижении богов, мы можем рассчитывать исключительно на предположение, но не доказательства. - Не совсем понял связь между доказательством и предположением. - Предположение, проверенное опытом, становится доказательством. Постижение богов опытным же путем невозможно. Так проще? - Да, простите великодушно, мастер. - Я забыл к чему это я вообще говорил… - вдруг заявил Момонга, почесав черепушку. - Что я хотел объяснить? - Вы хотели объяснить основные свойства Артиста Пандоры, чтобы мы могли его понять. - Важность предсказания пояснил? - Да, мастер. - Важность нанесения урона создателю объяснил? - Да, господин. - Принцип вложенности действий создателя в создание объяснил? - Эмм… не совсем. - заметил министр. - Но наверняка это связано с предсказанием. - Разумеется. - хмыкнул Момонга. - Предсказание должно на чем-то основываться. И чем точнее начальные данные, тем лучше точнее предсказание. - То есть, чем честнее с самим собой предсказатель, тем ближе он к богу? - Верно. Тоже самое касается окружающих предсказателя. Чем честнее он с окружающими, тем точнее его собственное предсказание. Честность один из немногих способов уподобиться создателю. - Но как вы сами сказали, чем больше плата за честность, тем она ценнее. То есть всякому, кто пытается уподобится богу нужно… как можно сильнее наносить себе урон признаваясь себе в самых страшных преступлениях? - Ага. Раскаяние и все такое. Как в Евангелионе. Сидит такой Синдзи в кружке, и такой: “А я на Аску в бессознанке дрочил”, а все вокруг аплодируют и кричат “Молодец!”. Комплементация человечества и вся херня. Но следует учитывать, что урон с предсказанием возмещения, уже не урон, а разменная монета. Только признав победу и поражение, прощение и наказание равноценными можно стать ближе к бессмертию. - Я не заметила у этого мелкого га… существа и тени раскаяния за собственное поведение. - заметила Альбедо. - Он был самоуверен, нагл… - Тебе лучше замолчать, деточка. - свернул огнем из глазниц скелет. - Или я оторву тебе голову. Сначала дослушай. - Забавно выходит. И удобно. - Словно бы не слыша отозвался почему-то Демиург. - Вы ведь только что как бы невзначай объяснили, что так как чем страшнее монстр, тем сильнее его раскаяние, то тем ближе он будет к богу и создателю. Просто потрясающе, если учесть каких чудовищ сотворили вы с друзьями. А я все голову ломал, каким образом у вас получится уговорить меня детей не есть, не прибегая к силовым методам, которые вы не приемлите. Честно, я в полном восторге, господин! И главное, все с примесью “честности”, что вообще умопомрачительно! Я искренне рад быть рядом с вами, и быть свидетелем ваших интеллектуальных изворотов. Вы практически убедили меня, что мне повезло быть абсолютным чудовищем, не успевшим нагрешить, вот честное слово. Судя по довольной ухмылке демона, поверить в вышесказанное было крайне проблематично. - Знаешь че я тебе скажу, Деми? - Представления не имею, но уверен, что это будет потрясающе. Я вас внимательно слушаю, господин. - У тебя свобода воли есть? Демиург замолчал. Подумал. Поправил очки. - Хороший вопрос, Владыка. Допустим… да, у меня есть свобода воли. - Ну и иди нах*й тогда. Если свобода воли есть, так контролируй свои поступки, а не сбрасывай ответственность на создателя. - Эм… а если я ошибся, и скажу что “нет, у меня нет свободы воли.” - Тогда тем более иди нах*й. Х*ли я должен тратить своё время на того, кто даже за поступки свои отвечать не может? Демиург помолчал. Покашлял в кулачок. Протер очки. - Еще раз браво, мой господин. - наконец нашел что сказать демон. - Вот действительно, браво! Я в восхищении. Вы когда спокойны просто неподражаемы! - А когда я нервничаю, так вообще сногсшибателен, да? - Всецело с вами соглашусь! - А теперь заткнись, и дай мне дорассказать. - Простите, мой Владыка, я весь внимание. - Ну так вот, помятуя о Шредингере, о его свойствах я написал рассказ, и выписывая его, я знал, что могу сойти с ума, потому как всецело отдавался предсказанию абсолютно противоположному мне существу. В момент написания, я искренне верил в то, о чем писал, даже тогда, когда угрожал самому себе и шутил на тему смерти собственной матери. И чем больше я писал, тем дальше заходил, и тем хуже себя чувствовал, но останавливаться я не желал. Потому что надо было быть честным. И я был слишком любопытен. Улыбка спозла с лица Демиурга, а бровь его чуть приподнялась - министр несколько ошарашен таким заявлением - ведь одно дело рассуждать, и совсем другое соответствовать тому, о чем рассуждаешь. - После написания, - продолжал Момонга, - я понял, что схожу с ума. Моя температура повысилась, я начал обильно потеть, в моей голове проносилось такое количество мыслей, что я просто терял счет времени. Ни свежий воздух, ни общение не помогали успокоить мой разум. Так продолжалось два дня. На вторую ночь, я проснулся от того, что понял, что мне хочется смеяться. Моя улыбка неестественно растягивалась, а я не мог остановиться предсказывать поведение Шредингера. И тогда я подумал, что если я схожу с ума из-за того, что измыслил того, кто измышлен, то я смогу нормализоваться если измышлю того, кто реален. И тогда я придумал человека. Я вычленил три короткие строчки, три правила и проговорив их перед зеркалом беспокойство ушло. Температура нормализовалась. Я спокойно заснул и на следующее утро не нашел никаких проблем. - А что за рассказ был? - посчитал необходимым уточнить демон. - Решение теоремы Зенона. Демиург поперхнулся. - Даже так? - Я хочу слушать своего господина, а не тебя, Демиург! Будь добр придержи свои восторги и дай нашему Владыке продолжить! - И вот, - продолжал Гильдмастер, - когда я понял, что прошел по грани, чему был несказанно рад, я решил написать второй рассказ, но в этот раз Шредингер не был мне противоположен. В этот раз он был на моей стороне. И в процессе написания я дал своему предсказанию вести меня, оставаясь как можно более честным. И я пошел за предсказанием Шредингера. Я предсказывал, что он рассказывает мне, как его продали родители. И я это представил. Я предсказывал, что он рассказывает мне, как ему ломали кости и запихали в ящик, чтобы кости эти неверно срослись. И я это представил. Я предсказывал, что он рассказывает мне, каким холодным был ящик, каким черным был ящик, каким маленьким был ящик, и я это представлял. А потом, я предсказал, как он рассказал мне, что его выпустили из ящика, и он выполз из него, на сломанных костях, сросшихся крестом. И тогда я предсказывал, что он рассказал мне то, что ему сказали. А ему сказали “Танцуй”. Ему сказали “Смейся”. Ему сказали, что отныне и навсегда он шут, паяц и клоун, что должен вечно смеяться и никогда, плакать. Ему сказали все это. С ним сделали все это, после чего отобрали даже право заплакать. Во имя смеха вельмож и сановников, чинуш и королей маленький одинокий мальчик должен был танцевать и шутить на сломанных костях. Я представил это. И представив, я упал на пол и плакал долго, не помня времени. А потом я поднялся. И поднявшись, я решил, что я бог. Я решил, что я вернулся, и увидел что планета, которую я оставил затем, чтобы она получила имя, имя теперь имеет. И имя это было “Планета изломанных детей”. Потому как правила были, миры создающее. Имя то истинно, что дано делами, а не историей. И власть над миром получает тот, кто пострадал более всех будучи невинным от рук тех, кто был свободен. И потому выходило, что миром правит маленький, одинокий изломанный мальчик, что не может перестать смеяться. Ведь ему так больно и страшно, а потому, чертовски смешно. Униженный ради смеха, изломанный ради смеха, порожденный смехом, во смехе нашел свое спасение. И этот момент, когда маленький мальчик рассмеялся в лицо своим мучителям, королям и вельможам, что требовали шуток, стал моментом рождения людского чувства юмора. - Стоп, - напряженный Демиург потер переносицу, после чего сжал ее двумя пальцами.- Так, каким образом смех мог родиться позже действий сделанных ради смеха? Начало и конец перепутаны, нет? Скелет вздохнул. Снова, как мог, раздув полую грудную клетку. - Дурак ты, Деми. Я тебе же объяснял, нельзя определить что появилось раньше, циклы или боги. Нарушение причинно-следственной связи возможно только через циклические феномены. Смех создал сам себя. Это Цикл. Кантовская вещь в себе. И только цикличные вещи могут ответить на вопрос, в чем смысл жизни. И один из смыслов жизни согласно циклу в том, чтобы вечно плакать и смеяться. Плакать и смеяться вместе с одиноким богом. Тут уже Альбедо не выдержала. - Что?! - Когда тебе страшно, тебе смешно. Так разум защищается. А когда ему смешно, и он понимает почему, разуму страшно. И вот ему опять смешно, потому что слишком страшно, и снова так страшно, потому что слишком смешно. Шутка. Все это один большой стеб. Вся наша жизнь, один большой стеб. И будь я проклят, если это не так. Что как бы шутка, как бы нет. Шутка Шредингера. Ведь нет ничего страшнее, чем плохая шутка ставшая реальностью. Демиург потел - всё его спокойствие и хладнокровие как… кошка слизнула. Министр покосился на давно потерявшего сознание Пендариила и убедился что он ТОЧНО не хочет знать, врет ли Момонга или нет. - Вся ваша жизнь… вся наша жизнь… всего лишь шутка? - задал он вопрос. И снова скелет вздохнул. Этот разговор определенно начал ему надоедать. - Вот сколько не объясняй, все как об стенку горох. Говорю и говорю, а толку ноль. Частица “лишь” не должна использоваться в рассуждениях. Она используется, чтобы от чего-то отгородится. Говоря, что вся жизнь всего лишь шутка, ты отказываешься от нее. То, что наша жизнь шутка, не делает ее малозначимой. Потому как это Великая шутка Великого клоуна, Великого паяца Шредингера. Нациста, расиста, террориста. И Бога. Он создал мир. А мир создал его. Я создал его. Он создал меня. И когда богу смешно, людям страшно. Когда людям смешно, страшно богу. Мы, люди, боимся бога, но мы, люди, забыли, что бог боится нас. Он боится нашего смеха, жестокого, безжалостного смеха. И изменить это можно лишь научившись смеяться вместе с ним. Научиться смеяться над собой, и миром, в котором ты живешь. И тогда, когда ты сможешь засмеяться и заплакать вместе с богом… не знаю, что произойдет. Но как по мне, смеяться и плакать вместе с богом само по себе ценно. Ни Альбедо ни Демиург не знали что сказать, а Момонге будто этого было мало и он продолжал. - Ну так вот, поняв всё это, я потратил где-то неделю или две на попытку исправить название планеты на “Детский сад”, место, где оживают детские фантазии. Я воображал, что фантазии и мечты сойдут с экранов в головы детей, и эти миллионы детей, возомнившие себя героями сделают то, на что у их родителей так и не хватило духу - защитят себя от тех у кого власть и деньги, будучи ведомыми собственными мечтами. После как мне казалось, у меня получилось и Шредингер, всегда озлобленный и несчастный улыбнулся мне, говоря что теперь он не один. Теперь на сцену будут подниматься все новые и новые боги, что наконец его одиночество закончилось. И тогда он рассказал, что нашел себе маму, настоящую, любящую, самую лучшую на всём белом свете. Лорен Фауст, так ее звали. В моем воображении, он подвел меня к ней, и как я понял, он захотел чтобы мы поженились. На моё возражение о том, что она уже замужем, он ответил, что богу всегда нравились замужние, так что я должен был достать своего голубя из штанов. Но в тот момент я подумал. Подумал и решил, что ведь по сути, это всё моя вина. Всё произошедшее. От начала времён. Если бы я мог простить тех, кто издевался над детьми ради смеха ничего бы этого бы не было. Эти бесконечные малые части меня остались бы не проявленными, почти несуществующими. Но я не смог их простить, и потому вырезал из себя, из бесконечности, породив ограниченную реальность, принадлежащую чудовищам. И тогда я решил что заплачу свою плату. И я написал что передаю всё что имею, всю Вселенную Лорен Фауст, той, кто в роли бога справится лучше чем я. Ведь она создала целый светлый мир для моих измученных детей будучи человеком. И когда я написал об этом, я перестал видеть себя богом. И в тот же день, в тот же час и минуту, меня начали колоть галоперидолом. Демиург крякнул, а Альбедо… просто была в прострации. - В общем, хоть особо эффекта галопередола я не заметил, но потихоньку уверенность в том, что всё будет хорошо отступала, и я вернулся в своё прежнее понимание вещей, где я лишь человек, что выдумывает истории и пишет фанфики. А история о Шредингере оказалась просто интересной историей… Тут Гильдмастер почесал макушку. - Хотя есть вещь которую я до сих пор не понимаю. Мир вроде как понял, а это-нет, - хохотнул он. - Угадаешь чего я не понимаю? Ни Альбедо ни Демиург не слова не сказали, на что Момонга мог только вздохнуть. - Это ведь страшная история. О скрюченном ребенке свободными людьми во имя смеха. А люди любят страшные истории, но никто никогда так и не написал в полной мере страдания и боль детей из ящиков компрачикосов. Максимум на что хватило человечество, это Виктор Гюго со своим “Человек который смеётся”. То есть всё что он увидел, это порезаный рот от уха до уха, и мне кажется это странным. Величайшая трагедия из многих, случившееся в эпоху Просвещения, но внимания ей практически не уделили, словно человечество забыло про этих детей из черных ящиков, заставив их смеяться над собственной болью и страхом. Странно это. Странно и непонятно. Я ж не гений, чтобы видеть то, что другие не видят. - Не гений? Вы серьезно? - у Демиурга даже брови вверх вздернулись. - У вас сомнения по этому поводу? - А чего, по этому поводу у человека сомнений быть не должно? Я всю жизнь троешником был. Я тем от Шредингера и отличаюсь, что у меня сомнения есть. Ну еще тем, что я глупее. А вот у этого парня, сомнений нет. Он во всем железобетонно уверен, и что я богом был, и что сам он бог, и что он вымышлен, и через вымысел он может говорить с другими, потому как только через вымысел можно говорить сквозь время и пространство. - То есть? - Говорю же, “Игра с зеркалами”, - постучал по столу Момонга. - А зеркало должно отражать как можно больше достоверных фактов, потому я и написал, что Шредингер считает себя вымышленным, и потому, считая себя вымышленным он очень часто говорит с воображаемыми читателями, зрителями. Цикл. - Простите, но здесь я не вижу цикла. - Это потому что ты тупой, Деми. - пояснил Момонга. - Он воображает читателей, которые воображают его, воображающего их. Так понятней? Где-то в сокровищнице. - Вы все сдохните, шлюхины дети! В РАДИОАКТИВНЫЙ ПЕПЕЛ СОТРУ, МАТЬ ВАШУ! ЛОПАТА! Хотя я порой и сам не знаю, шутит он или нет. Вернее, он шутит всегда, и потому, пошутив один раз, он ​беспрепятственно может ​пошутить на тему, что он пошутил, сказав, что он пошутил. Снова цикл. - Нет, здесь нет цикла, - снова запротестовал Демиург. - Не может он бесконечно шутить о том, что он пошутил. Потому как чтобы выйти на новый виток, нужно отказаться от старой шутки, обозначив её ложной. - Эх, Деми-Деми, - начал сокрушаться Гильдмастер, чуть покачиваясь. - Циклы и боги вне времени. И боги не знают будущего, они его создают. А оно, будущее, создает их. Шутка Шредингера находится в состоянии суперпозиции, которая проявит себя так, как Шредингеру и будущему будет удобней, понимаешь? То есть у него нет ложной шутки и верной шутки, правды или лжи. Для Шредингера его правда и ложь едина, и даже проявляясь и закрепляясь, за каким то одним положением тем самым создавая свой мир, сам Шредингер будет перескакивать в тот, который удобней. - А что происходит с миром в котором остался неудобный вариант? - Как что? Схлопывается, будто его и не было, потому как с точки зрения вневременного существа то будет действительно так. - А с точки вовременного существа? - А это уже никого не ебет, Деми. Где-то в сокровищнице. - Да я вообще вас всех на херу, как планету крутил. - Иногда может быть и кажется что он говорит полную бессмыслицу, но с его точки зрения, он абсолютно точно адекватен. - Вы так написали в описании к персонажу? - Ага-сь. Теперь пришла очередь Демиурга вздыхать. Он понятия не имел как относиться ко всей этой ситуации, потому все что он мог сделать лишь наигранно негодовать, коря мироздания в лице своего “создателя” за “ненормальность”. - И… зачем? Зачем было всё это придумывать?! - Ну хули, - пожал плечами Момонга. - Синдром восьмиклассника штука опасная. - Синдром восьмиклассника?! ВОСЬМИКЛАССНИКА?! Это в России такие восьмиклассники?! - воскликнул демон в возмущении. - Это ты еще восьмиклассниц не видел. Такие лярвы, ух! - отозвался скелет. - Интересно, - почесал подбородок Момонга. - Если есть синдром восьмиклассника, то наверно должен быть синдром восьмиклассницы? Гильдмастер чуть ли не демонстративно ушел в себя, размышляя о старшеклассницах, оставив слушателей додумывать окончание истории самостоятельно. Нахмурившийся Демиург ничего додумывать не хотел явно. Альбедо же просто “обтекала” с осоловевшими глазами. Сложив руки на груди, министр размышлял, и ​предмет его размышлений ​ему точно не нравился. - “С одной стороны” - думалось ему. - “Можно наплевать на все это, если бы не одно “но”. Зеркальные комнаты. Попавшие туда игроки либо бросали игру, либо обозлялись на Момонгу. Этот философ использовал принцип цикла чтобы приближать людей к богу с помощью зеркал, что ли? Нет, не приближать людей к богу, а делать их насильно “честнее” с богом. Он демонстрировал бесконечное число отражений и это приводило… к чему? К исповеди? Как в Евангелеоне? Хотя погодите-ка, во время великой депрессии в США не существовало этих дурацких детекторов лжи, вместо них использовали как раз зеркальные комнаты, но причины отказа от них ни в одном отчете точно не указаны. А заменили их на нерабочие детекторы, хотя по тем данным что я имею, зеркальные комнаты имели один самых высоких уровней раскрываемости, в отличии от лже-детекторов. Что-то здесь не то, не могу же принять все сказанное шефом за чистую монету…” Демиург покосился на пребывающего в полной бессознанке эмбриона. “Если, конечно, у меня хватит идиотизма спросить об этом Пендариила. Ведь если Момонга врал, я останусь свободен. А вот если не врал, я его с потрохами. Уж лучше побуду в блаженном неведении, ограничиваясь догадками. Так сказать и рыбку съесть и на… ” Демиург нахмурился. “Что-то я не ту поговорку вспомнил. Странно. ВО всяком случае…” - Эй, - окликнул Демиурга Гильдмастер да так, что тот вздрогнул. Момонга же все так же продолжал протирать стол челюстью. - Про Шреда я практически все рассказал, так что давай пили к мелкой шкоде и выпроси инструментал. Особо не ерепенься, а то пришибет, или ещё чего похуже. И Демиургу не оставалось ничего, кроме как поспешно извиниться и проследовать на выход. И он почти вышел. Почти. - Последнее, - крикнул со стола Гильдмастер, и министру волей-неволей пришлось замереть. - Знаешь что самое забавное? Демиург сглотнул. - Что? - Я всего ЛИШЬ Пошутил! И одновременно с этим ором Гильдматера разобрал смех, гогот и хохот. Белесая черепушка затряслась и откинулась вместе с телом на спинку стула, не переставая выть. - Правда у меня классные шутки, а Деми?! Не сказав ни слова, демон выскочил из зала, захлопнув дверь. И после этого… перекрестился. - Нет ничего страшнее, чем шутка ставшая реальностью… да, думаю, теперь я понимаю, что он имел в виду. - Если хочешь, можешь пойти с ним - посмотреть, что не ты одна не знаешь, как реагировать на Шреди. - обратился к побелевшей от ужаса Альбедо отсмеявшийся Момонга и подмигнул задорным огоньком в глазнице. - Что-то мне подсказывает, что Демиург будет в бешенстве. - Это неважно… - красавица собиралась с мыслями, но только после всего выше сказанного делала она это с трудом. - Не важно, потому что я нашла больше, чем потеряла. Я нашла вас. - Опять началось… - будь у скелетов хоть какая-то мимика, то наверняка на лице Момоги проскочила бы вселенская печаль, но, так такой не имелось, неподвижные кости оставались всего лишь неподвижными костями. - Нет, я очень вас прошу, выслушайте меня, - в сомнении Альбедо прикоснулась к руке Гильдмастера и, не найдя сопротивления, покрепче за нее схватилась. - Я знала, что вы человек. Знала, что вы не высшее существо, но все равно я решила для себя, что буду служить вам и только вам, потому что вы единственный… - Стоп. - приказал Момонга и в два движения растянулся на стуле. - Если хочешь меня хвалить, то хвали, когда все соберутся. - Но… - Это важно в первую очередь для тебя. Тебе жить с этими чудовищами неограниченный срок, и заработать пару очков на одном и том же объекте восхваления тебе надо. И мой тебе совет, говори ВСЮ правду, потому как они её всё равно узнают, и тебе же лучше, если сделают они это из твоих собственных уст. Бедная девушка аж посерела. - Вы… вы представляете, о чем просите, Владыка? Вы знаете, ЧТО вы требуете от меня? - Именно потому что знаю, я и ПРОШУ от тебя быть откровенной. Ты и так сильно отличаешься от остальных, а если ребята еще и найдут лишний повод вцепиться, то тебе точно туго придётся. Красавица закусила губы - стоило ей подумать, как она будет выглядеть перед Стражами со своей историей, как её прошибала холодная злоба. Ведь Момонга был прав - она была единственной, цель создания которой далека от защиты Назарика, и это не могло не провести ясный водораздел между ней и остальными Стражами. “Но меня просил Владыка. Сам. Лично. Просил из заботы обо мне. Разве я могу сказать нет?” - задалась вопросом Альбедо, но тут же сама и ответила. - “Могу. Могу, но никогда себе не позволю.” - Я приложу все силы, мой Повелитель - едва слышно вымолвила красавица и склонила голову.