Дым над Ленинградом

Очереди в булочные для получения суточного хлеба выстраивались ещё с ночи. Потому, вместо того, чтобы идти домой, Козловский после ареста Смирновых двинулся в сторону пункта выдачи. Странно, но разыгравшаяся сцена не оставила в душе парня чернейшего осадка, как было бы ещё полгода назад. Происходящее в городе лишало людей части ощущений и чувств, делая их более холодными и пустыми. Данила осознавал, что он уже на пути к полной потери самого себя и какой-либо надежды. Спустя некоторое время тоже превратится в безликую тень, которую не будет трогать растерзанный людоедами труп на тротуаре. И это будет вполне естественный процесс, несмотря на всю его парадоксальность. — Странно, что давно налёта не было, — произнесла одна женщина в очереди. — Небось, затихли перед сильной атакой, — ответила вторая, — кстати, слышала, что в сороковом доме поселились людоеды? — Это тот, что разрушен? — Да. — Надо донести, куда следует… После этого все притихли, не зная, что ещё можно сказать. Зверский голод не являлся оправданием для такого рода поступка, потому и тогда это считалось чем-то «из ряда вон». Козловский устало посмотрел на начало очереди. Первые пришедшие уже получали по карточкам заветные порции хлеба. И вот случилось нечто неожиданное: какой-то мальчишка накинулся на стоящую в очереди женщину, которая только что получила хлеб, и вырвал кусок из её руки. В одно мгновение тот оказался в его рту, который вор закрыл ладонями. Женщина закричала от ужаса, осознавая, что её только что лишили заветного хлеба. На мальчишку накинулись сразу несколько человек, пиная его и ударяя по голове. Смотреть на это было тяжело, но никто не вмешивался. Потом избитый мальчик, шевеля челюстями, пополз в сторону, но пинки ещё истязали тело.

***

Еле двигая от усталости ногами, Данила вернулся домой с хлебом, который получал на троих. Соседки в их квартире давно уже не было, но парень этому не удивился. Пройдя на кухню, он принялся делить полученные куски на равные порции, которые следовало съесть в течение дня. — Где ты всё ходишь? — шепеляво спросил Вася, дёргая брата за рукав свитера. — Думал, где бы еды добыть. — Чего надумал? — Ничего пока. Ешь, — вручил мальчонке небольшой ломтик хлеба. Тот с энтузиазмом набросился на еду. И только тогда Даня заметил, что болячек на коже брата стало ещё больше. Нахмурившись, он понёс ломтик и отцу. Тот так и лежал, медленно моргая. Заметив сына, как-то странно захрипел, будто пытаясь что-то произнести. — Тише. Тебе нельзя так долго лежать, ты потом не встанешь, — сказал Данила, усаживаясь рядом с родителем. Вложил ему в рот немного хлеба, горестно вздохнув. Тот принялся медленно шевелить челюстью, никак не реагируя на слова парня. Васька уселся в глубокое кресло, смакуя хлеб, будто тот был английским шоколадом, не иначе. Глядя в бледно-голубое лицо Николая, Данила с некой глубокой печалью понимал, что тот умирает. И никто ему не поможет. Дети и женщины ещё немного получали помощи, но не дееспособный мужчина. Начнётся лишний шум, не дай Бог, поднимут старое дело от тридцать девятого… Раздавшийся кашель заставил Данилу вздрогнуть. Обернувшись, он увидел в дверях того самого чекиста, с которым встретился накануне в квартире Смирновых. «Красавчик» — так мысленно прозвал его брюнет. «Вот и за мной пришли» — мелькнула паническая мысль. Тем временем чекист снял фуражку, проходя в комнату: — Извиняюсь, что без предупреждения, но ныне это в порядке вещей. Задержавшись холодным взглядом на лице Данилы, немец ощутил прилив нездорового воодушевления. Тот действительно был очень красив. Глаза не обманули его этой ночью. Смотрит недоверчиво, исподлобья… Весь пышет скованной нынешним положением страстью. Если бы не война, этот дьявол был бы ещё более изумительным. Впрочем, немцу нравился именно такой Данила, подпорченный жутким временем и смертями вокруг. Придавало это ему некий порок. — Да ничего, — ответил тем временем Козловский, поднимаясь на ноги. — Думаю, не будет лишним? — выдержав паузу, мягко улыбнулся Эрик, шурша бумажным пакетом. Глаза Данилы округлились от изумления, когда немец принялся выставлять на низкий столик пачку крупы, пачку масла, несколько мясных консерв, сыр, большую буханку хлеба, свёрток с конфетами, две пачки макарон. Вася тут же слез с кресла, одержимо глядя на конфеты, которые частично высыпались из свёртка. Леншерр заметил это, мягко ухмыльнулся, и взяв одну, протянул мальчишке: — Если сразу много съешь — лопнешь. Умрёшь. Выхватив конфету, Вася забился в угол, быстро шурша красным фантиком. Раздался только вскрик восторга: — Шоколадные! — Спасибо вам… — не находя других слов, Козловский поражено рассматривал дары. И не верил своим глазам. — Пустяки, — пожирая взглядом Данилу, отозвался немец, — советую вам покормить своих близких прямо сейчас. Выйдя из оцепенения, Козловский кивнул, медленно собрал еду в руки и прижал продукты к груди, идя в сторону кухни. Прихватив оставшееся, Эрик пошёл следом, оценивая парня со спины и не находя ни одного изъяна. Сердце билось учащённей, глаза блестели уже не от мороза, а нескончаемого интереса. «Эх, что-то будет, что-то будет…» — пульсировало в голове.