***
Спустя недели после начала событий, на кровати его лежат две туники. Папирус обращается к нему «моя королева», Санс откликается почти сразу, и, возможно, это превратилось во что-то вроде игры: то, как они притворяются, будто это их дом, где они носят королевские титулы, только гораздо больше. «Герцог» звучит не так впечатляюще, как «Королева», в любом случае. Но на его кровати лежат две туники, мягкие одежды королевского фиолетового цвета — и Папирус сидит на краю его кровати, смотря в ожидании. — ПОДУМАЛ, НАМ ПОДОЙДЁТ, — говорит Папирус, и тогда он замечает спадающую с плеч брата мантию, тяжёлую и царственную. Брат выглядит крупнее, более впечатляюще, и Санс почти видит, как одежды будут струиться по полу вслед за Папирусом. — ПОЖАЛУЙСТА? (Это вовсе не секрет: Санс никогда не может отказать своему брату.) — Конечно, Папс, — отвечает Санс: усталая улыбка на усталом лице. Он отворачивается, стягивая куртку, раздеваясь до шорт. Туника тяжелее, чем кажется, и он размышляет, будет ли выглядеть нелепо, завернувшись в неё. Это всего лишь эмоции, напоминает он себе, натягивая тунику через голову. Рукава слишком длинные, ткань обвивается вокруг его ног — одежда явно принадлежала кому-то куда крупнее, чем он. Санс вздыхает и поворачивается к Папирусу. — Она мне велика, — говорит он, пожимая плечами. — Где ты вообще её раздобыл? Но Папирус глядит на него мягким взволнованным взглядом, и Санс застывает, когда он приближается и обвивает талию брата руками, прижимая к себе. Он опускает голову на грудь Санса, и тот позволяет ему. Мантия слишком большая, отсутствующе замечает он, глядя, как наплечники выступают за скелет брата. Нужно будет перешить её. — ТЫ ВЫГЛЯДИШЬ, — тихо произносит Папирус, — ТЫ ВЫГЛЯДИШЬ КАК КОРОЛЕВА. Хватка усиливается. — МОЯ КОРОЛЕВА.***
Они носят туники и мантию, подогнанные по размеру. Они удобны, как и полагается быть одеяниям королевской семьи. (Они тяжелы. Обязанности и ответственность обвиваются вокруг Санса как медленно затягивающая петля — напоминание о том, что их маленькая игра в притворство является, в лучшем случае, отвратительной подделкой). Сегодня у них приём, и монстры со всего Подземелья стекаются сюда, чтобы озвучить свои жалобы. Большинство из них вызвано экономическими проблемами: пришлось снизить производство, чтобы соответствовать внезапному уменьшению спроса. Звучит очень логично, если не вглядываться в подтекст. У нас нет еды, на что Папирус приглашает их на королевскую кухню. Мы теряем работу, после чего Папирус нанимает их в бригады, строящие паззлы. Наши мамапапаребёнокдруг умерли. После чего Папирус медлит, прежде чем принести свои соболезнования. Его брат вырос — его когда-то бывшая слишком прямолинейной честность сформировалась во что-то более мягкое. Возможно, прошлый Папирус слишком активно пытался бы утешить их, обещая то, чего сделать бы не смог. Этот Папирус понимает, что он может, и делает всё, чтобы дать это подданным. — Необходимо усилить Королевскую Гвардию, — настаивает монстр, стоящий напротив, монстр, который выглядит как несколько слепленных друг с другом камней. — Другой человек может упасть. — ПАЗЗЛЫ ЗАДЕРЖАТ ЕГО, — говорит Папирус, и это правда. Санс сам убедился, что нет никакой возможности для человека обойти эти паззлы. Но он сомневается, что монстр успокоен. — Я ЦЕНЮ ВАШУ ОБЕСПОКОЕННОСТЬ, НО НАША ЗАЩИТА НЕПРОБИВАЕМА! В подтверждение его беспокойству, монстр хмурится, выражая своё недовольство. Прежде чем он что-то отвечает, Санс вступает в диалог. — Верно, приятель, — говорит он с лёгкой широкой улыбкой, — ты слышал короля. Если и правда хочешь помочь, можешь записаться в Гвардию. — Я разговариваю с королём, — с каменным лицом выплёвывает монстр. — А я говорю с тобой, — пожимает плечами Санс. — Другие ждут своей очереди. Ты свободен. — Я не закончил, — огрызается монстр, — и не нужно, чтобы всякие бесполезные засранцы приказывали мне! Как же это трудно. Санс делает шаг вперёд, готовый вывести монстра с помощью магии, но внезапно Папирус встаёт, основание его трезубца врезается в пол. На его лице выражение, которое Санс с колебанием мог бы назвать злостью — однако вскоре оно превращается в улыбку. — САНС ВАЖЕН, — говорит Папирус серьёзно и величественно, и Санс чувствует, как вспыхивает его лицо от искренности слов брата. — И ТАКЖЕ ОН НЕ ЗАСРАНЕЦ. САНС — МОЯ КОРОЛЕВА, И ЕГО СЛОВА ДОЛЖНЫ РАСЦЕНИВАТЬСЯ ТАК ЖЕ КАК МОИ СОБСТВЕННЫЕ. Санс моргает. — СЛЕДУЮЩИЙ, — зовёт Папирус.***
Эта игра зашла слишком далеко.***
— Папс, — начинает Санс. — ДА, БРАТ. Он сидит на краю огромной кровати Папируса, на прикроватном столике лежит потрёпанная копия книжки о Пушистом Кролике. Время сказки на ночь, Папирус обожает сказки на ночь, и это одна из традиций, которых он придерживается ради брата, но, но... Он больше не может продолжать в таком духе. Не когда Папирус разбрасывается словами, вовсе не имея их в виду. — Тебе нужно прекратить звать меня своей королевой, — наконец, говорит он, проталкивая слова вверх по горлу и изо рта, потому что старшие братья должны приглядывать за младшими, а его младший брат не знает, что лучше для него, — это... это больше не смешно. Папирус садится и хмурится. — ЭТО И НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ СМЕШНО, — говорит он. — Предполагается, что я твой советник, Папс, — продолжает Санс. Его брат всегда был разумен, конечно же он всё поймёт. — Я присматриваю за тобой в этом плане. Королева... твоя королева — это тот, кого ты любишь. — НО Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. — Я знаю, приятель. Но я имею в виду того, с кем ты построишь своё будущее. Знаешь, может, один или два ребёнка, маленькие, бегающие туда-сюда Папирусы, — он стискивает руки, сжимая полы туники, которую никогда не должен был носить. — И они будут править вместе с тобой. Папирус вдруг берёт его руки в свои, большие лёгкие ладони обвиваются вокруг кистей Санса. Санс поднимает взгляд. — Я ХОЧУ БУДУЩЕЕ С ТОБОЙ, — говорит Папирус, и Санс чувствует, как тепло снова обжигает его щёки, реагируя на настойчивую убедительность брата. — НЕ УВЕРЕН НАСЧЁТ ДЕТЕЙ, НО Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ РЯДОМ. Он поднимает руку, и Санс ощущает лёгкую щекотку от прикосновения рта Папируса к костяшкам его пальцев. — Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, САНС, — повторяет Папирус, — И, РАЗ ТЫ СТАЛ ОТЛИЧНЫМ СОВЕТНИКОМ, ТО БУДЕШЬ ЕЩЁ ЛУЧШЕЙ КОРОЛЕВОЙ. Ещё один поцелуй, на этот раз в ладонь, мягкий и долгий. — ЧТО ЛУЧШЕ ВСЕГО: ТЫ БУДЕШЬ МОИМ.***
Санс любит Папируса. Это никогда не было великим откровением, внезапным осознанием, поменявшим его мир. Это просочилось по капле: восхищение, привязанность и любовь к младшему брату, окатившие его приятными волнами. Это просто было, и в один прекрасный день он всего лишь смог описать словами чувства, что испытывал. Конечно, он думал о Папирусе, разделившем его привязанность. Представлял Папируса, смелого и искреннего, любящего его в ответ. Но Папирус, как и многое в его жизни, был тем, что Санс не мог контролировать. Он был удовлетворён возможностью просто любить своего брата таким, какой он есть, ничего не ожидая в ответ. С восхождением Папируса на трон список того, чем он мог бы радовать брата, становился всё меньше и меньше. Боевое тело Папируса было спрятано в шкаф, его кровать в виде гоночной машины осталась в Сноудине. Он не мог сдерживать поток монстров, требующих королевского внимания, подальше от их холодного и пустого замка, не мог решить ни одну их проблему. Но он мог облегчить боль брата, мог взять на себя часть его обязанностей. Он мог быть тенью за троном, что превращала прихоти Папируса в реальность. Он мог оставить Папируса в неведении и счастье. Он мог позволить Папирусу притянуть его на кровать, на его колени. Мог позволить Папирусу целовать его лицо, обвивая Санса одной рукой и прижимая к себе. Мог позволить рту Папируса оказаться прямо над его, застыв в ожидании и предвкушении. Не будет ли эгоистично позволить себе всё это? Или будет эгоистично позволить себе превратить это в новый способ делать брата счастливым? — Санс, — тихо произносит Папирус. Он смотрит на брата и видит усталость правителя. Он видит того, кому пришлось вырасти быстрее, чем он должен был. — Ты так много уже сделал, — говорит Папирус. — Позволь мне сделать это для тебя. Ещё один уровень в игре, что они начали. Санс закрывает глаза. Он позволяет Папирусу целовать его. Санс позволяет себе целовать в ответ. — МОЯ КОРОЛЕВА, — зовёт Папирус. — Мой король.