Подсолнухи и что они хранят.

Стояло лето. Было тепло и стояло ещё раннее утро, а в доме уже один из его сожителей не спал и сидел в интернете, общаясь в ВКонтакте со своими «друзьями». Тот кто сейчас сидел за компьютером, звали Иван Брагинский. Это был мужчина лет двадцати, со светло-русыми волосами, которые отдавали в седину, необычайно красивыми и ярко-фиолетовыми глазами, слегка курносым носом и странной улыбкой, которая, казалось, никогда не сползала с его лица. Беседа: « Ребят, пошли сегодня в футбол поиграем, а то очень скучно. Кто пойдёт ставят »+«.» «+» «+» «+» «-» «Эй, Брагинский, ну ты уже задолбал. Ну хоть иногда-то выходи из дома и с людьми общайся.» «Я выхожу и общаюсь, просто не люблю играть.» «Брагинский, не смеши моё пиво, я тебя давно знаю, мелким ты даже всех обыгрывал.» « Заткнись, альбинос. Я просто не хочу.» «Россия, ну пошли.» «Ну ладно. Один раз сыграю с вами.» «Ура! Тогда в… Через час на нашей поляне» « Считайте, что я уже там. Иван Брагинский был в сети 5 минут назад » После этого Ваня быстро оделся и ушёл на их поляну, точнее поехал на велосипеде, поправляя часто шарф, с которым не расставался никогда, ну почти никогда. Спустя минут двадцать он был уже на месте и устанавливал пока ворота. Спустя минут двадцать все приехали, и началась игра. Играли они три на три, и в той команде который был Брагинский, были ещё братья немцы. Гилберт и Людвиг. Да, с ними выиграть будет легко, правда на воротах стоял Россия, что им не нравилось, но в конце эта команда всё же выиграли, и Ваня хотел отправиться домой, но его потянули за шарф, начав душить. — Пустите меня. — Нет. Ты останешься с нами сегодня, — произнёс Гил, таща его за шарф на себя. — Нет. У меня время… Мне пора на процедуры. — Да какие процедуры? Ты уже непонятно сколько их делаешь, ты же здоровый, — сказал Людвиг, который Ваньку за шарф тащил вместе с братом. — Не совсем, пусти меня Гил! — злобно крикнул Ваня, а после его отпустили, и он убежал. А за ним решили проследить, чем и занялись ребята. Ваня же через пол часа остановился у заброшенного дома и прошёл внутрь, начав осматриваться, а после с ноги выбил дверь и прошёл в комнату, в которой стоял белый стул с синей обивкой, у стены были краски, а на стене были изображены подсолнухи. Целое поле подсолнухов, которое веяло теплом. Корзинки цветков сильно различались по цвету, а внутри были белым изображены даты. Чем темнее была корзинка, тем страшнее была и её дата. Большая часть цветков были памятью о войнах. Редко можно было увидеть светлый цветок. Хотя среди них был подсолнух с пустой сердцевиной, который был переплетён с кроваво-черным цветком. Ваня сел на пол возле стула и смотрел на цветы, начав разговор сам с собой и первой его фразой была, — И снова здравствуй, моё хранилище, — а перед этим он включил диктофон и голову положил на стул, смотря на стену, что казалась теперь живой, а после продолжил разговор, — Сегодня я с ребятами поиграл в футбол. Это меня немного развело, правда не надолго. Как только приехал он я сразу потерял интерес к игре и как можно быстрее сбежал, что бы его не убить. Меня он сильно бесит, а всё из-за этой нескончаемой войны… Она ещё началась со времён холодной войны, когда ещё существовал СССР. Великие были времена, но все распалось. Я остался один… Один на один с этой нескончаемой войной. Для всех она закончилась, но наши боссы и мы сами ещё продолжаем бороться и непонятно за что. Часто приходиться задавать себе вопрос: «За что они меня ненавидят? За то что у меня самые большие территории?» Глупо. Ими тяжело управлять, и большая их часть бесполезная, там никто не живёт. Они просто могут у меня её попросить на время по пользоваться, правда не за бесплатно, но это проще, чем устраивать кровавое месиво… Зачем так делать? Не понятно… В это время ребята сидели, облокотившись на стену и слушали его, а перед глазами у всех появлялись старые картины тех войн, что они устраивали с Россией и ощущали вину теперь перед ним, а в тёмном углу сидел Америка, обнимая колени и с поникшим видом прошептал, — Я не хотел этого… Не хотел… — Как я хочу закончить всё это и жить в мире, и дружить со всеми, без войн, драк, споров, отвращения, масок… Да уж… Мечты. Это просто мечты, которые не сбываются. Скоро придёт время закончить эту картину и начать новую с чистого листа, но этот лист уже будет существовать без меня, — сказал Ваня, а после заиграла музыка и он стал рисовать. Он стал красить небо, причём тот кусок, который находился над белым цветком. Там он изобразил надвигающуюся грозу. От того края почувствовался холод, скованность, страх. Тот угол портил всю картину, а пока он сох Брагинский стал покрывать лепестки золотой краской, которую недавно купил. Ребята ушли по домам, а Ваня сидел там до вечера.