Выход из тьмы

      Случается такое, что прошлое может постучаться в твою дверь, и ты не знаешь, куда оно тебя заведет, остается надеяться на то, что тебе захочется туда вернуться.       Это был зимний вечер. Ветер подвывал в оконных и дверных щелях, заходил в дом, бегал по углам и исчезал. Сегодня небо было на удивление очень звездным, мелькали разные огоньки, словно соревнуясь между собой. Ветер подхватывал снежинки и уносил их далеко вниз с холма, дул в спину, словно хотел, чтобы я спустился в лес, который смутно виднелся сквозь непогоду. Когда я проводил рукой по перилам крыльца, скидывал вниз белую полоску снега. Рука моментально мерзла, намокала, становилась менее чувствительной, пришлось сжать и разжать кулак несколько раз, чтобы ощутить вновь свои красные пальцы. Из носа выходили столбы теплого воздуха, было тяжело дышать, поэтому я поднял повыше шарф, закрывая рот. Мои глаза медленно бегали по двору, склону холма, старому заржавевшему почтовому ящику, но я остановился на старых качелях, на которых я когда-то качался. Их сидушка была украшена белоснежной подушкой, которая блестела при ночном свете, хотелось присесть, но нельзя точно быть уверенным, что под моим весом она не порвется. Желание оказалось выше разума, поэтому я уже сидел и немного покачивался, отталкиваясь ногами совсем немного, поддавался то вперед, то назад. Руки грелись в глубоких карманах черной куртки, и воспоминания уносили меня в глубокое детство. Детство, когда я еще жил в этом, теперь уже ветхом доме, поросшим в некоторых местах мхом и травою, слушая рассказы своего дедушки, а кажется, словно это было неделю назад, а не сорок три года…       Старик сидел в небольшой темной комнате. Его ноги были накрыты коричневым одеялом, а сам он сидел в синем, слегка потертом кресле. Пожилой мужчина переворачивал очередную страницу, глаза бегали по буквам, иногда он хмурил брови и морщины выделялись намного заметнее, чем обычно. А бывало, отводил взгляд, уголки его губ дергались от переживания или от старости; иногда улыбался, если замечал хороший момент, а иногда клал ладонь на страницы и опускал тяжелые веки. Но в этот вечер у него не получилось отдохнуть, уходя в мир воображения и свободы, внезапно погас свет над его седой головой. Его старческие пальцы замяли кончик листа в верхнем правом углу, потом перевернули красной обложкой к потолку, а страницами на одеяло, казавшееся черным в этой кромешной темноте. Когда старик отодвинул немного штору в сторону и взглянул на улицу, понял, что свет выключили по всей деревне. Послышались неторопливые и неуверенные шаги, а потом детский напуганный голос раздался в темноте. — Дедушка, почему так темно? Мне страшно… — Принеси несколько свечей, — попросил тот, — ты только не бойся. Видимо, пришло время рассказать тебе еще одну историю.       Снова раздался топот ножек по полу, грохот, словно что-то упало, а потом тихое внезапное «Ой!». Как только свечи были принесены и зажжены, по всей комнате разлился желтоватый свет, который играл на очках старика, от чего появлялись яркие переливы. Седые волосы заблестели, а морщины на его лице отдавали тенью, и мало что можно было увидеть еще в его портрете. Коля расположился на ковре, протянув тонкие ноги на холодный деревянный темный пол. Рядом же поставил свечу на специальную каменную подставку ручной работы с высокими бортами, которая не давала ей нагреться или выплеснуть горячий воск. Зеленые глаза следили за порхающим пламенем, который постоянно извивался при каждом выдохе мальчика.       Молчание никто не смел нарушить. Во всей комнате, как и во всей деревне, царила тишина и тьма, которые всегда дополняли друг друга, словно два брата близнеца. И именно в такие вечера раскрываются секреты, повествуются интересные истории, так и этот вечер не остался одиноким. — Дедушка, а почему нет света? — Не знаю, — пожал плечами старик. — Что ты вообще знаешь о свете?       Мальчик снова посмотрел на огонь, словно пытался уловить тонкую грань между ним и светом, узнать ответ на заданный ему вопрос, но смог лишь тихо сказать: — Он живет в лампочке всегда, я видел это. — Не совсем. Я расскажу тебе историю света, без которого моя, — показал пальцем старик на внука. — Твоя, любая жизнь человека невозможна, а если и возможна, то будет не очень легка. Но хочешь ли ты ее услышать? Подумай, только не спеши с ответом.       Мальчик выводил указательным пальчиком цветочные узоры на ковре, думая над тем, почему дедушка задал ему этот вопрос, если внук всегда любит слушать его рассказы. Коля придвинулся немного ближе и кинул короткий взгляд на лицо родственника, но поняв, что ответа там не найдет, согласился. — Кажется… нет, я точно помню — 1802 год. Год, когда началась история электрической лампочки, того же света, который ты видишь каждый день. Был профессор, я Петров его называю, тебе тоже так будет легче запомнить. Он пропустил ток по двум стержням древесного угля, — старик остановился, а потом резко сказал: — Достань-ка мне камешек из ведерка рядом с печкой.       Коля не понял зачем ему вдруг понадобился камень, но не стал задавать вопросов и послушно выполнил просьбу. Его пальцы окрасились в черный цвет, но мальчик этого не заметил и почесал нос, который от поднявшийся пыли неприятно защекотал. Пожилой мужчина слегка растянулся в улыбке и достал из кармана брюк носовой платок, который кинул внуку, чтобы тот вытер лицо. — Видишь? — поинтересовался он, подняв вверх на ладони черный камень. — Вот через такой уголь Петров провел ток. — Старик дал мальчику его в руку, чтобы тот хорошенько смог рассмотреть камень. — Между этими двумя стержнями появилась дуга, которая светилась, словно огонь. Ведь тогда это было нечто необыкновенным! Тогда у людей появилась возможность получать яркий свет и тепло. — Поэтому так горячо, когда мы касаемся лампочки, — оживился внук. — Именно, — подтвердил он. — Только Петрова мало заинтересовала эта возможность. В основном он обратил внимание на температуру пламени, настолько высокую, что в ней плавились металлы. Но открытие этого физика просто осталось незамеченным, даже спустя девяносто лет. И только как миновало почти столетие, дугу вновь открыли! Это был англичанин… — Англичанин? — переспросил Коля, подняв тонкие черные брови. — Да. — Кивнул старик. — Ты же учишь английский в школе? — Мы только начали учить алфавит, буквы там странные, не запоминаются. — Он очень интересный на самом деле, я очень хорошо на нем говорил, — вспомнил дедушка, — Сейчас уже не та память. Так вот, был англичанин, Дэви, он снова открыл дугу, правда, до нашей лампочки еще далеко. Конечно, лампочку люди ждали очень долго, но кто-то же дал нам возможность на сегодняшний день включать свет, когда нам это необходимо. Настала очередь русского инженера Лодыгина, который работая над аппаратом, напоминающим современный вертолет, столкнулся с проблемой его освещения ночью. Эта проблема настолько его увлекла, что инженер полностью переключился на ее решение. Но он брал не толстые угольные стержни, а тонкие. Уголь давал свет довольно яркий, хотя и желтоватый, при этом угольный стержень выдерживал всего полчаса. Ему пришла мысль помещать два стержня, тогда они выдерживали уже два часа. Вскоре Лодыгин создал сообщество, это было в 1873 году. Инженер заменил в двух уличных фонарях керосиновые лампы на электрические. Многие даже принесли с собой газеты для сравнения, на котором расстоянии их можно было читать при керосиновом и электрическом освещении.       Старик замолчал и откинул голову назад. Секунды переходили в минуты молчания, Коля не мог понять, почему тот остановил свой рассказ. Любопытство было слишком велико, что же лучше — керосиновая лампа или электрическая? Мальчик протянул руку и подергал за одеяло, никакой реакции не было со стороны дедушки, поэтому он толкнул его в ногу, и старик, слегка дернувшись на кресле, поправил свои очки и посмотрел на внука. — Что там дальше? — спросил Коля. — Где дальше? Что дальше? — потеряно переспросил старик. — Ах, да. Вспомнил. Потом эта лампа украшала витрину бельевого магазина, название у него красивое такое было, Флорана… Вскоре сообщество этого инженера выпустило фонарь для освещения комнаты, фонарь для железных дорог, подводный фонарь. И каждый такой фонарь мог зажигаться и гаситься отдельно от других. Кстати, — старик поднял палец вверх. — За это он получил Ломоносовскую премию! Но со временем его сообщество распалось, а мастерскую закрыли, и Лодыгин ушел работать на завод. Дальше настала очередь Яблочкова. Он открыл мастерскую, к сожалению, она несла убытки, поэтому ему пришлось уехать в Париж. Там, естественно, он снова работает в мастерской над электрической лампочкой, снова используя древесный уголь, как Лодыгин. Спустя месяц после появления его новой лампочки, которую он поместил в стеклянный шар: магазины, театры, улицы Парижа были освещены «свечами Яблочкова». — Смешная у него фамилия, — усмехнулся Коля. — Яблочков… — Это довольно обычная фамилия. Впрочем, ты еще ребенок, а в твоем возрасте всегда такие мелочи вызывают насмешку. — Пожилой мужчина сделал паузу, снял очки и кончиком одеяла стал протирать стекла. — Так вот, Яблочков стал одним из самых популярных в Париже людей. Но потом вернулся в Россию и осветил в Петербурге Литейный мост, площадь перед театром и некоторые заводы. Между Яблочковым и Лодыгином шел долгий творческий спор о путях развития освещения. Недостатком свечи Яблочкова был слишком сильный свет, который она давала. При этом она излучала столько тепла, что в небольшой комнате было невозможно дышать, поэтому эти свечи только и делали, что освещали улицы и большие помещения. Несмотря на разность во взглядов, Яблочков и Лодыгин относились друг к другу с уважением, как ты относишься ко мне, а я к тебе. Но со временем их пути разошлись, и каждый стал заниматься своими делами. И в 1881 году Лодыгин вернулся к опытам с нитью накаливания, и только он нашел самый подходящий материал для нити, который используют и по сей день — вольфрам. Вольфрамовая нить дает яркий белый свет, требует гораздо меньше тока, чем угольная, и может служить тысячи часов.       Старик приостановился, потому что услышал тихое посапывание на ковре рядом с его ногами. Внук лежал на боку с закрытыми глазами и поджатыми к груди тонкими руками. Рядом горела свеча, ее воск резко потек по стержню и остановился, застыв в форме капли. — Коля, неужели ты уже спишь? — Тихо спросил он. — Нет, нет… Дедушка, что было дальше?.. — сонным голосом ответил мальчик. — Пожалуй, на сегодня достаточно.       Старик закрыл книгу, лежащую на ногах, и положил на подоконник.       Отодвинул одеяло и, взяв Колю на руки, отнес в его комнату, после укрыл одеялом и пригладил своей морщинистой рукой его непослушные волосы. — Но, дедушка… — Не переживай, это еще не конец… — прошептал он, выходя из комнаты и закрывая дверь с другой стороны.       Когда дедушка вышел во двор и остановился на крыльце, снова окинул все пространство глазами, не появился ли у кого свет. Каждую ночь он выходил из дома и смотрел на звезды, сегодня их было очень много, словно кто-то просыпал корзину с блестками на сине-черную доску. Его губы дрожат, он не может понять почему, словно он должен что-то шепнуть этой ночи, но он молчит, как и все вокруг. Серебристые кроны деревьев еле поддаются легкому ветру, над ними свет луны, а ниже — полная тьма. Старик один на этой улице, вполне возможно, что все уже спят в своих кроватях, но только не он. Пожилой человек подошел к почтовому ящику с поднятым флажком и обнаружил несколько счетов, которые он должен оплатить в ближайшее время. Но как только он снова поднял свои красные глаза, его горло пробрал сильный хриплый кашель, словно невидимая сила сжала его сердце. Рукой он прикрывал рот, но внезапно кашель исчез, как и появился, поэтому его рука опустилась, сжав кулак.       Коля проснулся под странные звуки, кто-то пилил доски, стучал молотком, таскал железо — и все это происходило рядом с домом. Он заснул в одежде, поэтому спрыгнув с кровати, устремился во двор. Босыми ногами мальчик бежал по земле, перепрыгивал камни и небольшие бугры, но как только достиг того места, остановился и замер. Он не мог поверить своим глазам, ведь перед ним располагалась новенькая качель с деревянной сидушкой, подвешенная на толстом канате. — Ну и чего же ты ждешь? — послышалось сзади. — Дедушка! Эта качели для меня? — радостно спросил внук, повернувшись назад. — Какие они красивые!       Коля сразу поспешил попробовать ее в действии, ведь прежде он никогда не катался на подобных вещах, а только наблюдал со стороны, как развлекаются другие дети. Как дедушка мог узнать его детскую мечту, понять он не мог, да и не хотел, сейчас он был занят совершенно другим. Так он и провел целый день на качелях, играл во все возможные игры, словно под ногами большая пропасть, а качели единственное место, где он был в безопасности; то смотрел в небо и представлял, что летит, а когда вступил на землю, голова его кружилась, поэтому мальчик чуть не упал, почувствовав под ногами твердую опору.       Но время пронеслось незаметно, солнце с каждой секундой опускалось все ниже за склон холма, а там уже за крону золотисто-зеленых деревьев. Вот уже смутно появлялись звезды, уже не так слышно пение птиц и голос соседских детей. Где-то далеко залаяла собака, а с небосвода сорвалась еле заметная звезда и упала за чужой дом. Ночь приближалась быстро, ведь Коля не забыл, сегодня история должна продолжиться. Исчертившие дорогу тени деревьев становились чернее, потом наплывали облака и укрывали небо унылым мраком. И от этого одиночества больно и страшно сжимало сердце.       В тишине раздались тяжелые шаги, а во мраке показалась тень, которая приобретала четкие линии лишь тогда, когда приближалась все ближе к мальчику. Вдруг что-то сверкнуло, а когда зажглась спичка, Коля увидел знакомое лицо в очках, именно они и и блеснули в черноте. Старик закурил сигарету и сел на деревянную ступеньку крыльца. Коля неподвижно сидел на качелях и наблюдал за действиями дедушки, следил за красной точкой, которая бегала то вниз, то вверх, когда родственник подносил сигарету к тонким губам или опускал вниз. — А что было дальше? — спросил внук. — Ты сказал мне, что это не конец. — Что было дальше… — повторил эти слова старик. — Уже в 1856 году, Шпаковский, при помощи десяти дуговых ламп своей системы устроил иллюминацию в Москве перед Лефортовским дворцом, в качестве источника он использовал гальваническую батарею, которая, в свою очередь, состояла из шестиста элементов! Это было очень яркое, декоративное освещение, скорее всего тогда был какой-то праздник, — предположил он и поместил сигарету между губ. Красная точка стала ярче, отразилась на очках, а потом не спеша стала темнеть. — И по мере возрастания потребностей, понадобились новые источники энергии. Теперь существуют несколько широко используемых источников, например, тепловые электростанции, гидроэлектростанции, атомные, ветряные и солнечные электростанции. Но и по сей день самым интересным, загадочным и опасным остается атомная электростанция! — Старик снова прикурил, выпустил белый дым, который поднимаясь вверх, рассеивался в пространстве. Потом потушил ее о ступеньку, откинул голову немного назад, посмотрел на небо и с некой тяжестью сказал: — Чернобыльская АЭС… Самая сильная и мощная катастрофа человечества. — Катастрофа? — недоумевающе посмотрел мальчик на дедушку. — Что это? — Это очень крупная авария, обычно с человеческими жертвами. Тебе разве об этом не рассказывали родители? — Они мало что мне рассказывают, если я сам не спрошу. — Коля немного оттолкнулся ногами от земли, и качеля пришла в действие. — Они работают много. — Тогда слушай, — быстро проговорил старик, не заостряя на этом внимания. — Это не безопасная станция, но более чистая. Однажды придет тот день, когда мы перестанем наносить планете непоправимый ущерб, встанем на путь ее восстановления, на путь дальнейшего развития нашей цивилизации. — Он замолчал, словно не знал с чего начать. Его глаза сузились, кончик его губ снова задергался. — Чернобыльская АЭС расположена на территории Украины. Это печальный урок для всего человечества. Произошел огромный взрыв. В некоторых местах уровень радиации превысил стандартный фон радиации, стало понятно, что после взрыва здесь будет совершено другой мир — земля, где нельзя сеять; реки, в которых нельзя купаться и ловить рыбу; дома, в которых нельзя жить. С утра 26 апреля, все дороги Чернобыля были залиты водой и непонятным белым раствором, все абсолютно было белым. В город стянуло множество милиционеров, но они ничего не делали, только стояли около почты, дворца культуры. Везде гуляли люди, маленькие дети, стояла сильная жара, люди ехали на пляж, на дачи, рыбалку, отдыхали на речке у охлаждающего пруда близ АЭС. Началась эвакуация, стариков, женщин с младенцами и взрослых людей. Колонны автобусов ехали на запад. Спецслужбам было известно, что при строительстве Чернобыля используется бракованное югославское оборудование. За несколько лет до взрыва в докладах КГБ указывалось на огрехи в проектировании станции, трещины в стенах и расслоения фундамента. После катастрофы на ЧАЭС быстро распространились слухи о разных мутантах — зайцах с пятью лапами, мышами с тремя глазами, гигантских яблоках и кротах, светящихся ночью. Но они как правило умирают при рождении или вообще долго не живут, да и не оставляют никакого потомства. Но радиация до сих пор продолжает калечить и уродовать живые организмы, это не миф, есть на самом реальные факты, доказывающие это. Утечка радиации окрасила, находящийся неподалеку лес в ярко рыжий цвет. С тех пор его так и зовут «Рыжий лес». — Пожилой мужчина встал со ступенек и подошел к склону холма, смотря вниз на темный лес. — Теперь это пустой и одичалый, воистину город-призрак. Запретный, опутанный колючей проволокой. Разворованный, растащенный на металлолом. Он мрачный и серый, пугающий и пустой. Мертвый и погубивший многих вместе с собой. Безжизненный памятник безалаберности, безответственности и человеческой глупости! — Дедушка, откуда ты все это знаешь? Все эти истории… — Я стал этим всем интересоваться, этой безобидной по началу историей света и электричества, еще когда был подростком, но изучал я это не один, а со своим другом. Но несмотря на это все, мы можем каждый день включать свет, когда нам это нужно, освещать улицы, театры, мосты, разные дворцы. Я верю в здоровое будущее энергетики, дающее тепло, свет и радость нашей планете. Коля спрыгнул с качели и подошел к дедушке, тот обнял внука за плечи и, подняв палец вверх, показал созвездие Большой Медведицы, а за ней и все остальные, которые он только знал.       …Ветер уже успел стихнуть, снежинки спускались с черного неба медленно и ровно, без каких-либо препятствий, ложились мне на шапку и одежду. Вытащив руку из кармана, опустил шарф, закрывающий мне рот. Я вскинул глаза вверх, смотря на Большую Медведицу, до сих пор не могу объяснить такую любовь к звездам у дедушки. В моей жизни никогда не встречались столь интересные люди, с которыми хочешь проводить свое время как можно чаще. Он был моим лучшим другом, братом, отцом, наставником, рассказывал много интересных историй, которые я рассказываю и своим детям. Он всегда говорил мягко, его слова и речи вводили в некий гипноз, мир, где ты можешь увидеть и даже испытать то, что повествуется в его речах. Родители привозили меня к нему каждое лето, которое я всегда ждал с нетерпением и упоением, предвкушая, какая будет следующая история. Однажды летом он мне рассказывал о Великой Отечественной войне, в которой он участвовал, какие были у него раны, через что пришлось ему пройти, а что приобрести взамен. А самое главное — он понял цену жизни. Но то было последнее лето для меня и последний рассказ, больше я в этом доме никогда не появлялся.       Я сжал в кулаках канат, встал с качели и отряхнул штаны. Еще раз взглянув на дом, решил подойти к почтовому старому ящику, а когда собрался уходить, то поднял флажок, и я услышал до боли знакомый скрип, который опять вернул меня в мое детство. Как чертовски я рад, что доверился своему внутреннему голосу, приехать вновь к этому дому. Внутри у меня состояние обновления и умиротворения. Вернувшись в детство, эта энергетика так меня наполнила до краев, что хочется плакать…