Снега

Таканори устало вздохнул и отложил испещренный ровными столбиками иероглифов лист в сторону. Ему не очень нравилось то, что получилось написать, поэтому он недовольно продолжал сверлить листок взглядом, словно бы хотел подвинуть чернила, сместить все крючочки и палочки, из которых состояли иероглифы, так, чтобы они сами сложились в новый текст, который придется по душе. Но испачканная черным белоснежность продолжала тихо насмехаться. Мужчина недовольно фыркнул и потянулся к пачке сигарет, лежащей на столе. Идиотская привычка, от которой он теперь не может избавиться без потерь для своей внешности. Идиотская, но такая заразная и привлекательная. Только закурив, он обратил внимание на экран своего лэптопа с отрытым окошком браузера. Обновив страницу, мужчина обнаружил несколько новых сообщений в ящике, но даже не стал их открывать. Вместо этого он открыл Твиттер и стал без особого интереса просматривать ленту, попутно медленно глубоко затягиваясь едким дымом. Сигареты эти еще его… Снова пачку перепутал. Настроения отвечать кому-то не было, все новости Таканори просто пропускал. Он уже даже хотел было закрыть сайт, но на глаза попалось то, что он уже не ожидал увидеть. Еще час назад ждал, а потом перестал проверять обновления. Твит Аоя с прикрепленной фотографией. Руки занес палец над тачпадом и заколебался. Хочет ли он вообще видеть это? Мужчина вспомнил, как часто порывался отписаться от Широямы вообще, чтобы глаза не мозолил, но не мог себя пересилить. Всегда сдавался под этой его непосредственностью, которой так не хватало в жизни. В обычной, черт побери, жизни, которой Юу стал уделять меньше внимания, чем виртуальной. Сделав последнюю затяжку, Таканори затушил сигарету в стоявшей рядом пепельнице и кликнул по ссылке, открывая фотографию. - Что за… Недоуменно уставившись на экран, мужчина некоторое время рассматривал изображение, потом немного наклонил голову в одну сторону, в другую, но так ничего и не понял. Хотя в этом все и дело было: понял или нет, но атмосфера фотографии… Боже, да она была не то чтобы устрашающей, но явно не несла позитива. И как обычно это бывает, когда на глаза попадаются такие изображения, по спине волной прокатился холод. Почему, вот почему всегда какая-то мелочь заставляет волноваться за этого идиота? Да, эта фотография, безусловно, несет в себе одиночество, заброшенность, тоску, неизбежность, беспомощность… Что там еще? Пустоту, да, конечно. Но почему, черт побери, обязательно нужно из-за этого начать так волноваться?! Таканори грустно усмехнулся, машинально доставая еще одну сигарету. Все потому, что Широяма не стал бы постить такую фотографию, если бы всего этого не чувствовал. Значит ли это, что не одному ему так плохо? Может, он хотел подать знак? - Да нет, с чего бы… Хотя, это же Юу, - вслух размышлял Таканори, задумчиво постукивая пальцами свободной руки по корпусу лэптопа. Ладно, предположим, это знак. Даже можно извернуть фантазию и сказать, что это знак именно ему, Таканори. Но тогда нужно подать ответный сигнал, но какой? Секунду подумав, Руки быстро набрал единственное пришедшее на ум нейтральное слово и отправил, чтобы не передумать. А потом стал ждать, хоть и понимал, что это ни к чему хорошему не приведет так или иначе. Так и случилось. Минуты тянулись ужасно медленно, словно специально, хоть оно и всегда так бывает, когда ждешь чего-то с особенным нетерпением, а ответа все не было. Беспокойство усиливалось, царапая внутри сильнее, становясь практически невыносимым. Таканори всегда было трудно бороться с беспокойством за кого-то из друзей, а особенно – за этого безголового великовозрастного ребенка. Пусть он и старался соответствовать своему возрасту, быть старше их всех, ему это не удавалось. Руки столько раз был свидетелем его детских приколов, столько раз являлся жертвой таких же детских обид, что мог с уверенностью сказать – Юу всегда был таким, навсегда таким и останется. Его не тронут ни возраст, ни жизненные неурядицы, ни какие-то серьезные события. И это было хорошо, Таканори такой Юу нравился, но в то же время было боязно за него. Как бы кто не обидел этого ребенка слишком сильно, как бы кто не сломал. Ответа все не было, и Руки стал невольно поглядывать на айфон – позвонить, что ли? Может, это чудо природы там в снегах потерялось? Холодно же, замерзнет еще. А мерзнуть Юу не любит, Таканори знал это отлично, потому что каждую ночь, что они проводили вместе, Широяма неизменно прижимался к нему как можно теснее, невообразимым образом оплетал холодными конечностями его ноги, а руки грел о грудь. Таканори ворчал и вздрагивал от холода, но очень быстро согревал гитариста своим теплом и сам засыпал, успокоенный, что ночью Юу не будет холодно. Кто там вообще его с котом сравнивает? Коты ж теплые, а он… Лягушка какая-то, ей-богу, вечно холодный. И голодный. Таканори тряхнул головой, понимая, что мысли пошли куда-то не туда, и снова уставился на телефон. Они в этот раз даже не поздравили друг друга с праздниками. Хоть это и мало волновало его в принципе, но все же было как-то не по себе, обычно Юу хотя бы смс скидывал, а тут ничего. Только твит его, но Таканори вовсе не был уверен, что он относился и к нему тоже. Скорее – фанатам. И все-таки надо позвонить. Или нет?.. Рыкнув на себя за такую нерешительность, Таканори все же взял телефон и набрал номер Юу. Хрен с ним, что он там говорил про «дай мне время», хватит уже. Разволновал только на свою голову, вот теперь пусть получает. Ответили почти сразу, хриплым «Да» вламываясь в голову, вихрем проходя по душе. - Ты где? – точно таким же тоном, чтобы и ему там аукнулось, екнуло под ложечкой и сжалось в желудке. Чтобы знал, гад такой. А в ответ только смешок и фоновый шум «бесшумного» двигателя железной зверюги. - Не знаю. - Как не знаешь? - Просто не знаю, Таканори. Тут так пусто… И впереди только дорога и снег, снег и дорога. - Слушай, перестань это. – Получилось грубовато, наверное, но по-другому было никак не спрятать то, что Руки испугался. Испугался того усталого тона, которым говорил Юу. – Скажи мне, где ты. Что это за место на фотографии? Куда тебя занесло, черт побери? - Эй, успокойся. Я в порядке. – Таканори услышал длинный выдох, но все же немного успокоился. Не стоило так явно показывать, что испугался, действительно ведь не стоило – со взрослым мужиком разговаривает как-никак. – А тут странно, будто вымерли все. Ни машин, ни людей – тебе бы пришлось по душе. Ты же любишь декаданс, да, Така? Вот и эта местность сродни… как это назвать? Впрочем, неважно. И почему ты звонишь вообще? Я просил дать мне время. - У тебя его было предостаточно, не надо мне тут сейчас. – Руки вопреки своим словам улыбнулся уголками губ. Раз Широяма не сразу заговорил об этом неприятном моменте, то все в порядке. – Все праздники провел в родительском доме. - Ты злишься? - Нет. - Злишься же, я слышу, как ты сопишь. Вот, прямо сейчас еще сильнее. - Юу! - Как маленький зверек, которого некому приручить. А я приручил, а теперь не знаю, что делать. А вот от этих слов что-то внутри больно сжалось, захотелось бросить трубку и что-нибудь разбить, моментально захлестнуло обидой, как никогда сильно. Юу молчал, молчал и Таканори. Ему нечего было сказать на такое явное заявление, что их отношения подошли к краю пропасти и все еще продолжают медленно двигаться. Только вот удастся ли им снова пройти над пропастью без рук? Руки рвано выдохнул, сжимая пальцами ткань своих джинсов, и прикусил губу. Неправильно все, не надо было звонить ему. Время так время, пусть бы еще столько же шатался неизвестно где, ему же хорошо было. - Дома хорошо было. – Что и требовалось доказать, да. – Родители были рады меня видеть. Племянники выросли, ты просто не представляешь. Я раньше и не думал, что дети так быстро растут. Они такие милые стали, болтливые очень, правда. Таканори вдруг почувствовал, как по щеке медленно скатилась горячая капля, и не задумываясь стер ее. Зачем он вообще говорит сейчас такое? А зачем Руки слушает? Пустое все это, как та фотография, безнадежное. Насильно мил не будешь, а он, кажется, просто насиловал Юу все это время. - Приезжай домой. Юу замолк на полуслове, будто бы слова Руки напрочь отбили у него желание говорить. - Не знаю… - Пожалуйста. - …через сколько буду в Токио. Я правда не знаю, где еду. Навигатор испустил дух еще по дороге к родителям. Придется отдавать в сервис. Муторное дело, никому не нужное, я бы и без него обошелся. Но теперь понимаю, что нет. - Просто приезжай. – Вторая слезинка, теперь уже на левой щеке. Так странно, что голос не дрожит, хотя внутри все буквально грозит изойти мелкой дрожью, прежде чем оцепенеть окончательно. – Пожалуйста, Аой. Нарочно все. И прозвище вырвалось нарочно, будто так и надо было, чтобы окончательно разбить себя самого, раз не захотел этого сделать он. Дрессировщик чертов. Может, было бы лучше, если бы он действительно застрял там в снегах… Таканори зажмурился, отгоняя такие детские мысли, и отключил телефон, так и не услышав ответа. Захочет – приедет, нет – значит, нет. Может, если он замерзнет, то все же появится?.. Руки дрожал, словно его знобило, и совершенно не мог ни о чем думать. Выключил лэптоп, приоткрыл окно, чтобы запах сигарет выветрился и перестал давить на обоняние, лег на диван, даже не потрудившись убрать скомканный плед, чтобы не мешался. Все движения казались механическими и замедленными, как будто воздух сгустился в воду и сопротивляется. Зверек, значит. Что ж, возможно и так, почему нет? Если Юу так приятнее думать о нем, то пусть. Он ведь тоже назвал его лягушкой. Только вот это было в мыслях и в шутку, а не так – серьезно и вживую. Словно бы его знакомого, милого Юу подменили чужим, отстраненным человеком, который думает не о том, как сделать лучше звук своей гитары, а о том, как наконец избавиться от назойливого собеседника. А может, Таканори все снова неправильно понял. Хотя от этого не менее обидно. Он точно не помнил, сколько пролежал, просто глядя в одну точку, прежде чем входная дверь открылась. Юу потоптался в коридоре, позвякал чем-то, потом послышались мягкие шаги в сторону гостиной, где был Таканори. Привычные, родные звуки царапали внутренности гвоздями, оставляя за собой ржавые следы беспомощности. Одно только Таканори знал: просить он больше не будет. - Оказалось, что я уже был почти в пригороде. Там через пару километров наконец появились указатели. Я уж думал, что потеряюсь в снегах. – Юу старался казаться обычным, говорил повседневным тоном, но Таканори не улавливал. – Ты был бы, наверное, рад, если бы так и случилось. И снова словно нож воткнули на вдохе. Руки никогда не мог понять, почему он говорит такие вещи. Почему думает так. Снова по щеке скатилась слеза, медленно, будто и нехотя. - Почему ты так говоришь? - А разве нет? Таканори слабо покачал головой и сел на диване, вытирая ладонями щеки. Тяжело стало не всхлипнуть. А потом набрался смелости и посмотрел Юу в глаза – растерянные, холодные и глубокие. - И почему я только сегодня понял, что ты любишь всех, кроме меня? Ведь так всегда было, правда? И, не желая дожидаться ответа, вышел из комнаты, уже не чувствуя, как тихо стекают слезы. Стоит выпить снотворное и пожелать, чтобы все это оказалось просто пустым сном. Таканори взял из баночки в ванной несколько таблеток, запил водой и спокойно пошел в спальню, чтобы раздеться и лечь под теплое одеяло. Может, завтра он ничего не вспомнит, и хорошо бы. Потому что вспоминать было бы еще больнее, чем сейчас. Таблетки – безотказное средство, сильнодействующее. Уже на грани сна Таканори почувствовал копошение рядом. И сам не понимая почему, стал вдруг говорить едва слышно: - А завтра ты заберешь свои вещи и уйдешь, словно не было ничего. И мы негласно договоримся, что все по-старому, как и было, что мы друзья. И все будет нормально, ты будешь жить спокойно. И греть тебя, лягушку, будет кто-то другой. - Почему лягушку? - Потому что ты всегда холодный. И сердце у тебя холодное для меня. А я не растопил, не смог отогреть для себя хоть кусочек. Тебе даже сейчас, видишь, важнее, почему лягушка, а не что тебя будет греть кто-то другой. Идиот. Тихий смешок коснулся слуха, а холодные руки и ноги Юу привычно скользнули по телу, желая согреться. Он зарылся носом в волосы Таканори и глубоко вдохнул родной запах. - Это ты идиот, Така. Я без твоего тепла прожить вряд ли смогу. Потеряюсь в снегах, как сегодня, и замерзнет лягушка окончательно. Ты не сердись на меня за то, что я говорю, ладно? И не сопи так обиженно, маленький зверек. - Не называй меня так, дрессировщик хренов, - возмутился Таканори, едва удерживая себя на поверхности сознания. – Это не очень-то ласково звучит. - Главное – сколько ласки вложено. Когда-нибудь я скажу тебе то, что ты так хочешь услышать. А пока согрей меня и засыпай. - Когда-нибудь, ага… - Таканори слабо зевнул, расслабляясь в сильных руках, и мысленно плюнул на все до завтрашнего дня. – Но ты, главное, скажи… - Скажу. Обязательно, Така. Даже раньше, чем ты думаешь. Но Руки уже не слышал этого, провалившись в темную пустоту без сновидений.