***
Шерлок стоял у двери, скрестив руки на груди, и наблюдал за тем, как Джон собирает вещи. Как его руки порхают над столом, собирая нужные ручки и бумаги, как он, застегнув молнию на черной кожаной сумке, перекинул ее через плечо, снова провел рукой по уложенным волосам и посмотрел на Шерлока. Холмс тут же отвел взгляд и приоткрыл дверь, пропуская Джона вперед. Тот улыбнулся и, проходя мимо, коснулся плеча Шерлока, от чего Холмс вздрогнул и опять почувствовал, что краснеет.***
- Куда идем? - голос у Джона до невозможности красивый. Низкий и с легкой хрипотцой, и Шерлоку кажется, что это самое прекрасное, что он слышал в своей жизни. - А... Куда бы ты хотел? - Он неуверенно смотрит на Джона и поправляет очки. Джон с улыбкой наблюдает за этим действием и перебирает в голове возможные места прогулки. - Ну я не знаю. Если ты конечно не против - то мы могли бы погулять в парке, - Взявшаяся непонятно откуда неловкость и смущение добавили его голосу еще больше хрипотцы, заставив откашляться и, слегка покраснев, отвести взгляд в сторону. - Парк - это замечательно, я не против, - Шерлок искренне улыбнулся, всячески пытаясь игнорировать свое смущение. Особенно трудно это было сделать, когда он различил почти незаметные багровые пятна на лице Джона.***
Они шли по коридорам школы, иногда соприкасаясь ладонями или плечами. Эти места сразу же вспыхивали жаром, от них, в разные стороны, расходились электрические заряды, заставляя тело дрожать. Алым воском по желто-фиолетовому небу стекало солнце, дул приятный, теплый ветер, редкие прохожие, перешептывающиеся между собой деревья и тихие машины. Ежедневная песня города, которую так любит Шерлок. Теперь он почти ничего из этого не слышит - сердце бьется в ушах от близости Джона, от его запаха, от его голоса сносит крышу. Шерлоку до ломки хочется взять его за руку, прикоснуться, вновь заглянуть в глаза и утонуть в них навсегда. Задохнуться от чувства эйфории, что волнами накрывает с головой все его сознание. Они идут по парку. Джон рассказывает Шерлоку о каком-то забавном случае из школы, Шерлок улыбается и смотрит на небо, на котором появляются первые звезды. - М... Шерлок? - Шерлок тут же оборачивается, остановившись в паре шагов от Ватсона, и в груди зарождается странное чувство волнения. - Мы можем... присесть куда-нибудь, - Джон сжимает внезапно задрожавшую руку, а другой касается ноги. - А… Д-да... Да, конечно, сейчас, - он ведет Джона к ближайшей скамье и его руки буквально плавятся от ощущения крепких мышц под тонким слоем одежды. - В-всё в порядке? - Шерлок мысленно отругал себя за столь дурацкий вопрос. Очевидно же, что не в порядке. - Да, просто давай немного посидим, - Джон вздохнул и перевел взгляд на Шерлока, не заметив, как начал рассматривать его. Он уже давно признался себе, что парень ему нравится, но вот смелости признаться не хватало. Он обвел взглядом контур четко очерченных губ, таких манящих, наверняка очень сладких и мягких. Уже почти стемнело, в лунном свете выделялись острые скулы, кожа, казалось, светилась, а волосы переливались загадочными волнами. Поймав взгляд Шерлока, Джон смутился, и ему вдруг стало неловко из-за того, что он вот так сидел и рассматривал парня. Взглянув на небо, он умиротворенно улыбнулся. Темный атлас переливался брызгами звезд, при взгляде на которые голова начинала приятно кружиться, и ты оказывался в водовороте чувств и эмоций, что дарит тебе ночь, полностью погружая в эту атмосферу. Медленно надвигались темные тучи, однако молодые люди не замечали их, предпочитая наслаждаться обществом друг друга. Джон решил, что сегодня он определенно скажет Холмсу о своих чувствах, он боялся реакции, но именно сегодняшний вечер, или даже ночь, было самым подходящим временем. Сегодня тот момент настанет, когда Джон разрушит собственные догмы и правила, отдавая власть чувствам. Шерлок аккуратно присел рядом, положив руки на колени, и тоже смотрел на небо. На осколки хрусталя, небрежно разбросанные по черной мантии и алмазный глаз Луны, окутанный пушистым воротником расплывчатых туч. Между ними повисло молчание. Нагретое неловкостью молчание. Шерлок то и дело поглядывал на Джона, спокойно смотревшего на звезды, сжимающего и разжимающего левую ладонь, явно задумавшегося над чем-то. Холмс снял очки и, сложив дужки, зацепил одной за воротник рубашки. Руки опять начинали дрожать, сердце как-то неспокойно крутилось на месте, он еще раз взглянул на Джона, тот обернулся, отвечая на взгляд. Молчание заискрилось и зашипело. Джон всмотрелся в глаза-серебро, легко скользнул ладонью по дрогнувшему бедру и поддался вперед, накрывая чужие губы своими. Искрящиеся молчание вспыхнуло Сверхновой, ослепляя Шерлока, заставляя сначала широко распахнуть глаза в оцепенении, а потом закрыть их и поддаться вперед, отвечая на поцелуй. Язык Джона настойчивый и мягкий, скользкий и теплый, легко коснулся податливых губ, раздвигая, медленно, будто спрашивая разрешения, проникая внутрь. Шерлок шумно выдохнул через нос, руки его скользнули к шее Джона, притягивая ближе. Когда кислорода перестало хватать, они оторвались друг от друга, тяжело дыша. - Шерлок... я, - Договорить ему не дал громкий раскат грома, за которым тут же последовала вспышка молнии. - Я люблю тебя, уже давно, - Сказал Джон, всё еще прерывисто выдыхая и прижимаясь лбом ко лбу парня. Новый раскат вернул их в реальность. Молнии искажались и ломались в истерике, а темные тучи быстро поглощали красоту ночного неба. Кое-что неизведанное и далекое уступало место стихии, сравнимую с сильнейшими эмоциями. Буря все приближалась, дождь полил внезапно, вставая серебряной стеной на пути теней-прохожих. Он все усиливался, заставлял жителей города в спешке расходиться по домам. Джон любил такую погоду. В это время хорошо было сидеть дома и пить обжигающе горячий кофе. А за окном могло происходить все что угодно, будто за тебя давать выход всем переживаниям и тревогам. Каждый громкий звук и разряд проходился по струнам души, обнажая все твои терзания, заставляя дрожать и думать, что тоже самое сейчас проходит и с тобой. Сверкающие змеи-молнии подходили все ближе, как будто крались к своей жертве. Будь он один, Джон с удовольствием остался бы на улице, в окружении бури, дарящей облегчение и, казалось, единственной кто мог его понять. Но он сейчас с Шерлоком, с тем, кто заставил его прочувствовать совсем другое. Взрывающийся и переливающийся яркими красками фонтан эмоций, возносящий на пик блаженства. Он подарил ему новый мир, заменяя собой старый, серый и ничем не важный для него. В ушах гудела кровь, а голова приятно кружилась, но он не хотел простыть. Тем более он не хотел, чтобы простыл Шерлок. - Пошли ко мне, я знаю, что ты далеко живешь, и я не отпущу тебя одного в такую погоду, особенно сегодня, - Проговорил он, смотря в глаза и уже в сотый раз за день утопая в них. Джон запустил руку во влажные мягкие кудри, довольно улыбаясь и перебирая их пальцами. Шерлок чувствовал, как вихрем порхают бабочки в животе, как дрожь заполняет собой кончики пальцев, скользит вверх по рукам, заставляет все тело искриться. Джон любит его. Джон. Любит. Его. Такого неправильного, неловкого и замкнутого. Ладонь Ватсона скользнула к лицу, большим пальцем обводя контур скулы. Холмс прильнул в теплой руке, стараясь запомнить все те ощущения, что она дарит. Что дарит ему Джон. Позволяет почувствовать себя по-настоящему нужным, не смотря на все его недостатки. - Я люблю тебя, - выдохнул Шерлок, смотря на Джона сквозь заливающий глаза дождь. Он накрыл своей ладонью чужую и прижался губами ко внутренней стороне. Джон улыбнулся, взял Шерлока за руки и поднялся вместе с ним со скамьи. - Идем, - он отпустил Холмса и тот потянулся за очками, все это время висящими у него на воротнике. - Нет-нет, постой... Ты, можешь не надевать их пока? Шерлок замер, не донеся очки до лица. - Я так почти ничего не вижу... - Голос звучал неуверенно, но он все же начал обратно складывать дужки. - Знаю, но ты такой красивый без них, - Джон взял его за руку. - Так тебе будет спокойнее? - Д-да... Наверное. Ватсон в который раз улыбнулся и повел Шерлока в сторону дома. Сквозь толщу туч изредка пробивался свет луны, светлячками вокруг нее танцевали звезды. В полумраке улиц бродили высокие, желтолицие фонари, метались редкие машины, тут и там шныряли черные тени. По стеклам градом бил дождь. В этом году лето в Лондоне выдалось необычно теплым, и дождь сейчас тоже был теплым. Он расхаживал по городу, наполняя его своим неповторимым ароматом, сверкал в свете не выключенного ночника из 144 дома, разливая на дорогах моря и реки. Джон все это время держал Шерлока за руку. Они шли по мосту и улыбались, глядя, как под ногами расступается вода, брызги долетают до колен и выше. Обувь насквозь мокрая, но кого это волнует сейчас? Холмс расслабился со временем. Позволил себе расслабиться. Отдаться моменту, ведь, кто знает, больше возможности может и не быть. С Джоном было хорошо. От его руки, уверенно сжимающей длинные бледные пальцы, по телу Шерлока разливалось тепло, от его смеха сердце пропускало удары, от его недавних слов перехватывало дыхание. Хотелось петь, нет, орать во все горло о том, что ты любишь и любим. У Джона щемило сердце от разливающейся в груди радости. Все это правда? Его любят? Да еще и самый удивительный человек на свете, по мнению Джона. Они шли по улицам к нему домой, держась за руки и весело о чем-то болтая, время от времени смеясь. Джон не пытался понять смысл и тему разговора, они просто обсуждали все, что угодно, перескакивая с одной темы на другую. Это не имело значения. Для него сейчас было важно лишь сжимать теплую руку Шерлока в своей. Чувствовать живое тепло и придавать любимому уверенности. Всё его внимание сосредотачивалось на бархатном голосе собеседника. Он мог плавно и тягуче переливаться, словно мед, успокаивая и погружая в удивительную атмосферу, туда, где вокруг не слышишь ничего кроме его голоса, и внутри тепло и спокойно, и ты чувствуешь небывалое раньше ощущение утопии. Хочется раствориться полностью в этом человеке. Ты чувствуешь себя словно среди розово-сиреневых пушистых облаков, далеко от обыденности и проблем, от суеты и всего-всего на свете, кроме любимого человека; ты как будто кожей чувствуешь обволакивающую мягкость и пух, окружающий тебя, а мелодично переливающиеся звуки, создают действительное ощущение собственного мира, где нет места никому другому, кроме вас двоих. Голос Шерлока становился сбивчивым и взволнованным, особенно когда Джон целовал его по пути домой, и позволял себе легкие, ненавязчивые касания. Это неимоверно умиляло, в такие моменты он хотел прижать к себе это кучерявое чудо и показать всем, а тем более ему, Шерлоку, что он рядом, и не намерен с ним больше расставаться. Не заметив, как они дошли до дома, мужчины едва не прошли мимо него. Быстро оказавшись в небольшой прихожей с лестницей, ведущей наверх, Джон посмотрел на него, и чувство заботы взяло верх. Показав Шерлоку где ванная комната, он оставил его, предварительно принеся свои сухие вещи, в которые Холмс мог переодеться и пошел на кухню, заваривать травяной чай. От Джоновых прикосновений на теле, казалось, остались ожоги, которые приятно пекло и пощипывало. От поцелуев Джона тряслись руки, от той незаслуженной нежности с которой Джон обращался с ним - подкашивались ноги и начинало сладко тянуть внизу живота. Шерлок прижал к себе чистую одежду Джона, набирая полную грудь его запаха. Он хотел, чтобы Джон трогал его, прикасался, был на нем и Внутри, он хотел почувствовать его всем телом.***
Быть первый раз у Джона дома, знать, что он любит, согреваться под горячей водой у него в душе и одевать его одежду - что-то, что Шерлок никогда не мог позволить себе представить. Что-то запретное, за рамками его понимания. Босыми ногами вставая на мягкий белый коврик у ванной, Шерлок тер полотенцем волосы. И, боже, оно пахло Джоном. Оно пахло идеально. Холмс на мгновение уткнулся лицом в мягкую ткань и натянул короткие джоновы шорты бордового цвета. Они немного болтались на талии и ему пришлось завязать шнурок бантиком, чтобы шорты не спали. - Шерлок, ты закончил? - Костяшками пальцев пару раз постучали по двери, Шерлок обернулся и быстро свернул полотенце, повесив его на край раковины. - Д-да, ты можешь зайти. По бледной коже стекают остывшие капли воды, поблескивая в холодном свете лампы, руки все еще слегка дрожат, но Шерлок сжимает их в кулаки, чтобы Джон не заметил, короткие шорты открывают вид на длинные, стройные ноги. Шерлок стоит у раковины, в полоборота к Джону, и смотрит на него своими голубыми глазами. - О... Тебе, наверное, тоже нужно, и-извини, я не подумал... - Шерлок быстро подхватывает сухую футболку, надевает очки и направляется к выходу, но застывает прямо перед Джоном. - Джон? Все в порядке? Ватсон медленно скользит взглядом по его телу, пожирает глазами каждый миллиметр его кожи, останавливается на губах и едва заметно облизывает свои, от чего Шерлок чуть ли не задыхается. Джон видел, как приоткрылись губы Шерлока, выпуская судорожный выдох, и это стало последней каплей. Он больше не мог сдерживать желание - желание прикасаться к желанному телу везде, докуда дотянется, ласкать его так, чтобы кружилась голова, и Холмс беспрестанно извивался под ним. Он хотел видеть, как Шерлок теряет над собой контроль, убедиться в том, как восхитительны его стоны, хотел ловить воздух из его губ своими, хотел дышать им, раствориться в нем. И теперь у него слетели все предохранители, давая волю желанию. А то, что оно было взаимным, лишь распаляло угли, позволяя страсти разгореться еще больше. Они почти одновременно подались вперед, и это было похоже на прыжок в бездну, черную яму, в полете на дно которой, ты ощущаешь лишь любовь и наслаждение. Черта была преодолена, и пути назад уже не было. Никто и не хотел возвращаться, лишь лететь вниз, зная, что ты любим и любишь. Мужчины растворялись в горячем поцелуе, сминая губы друг друга. Поцелуй был наполнен желанием, невысказанной нежностью и любовью. Джон мягко провел языком по губам Шерлока, приоткрывая их и переплетая языки. В этот момент он зарылся одной рукой в мягкие влажные кудри, а другой придерживал готового упасть Шерлока за талию, прижимая к себе. Даже в таком состоянии, когда разум был полностью затуманен, и в голове почти не оставалось складных мыслей, Джон понял, что лучше бы им переместиться на кровать. Чуть ли не падая, попутно целуясь и исследуя руками тела напротив, они переместились в спальню и Джон опрокинул его на кровать. Шерлок выглядел невероятно: темные кудри, еще чуть влажные, растрепались по подушке, на бледных обычно скулах теперь играл румянец; глаза блестели, взгляд был расфокусирован, а зрачки почти полностью затопили радужку, оставив лишь серебристый ободок. Придавив его весом своего тела, Джон покрывал поцелуями шею, иногда оставляя собственнические метки, показывая, что он Его, это сокровище уже занято и что никто не смеет к нему прикасаться без его разрешения. Почувствовав руку в своих волосах, он прижался еще ближе, медленно спускаясь к груди. Руки его беспрестанно скользили по любимому телу, заставляя Шерлока извиваться и хрипло выдыхать его имя, а ответные ласкающие прикосновения сносили голову, заставляя мир вокруг тебя кружиться и забывать обо всем, кроме одного человека, что рядом с тобой. - Джон... - срывается с губ Шерлока. Его руки скользят по карамельной коже, царапают спину, гладят, он обхватывает ногами талию Джона, прижимает его к себе, поддаваясь вперед, стараясь потереться промежностью о возбуждение Джона. Губы порхали по бледной груди, оставляли отметки, алые розы, расцветающие на белом снегу, кружевные узоры от зубов, что Джон тут же зализывал, не желая причинять боль своему сокровищу. Его руки крепко держали вздымающуюся грудь Шерлока, гладили, надавливали на бока, пересчитывая ребра, успокаивая птицу-сердце, что бешено билось в «клетке». Джон скользнул поцелуями по ключице, по груди, накрывая губами сосок, обводя его языком, вбирая чувствительную кожу в рот, от чего Шерлока чуть ли не подбрасывало под ним. Холмс стонет и выгибается, желая большего, и Джон опускает руки на его талию, стягивает шорты, отбрасывает их в угол комнаты. - Красивый, - Ватсон рассматривает открывшийся ему вид на снег, кровь и черное дерево.* – Такой сказочно красивый… Шерлок тихо стонет от его шепота и старается не поддаваться бедрами вперед. Руки Джона, сильные и уверенные, гладят впалый живот, Ватсон наклоняется и легко целует тазовую косточку, когда одной рукой тянется за баночкой лубриканта в верхнем ящике прикроватной тумбы. Смазав пальцы, Джон аккуратно вбирает в рот чувствительную кожу, срывая с губ любимого прекрасный гортанный стон, от которого всё приятно сжимается внизу живота. Отвлекая его от боли, он слегка пощипывает чувствительные горошины сосков свободной рукой, обхватывает его член плотным кольцом губ, скользит вниз, погружая в горячую влажность до самого основания, трет языком уздечку, вылизывает щелочку, заставляя Шерлока выгибаться и громко стонать, цепляясь руками за простынь. Джону безумно нравится долго и медленно растягивать Шерлока, видеть, как искажается в порывах острого наслаждения его лицо. - Д-Джо-он... Пожалуйста, - Он еще раз прошелся по чувствительной точке внутри Шерлока, заставляя его плавиться словно шоколад; тело стало влажным и до невозможности чувствительным. Джон был похож на мастера, что умело играет на музыкальном инструменте. Когда терпеть уже было невозможно, а Шерлок почти свел его с ума своим видом, он начал аккуратно входить, стараясь причинить как можно меньше дискомфорта и максимум удовольствия. - Боже, Шерлок... - Он остановился, давая ему время привыкнуть. В глазах все мутнело и расплывалось от жара и тесноты. Джон утопил свой стон в страстном и одновременно чуть успокаивающем поцелуе, толкаясь языком в податливый рот. - Такой узкий… - шепчет Джон уже на ухо Шерлоку, вылизывая чувствительное место за ним. – Такой невероятно узкий… Такой чувствительный, - Он медленно поддается назад и вперед, начиная двигаться. Шерлок громко стонет, когда Джон задевает клубок нервов внутри него, хватается руками за его спину, чувствуя, как под ладонями перекатываются упругие мышцы, снова и снова царапает кожу, изучает ниточки шрамов неизвестного происхождения. Слова Джона распаляют желание еще сильнее, он вторит о том, как прекрасен Шерлок, как удивителен, и Холмс изо всех сил старается верить в то, что это правда. Сам он никогда не считал себя красивым, а удивительным – тем более. Он не любит свою внешность, высокий лоб и, как сказали бы многие, выразительные скулы. Свои кудри, что постоянно топорщатся во все стороны, странно-серые узкие глаза. Свои слишком длинные руки и ноги, бесчисленное количество родинок и плотную сетку шрамов на спине, оставленную жизнью. Свои очки и скромность, привитую «правильной» семьей. И сейчас Шерлок считает, что все те похвалы, которыми награждает его Джон – абсолютно не заслуженны. Вся эта нежность с которой Джон относится к нему, как любяще он касается его тела, целует, гладит, ласкает, размеренно толкаясь в него, стараясь доставить максимум удовольствия. Шерлоку кажется, что это длится вечность. Невыносимо прекрасную вечность, наполненную вспышками удовольствия, пока сознание не взрывается Сверхновой, продолжая искриться, и белыми светлячками кружиться на черном потолке под шум схожий с шипением помех. Джон, видя как Шерлока подбрасывает от удовольствия, зажмуривается от сильных эмоций. Внутри всё вспыхивает гирляндой на новогодней елке и тело скручивает судорога удовольствия, от которой он, не сдерживаясь, громко стонет имя Шерлока.***
Они лежат рядом, восстанавливая дыхание. Джон мягко касается руки Шерлока и переплетает их пальцы. У того перехватывает дыхание от этого жеста, и он чуть жмурится, всё еще не веря, что это правда. Что его любят и им дорожат. Взгляд Джона скользит по лицу Шерлока, и в мыслях ничего нет кроме Него. Ватсону хочется защитить его ото всех, укутать в шлейф своего запаха и крепко прижать к себе. Он осторожно поворачивается и обнимает его, показывая, что он рядом, защищая от проблем, как от летающих желтых листьев, что настойчиво бьются об одежду, от бури и всех неприятностей. С удовольствием целуя его темную макушку и вдыхая неповторимый запах, они засыпают вместе, сказав друг другу самое важное. Радуясь, что нашли свое счастье и с полной уверенностью и желанием сохранить его. Навсегда. * снег - белая кожа. кровь - расползающейся по ней румянец. черное дерево - короткие завитки волос.