Менестрель моих струн

История, которая никогда не будет написана или рассказана. Лёгкий шёпот мечты. Это было так странно услышать. «Её пытались убить». Эти слова застали меня на задании, в тот единственный день, когда я был не рядом с ней. Хозяин отдал новый приказ. Слишком многое произошло во дворце. Госпожу необходимо защитить, по крайней мере, так звучало моё новое задание. --- Сколько времени прошло? Ни одна, и не две зимы. Господин сказал, что сам нас найдёт, но, сколько правды в его словах? Ведь моя цель — защитить госпожу. Возможно, я слишком хорошо выполняю свою работу. В любом случае, это место замечательно спрятано от тех, кто может стать для нас опасностью. Иногда мне кажется, что я был слишком эгоистичен и спрятал госпожу не только от врагов, но и от всех…от всех, кроме себя. Один дом. Одна жизнь на двоих. Она так грустно улыбается, когда вспоминает прошлое. Я помню, что сказал ей: «Я отведу Вас туда, куда бы Вы не пожелали». Но в итоге, привел в этот дом, в этом чёртовом лесу. Один дом. Один стол. Одна кровать. Одна жизнь пополам для двоих. Рыцарь и придворный лекарь. Что мы забыли здесь, госпожа? Я постоянно задаю себе этот вопрос. И с каждым разом новый ответ не похож на предыдущий: ты её спасаешь; ты её защищаешь; ты её прячешь; ты с ней здесь живёшь… Они слишком долго оставались вместе наедине. Она по-прежнему стремится к своей цели. Всё так же изучает растения. Рядом с домом, где мы живем, есть лес, небольшой, но есть дикие животные, речушка, в которой мы вместе ловим рыбу, и много растений. Но если быть до конца откровенным, то домом эту хижину с трудом можно назвать. Одна кровать. Наспех сколочена из досок. Довольно удобная и большая. «Я не хочу, чтобы ты спал на полу, а того хуже на деревьях», — сказала она мне однажды. После этих слов мы стали ещё ближе друг к другу. Каждую ночь и каждое утро. Слишком близко. --- Алая кровь капает с тетерева. Его ток уже никогда не разнесётся по тихим закоулкам леса. Я выпотрошу его ток вместе с его внутренностями. Ведь так должно вести себя зверю? «Госпожа, я вернулся. Я принёс дичь, госпожа». «Брось эти словоблудства. Мне показалось, что мы уже слишком давно знакомы, чтобы я была твоей госпожой», — она смеётся. Тогда я посадил зерна, Рю. Рю! Я посадил эти чёртовы зёрна! Будь они прокляты. --- Она ушла рано утром в лес. «Извини, сегодня я смогла найти только яблоки», — её грустная и виноватая улыбка. Я готов положить на её алтарь все души жертв, что я добуду в будущем и в настоящем. Я отдам всю отрезвляющую боль ноющих шрамов, за её холодные руки. Проклятая травница. Жестокий лекарь. --- День, который имел смелость прийти к нам через месяц после. Ты кричишь на меня, моя юная госпожа: «Глупый дикарь. Где ты был?! И как ты мог допустить, чтобы тебя так ранили?» — на её глазах стояли слёзы, которые она пыталась спрятать за своей храбростью. Моя госпожа храбрится. Бочина раскурочена. Уже не в первый раз. Но такая боль не бывает от ран, такая боль бывает от слов. Слишком заботливые слова для дикого зверя. — Юная госпожа…всё нормально. Всего лишь царапи…на… — последний слог говорю на выдохе. Бочину хватает пульсирующая судорога. — Много…ува…жа…емый…сэр…сэр…ры…ца…рь… — громко шепчешь, слегка напугано, слегка сдержано, слегка грубо, слегка раздраженно, слегка… Ты прижимаешь свои ладошки к, разошедшимся в разные стороны, краям плоти. — Мисс… Вам не стоит так…говорить…обращаться ко…мне. Госпожа бегло осматривает разрыв: «Целое…» — с облегчением, шепотом выдыхает она. Она вытаскивает из маленькой наплечной сумочки сверточек. Вытаскивает иголку, с заранее вдетой в нее ниткой. Спешно зашивает мое разодранное тело. Затем достает баночку, окунув в нее пальчик, вытаскивает густую мазь и небрежно смазывает ею рану. Прямо поверх шва. Прижимает всё лоскутом ткани из той же проклятущей сумочки. Как же завораживающи ее движения. Как быстры. Как отточены. — Госпо…жа, у меня немного больше, чем одна жизнь… Она — маленькая, хрупкая помогает мне подняться. Медленно мы доходим до хижины. Как же тебе тяжело, моя госпожа. Зайдя внутрь, подходим (да чего уж там, подползаем) к кровати, вместе бросаемся на жесткий матрас. Ты трепетно укладываешь своего пациента и накрываешь меня самодельным покрывалом. Хочешь встать, но я не могу тебя сейчас отпустить, и цепко хватаю маленькую ручку. Увлекаю тебя тянущим движением к себе. Ты ещё взбудоражена тем, что увидела. Моя нежная госпожа. Видимо, поэтому ты так податлива сейчас. — Я так испугалась. — Я знаю. Зверь был страшен. Он был голоден. Поэтому… — рана опять паскудно сжалась -…поэтому он вышел к хи…хиж…к нам, — непроизвольно щурюсь от прошедшего через тело болевого тока. Ты склоняешься надо мной, расширяя глаза от страха. Боясь, что будет больно. Ты боишься, что будет больно мне. — Мазь должна скоро подействовать. Извини, что придется ждать. Заткнись. Заткнись и просто побудь со мной рядом. Последний раз, когда я был так ранен, вокруг были только стены. И воздух. Ни швов, ни мази, ни повязки…ни моего личного проклятья. Проклятый лекарь… Увлекаю тебя ближе к себе. Госпожа, побудьте моим рыцарем сегодня. Ты еще так напугана. Чувствую, как дрожат твои руки. Поддаюсь тяжести своего желания и укладываю тебя рядом. — Госпожа, каюсь. Я так слаб сегодня. Прошу, побудьте моим стражником, — твои глаза широко раскрыты. Я так откровенен с тобой сейчас. Но под моим натиском и искренностью солено-сладких слов, поддаешься. Оказавшись рядом, слегка расслабляешься. Но, думаю, лишь потому, что видишь, как я обессилен и обескровлен. Поддаешься своим, одним тебе ведомым, порывам и мыслям. И подняв маленькую ручку, начинаешь гладить израненное тело. Как же холодны твои руки. Как холодны твои маленькие пальчики. От страха ли? Но ведь тогда… Ты бросилась вниз в озеро с той блядской башни… Почему тогда твои руки были такими горячими? Почему они так обжигали мое тело? Ведь тогда, твоей душой и телом завладел паскудный страх. Страх за ту девушку, ее птицу, то глупое задание. Ты так прекрасна в своем порыве чести. Повышенное чувство справедливости. Дикие звери знают свою силу. И знают силу своей воли и запрещенности. Но даже такие существа не знают, где предел этой силе. Моя воля рухнула под тяжестью изумрудов её глаз. Пожалуйста, госпожа, молю, прости мне все мои грехи. Я на коленях, словно раб. Я жалкий пёс на поводке. Не терзайте мою душу. Дайте и мне немного, хоть на самую малость, показать, кто такие звери. Я слишком долго держал его в узде. Просил и молил уснуть, пока она со мной. Сковывал его цепями запретов. Связывал его верёвками обязанностей. Но кому я должен? И где та грань, что запрещает мне и дозволяет? Остановись мгновенье. Ты так прекрасна в лучах этого паскудно красного солнца. Она не понимает. Или хочет делать вид, что не понимает. Если та стена, которая держит зверя разорвётся, то его уже ничто не удержит. Все цепи сломлены. Я сломлен. Она слишком нежно водит своими тонкими пальчиками по тонкой коже шрамов. Они не чувствуют прикосновений. Там больше нет нервов. Сломанные кости крепче. Но этот холод тонких пальцев, он будто вновь рвёт тонкую кожу. Хватаю её руку. Я больше не могу. Сопротивление сломлено. Нам — мне и зверю, больше нечего делать. Мы в углу. Мы оскалены на нежность холода. Я хватаю свою дичь цепкими лапами. Зажимаю её. Молю её не двигаться. Госпожа, пожалуйста, не шевелись. Не давай мне повода, не рви поводки, не ломай цепи, не рушь стену. Останься прекрасным заревом бликов солнца на глади воды. Я прижимаю её свет к себе. Будто пытаюсь вонзить её душу в своё тело. Пусть это будет миг. Пусть зверь хоть на мгновенье ощутит власть. Всласть. Я хочу насладиться тобой вдоволь. Чтобы потом ты кричала на меня. Хочу, чтобы ты ненавидела меня. Почему же ты не уходишь? Почему не кричишь «отпусти»? Я знаю, мы слишком долго вместе. Слишком долго я защищаю тебя. Это слишком для меня. Уже, в который раз я кричу, чтобы мою душу забрали. Растерзали. Но, лишь, ты моя судья. Вынеси свой приговор мне. Стань для меня плахой. Стань для меня последней секирой. Сейчас я переверну тебя на спину. Не потому, что не осознаю действий. Не потому, что боюсь что тебе неудобно. О, Боги, я молюсь, чтобы сегодня тебе было очень неудобно. Я стражду, желаю, прошу, чтобы ты кричала и молила о помощи в моих руках. Скажи, что тебе страшно. Скажи, что я зарвался. Глупый пёс! Кричи на меня, бей меня своими холодными руками. Ведь здесь так мало тепла… Ты даже не отводишь взгляд. Ты даже не понимаешь, как тебе должно быть боязно. — Этот зверь был силён, — говоришь ты невзначай. Как можешь ты так просто говорить с убийцей. — Он разодрал тебе бочину, — ты снова улыбаешься…так грустно. О, Боги, такая грустная улыбка. И снова ты нежно касаешься разодранного тела, так любезно зашитого тобой. Если ты лечишь эту рану, то на ней не останется шрамов, Ши…госпожа. Я нависаю над тобой. Моё тело готово к броску. Готов смять тебя под своей силой. Сломить тебя. Молю тебя, кричи. Кричи, чтобы я остановился! Ты только укоризненно смотришь на свою работу. — Я могла и лучше наложить швы. Могла лучше сделать мазь. Могла лучше наложить повязку. Единственное, что ты можешь сейчас лучше сделать — это помолчать. Твоя рука всё ещё водит пальчиками по наложенной тряпке. Она прощупывает каждый шов. — Эй! Постой! — ну наконец-то, мои мольбы услышаны, — если ты перенапряжешься, то шов разойдется, я ещё плохо умею их…накладывать. Проклятая женщина. Что же ты делаешь?! Как же я зол. Как зол! Насколько далеко я могу зайти, пока ты не остановишь меня? Как ты глупа, как ты наивна. Или…или стоп! Это я так глуп? И это так наивен я? Хватаю маленькую ручку, и стискиваю, что есть силы, завожу за голову, кладу на подушку. Кап-кап-кап. Те нити тоже лопнули, и твоё платье стало окрашиваться в алый. Расширенность зрачков изумрудных глаз. Узкие щели зрачков глаз янтарных. На глаза набегает мутная пелена из солёной влаги. Ты смотришь со страхом. Но не с тем страхом, который ты должна сейчас испытывать. Швы разошлись… Мне всё равно. Это не швы разошлись. Это сломилось, разорвалось и разошлось всё. Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! Я кричу. Я вою. Моя госпожа! Я вою! Как болит внутри! Ты пытаешься встать со словами «что у тебя болит». Но я тебе не позволю. Не сейчас. Ты должна быть вся алой. Твоё платье и твои волосы. Ты должна стать для меня бликом солнца на вечерней воде. Окрась всё в красный. Будь рекой. Кровавой рекой моей голгофы. Распни меня. Потом. За всё, что я сделал, сделаю. Я говорю ей, чтобы она распяла меня за всё. О, эти глаза изумруда. Почему ты удивлён, мой палач?.. Я склоняюсь к тебе. Я столько раз склонялся к твоим ногам, что уже забыл, как это стоять перед тобой в полный рост. Тем более даже не знал, каково это склоняться над тобой. Останови меня и я остановлюсь. Скажи что тебе страшно. Прошу тебя, молю. В своей мольбе я слаб. Нет сил, остановиться самому. Я слишком часто был силён с тобой. Сквозь маленькое оконце старой хижины пробивается луч закатного солнца. Он алой чёткой лентой ложится на цвет твоих волос, подсвечивая их. О, БОГИ! НЕТ БОЛЬШЕ СИЛ… Позволь и мне быть как тот луч и лишь лизнуть тебя. Мне так страшно. Я боюсь. Но почему же не страшишься ты? Прости меня, моя госпожа. Прости за всю ту боль, что я позволил тебе испытать. Прости за ту боль, что я дам тебе почувствовать сейчас. Я слишком слаб сегодня. Всё ниже. Я опускаю голову ниже, и всё глубже. Всё глубже опуская взгляд в твои глаза. Я так надеюсь, что сегодня я захлебнусь в этом зелёном море. Прошу тебя, убей меня, если я выживу. Всё рухнуло. Всё утонуло в алой зелени. Я жадный зверь. Держа её за запястье ощериваюсь, оскаливаюсь. Хочу улыбаться ей сейчас по-доброму. Но не могу. Проклятый зверь показывает зубы. Он слишком долго выслеживал свою добычу. Слишком долго прятался в засаде, слишком долго оберегал свою дичь от других охотников. КРИЧИ ЖЕ! КРИЧИ! ОСТАНОВИ ЕГО! ТЫ ВЛАСТНА НАД НИМ, НЕ Я! Молю тебя, останови… Но ты глуха к моим просьбам. Тебе не страшно. Ты уже смотришь с любопытством. Наглый лекарь. Наглая госпожа. Ты что, бросаешь мне вызов? Я не из тех, кто боится поединка. Я слышу треск. Закрываю глаза. Это лопнули все струны терпения. Моё тело больше не моё. Теперь глаза открывает зверь. И зверь делает бросок. Самый жадный, самый нежный, самый горький. Нежные челюсти сомкнулись на твоих губах трепетным поцелуем. Я так молил тебя. Молил остановить его. Но теперь не я, а он будет с тобой сейчас. Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! И он не может. Красные яблоки не бывают кислыми. Я растворяюсь в тебе. Он растворяется в тебе. Почему ты не отталкиваешь? Почему не кричишь «хватит»?! Почему ты покорно приняла свою участь? Не отрывая губ, одной лапой разрываю на тебе одежду. Только слабаки отпускают жертву, чтобы она сделала свой вздох. Ты слишком давно со мной. Мы слишком давно вместе. Почему ты так покорна? Почему не делаешь ничего? Мне так страшно от собственных действий. Но всё слишком далеко зашло. Слишком далеко, чтобы я мог остановиться. Пожалуйста, останови меня! Прошу тебя! Я не вижу твоих глаз. Слишком вкусно. От удовольствия жмурюсь. Свободной рукой ты гладишь мои шрамы. Больше не прощупываешь швы. Хватит, ты уже нащупала мои струны и теперь играешь со мной. О, как я был глуп, думая, что это моя игра. Холод рук больше не чувствуется. Твои руки слишком горячи. Как в тот раз. Как в те десятки раз. Теперь я знаю, что заставляет твои руки обжигать огнем. Мне так жаль, что я не могу себя остановить. Мне так страшно, что ты не тормозишь меня. Я съем тебя. Съем всю, без остатка. Пока ты горяча. Я люблю поострее и погорячее. К черту то, что заляпано кровью зверя. Я сбрасываю разодранную защиту из ткани. Ты так прекрасна в своём белоснежном покрове кожи. Какого дьявола я так тороплюсь? Куда спешить? Но этот голод был уже давно. А зверь в своём голоде беспощаден. Он хочет всего и сразу. Останови меня… Неловкими движеньями руки, ты пытаешься стянуть с меня остатки чести. Молю, останови… Твой рыцарь слишком слаб. Я отпускаю твою руку и усаживаю тебя к себе на колени, прижимая бёдра руками. Широкие лапы блуждают по телу в поисках преграды. Её нет. ЕЁ НЕТ! Нет ни единой стены. Только слабакам нужен воздух. Я встаю с тобой с кровати. Держу тебя, чтобы не упала. Нет. Не для этого. Держу тебя, чтобы знать, что ты не остановишь меня. Молю тебя…не останавливай! К едрене фене летит всё: остатки одежды, предосторожность, здравомыслие… Уже стоя, я делаю то, чего бы не сделал никогда в том проклятом замке. Повязка уже не спасает. Кровь течет вниз по бочине, животу, ногам. Это всё слишком жёстко и грязно для такой чистой тебя. Моя Ши…госпожа… Я уже без сил. Но не могу остановить себя. Прижимаю тебя спиной к стене и разрываю твоё тело собой. Чувствую каждый отголосок твоих и своих движений. Ты вздрагиваешь, и от боли хочешь отстраниться. Я размыкаю сцепленный поцелуй и вгрызаюсь тебе в плечо. Ты должна отвлечься от той боли. Прими боль новую. Тихий вскрик слегка меня трезвит, но я больше не могу остановиться. Я снова смыкаю губы на твоих губах, чтобы заткнуть твой крик. Ты такая податливая, мой нежный лекарь. Менестрель моих струн. На полу от крови становится скользко. Несу тебя на кровать. Я пробую тебя и ты вкусна — моя жертва. Моё яблоко. Ты так кричишь, так стонешь! Ты не успокаиваешь зверя, ты его будоражишь! Прошу тебя не останавливайся! Продолжай! Молю тебя, проси меня ещё! Кричи моё имя громче! Снова! Я весь в крови, а ты в моей крови. Сквозь маленькое оконце уже пробивается луч луны. Зверь…нет я! Я слишком долго измывался над собой, и слишком долго я тонул в зеленом море, где солнце оставляет алые блики на поверхности. Я хотел только прикоснуться, только попробовать. Обессиленные, мы засыпаем на единственной кровати в хижине. Прижавшись друг к другу. Она запустила свои, уже остывшие, холодные пальцы в мои волосы успокаивая, отрезвляя, усыпляя. Остановись мгновенье. *** Яркость солнца заливает комнату. В его лучах лениво танцуют пылинки. Я просыпаюсь один. Я так надеюсь, что это был сон. Я искренне молюсь, чтобы это был не сон. На полу больше нет крови. На мне больше нет алого зелья тела. На мне свежие повязки. — Доброе утро, — ты снова улыбаешься. Чему ты улыбаешься? На тебе другое платье. Я бросаюсь как пёс в твои ноги. Я снова на коленях пред тобой, моя хозяйка. — Встань. Швы разойдутся, — тихо говоришь ты. К дьяволу швы, к дьяволу всё. Я так и не могу осознать: то был до ужаса прекрасный сон, или до безумия ужасная реальность. Ты снова запускаешь свои холодные пальцы в мои волосы. Отрезвляя, пробуждая и заставляя осознать. — Госпожа… — Пожалуйста, зови меня по имени. Я не знаю что делать. Зверь бросил меня. Он сделал самое ужасное, что мог сделать и бросил. Теперь направление наших путей изменилось. Нам больше нет места в прошлом мире. Теперь мы будем искать новые ориентиры туда, где мы хотим оказаться. И я хочу оказаться там с тобой. Она снова улыбается. --- Когда мы уходили оттуда, я сжёг хижину дотла. Я жалею только об одном. Жаль, что зверь смог терпеть так долго. Мы слишком долго были вместе.