For Life

Вы становитесь хранителем после того, как совершили огромный грех в прошлой жизни. Самый большой наш грех то, что мы отняли наши жизни. Те, кто совершают самоубийство, перерождаются хранителями. Мы сопровождаем смертных, и находимся между миром живых и мертвых. Есть ли в этом смысл? Как вы думаете, почему кто-то без имени и воспоминаний нуждается в доме, еде… В чём причина? Ища ответы на эти вопросы, я поняла: возможно, это заставляет нас тосковать по нашему имени, жизни, которую мы когда-то оборвали. Возможно, это наказание закончится, когда мы захотим жить. Как бы там не было, все умирают в какой-то момент. Поэтому жизнь прекрасна. И поэтому, первые ощущения, которые у меня были, когда я вернула свою память — жить каждый день, будто он последний. Если сегодня мой последний день, то это будет моё последнее воспоминания о людях, которых я люблю и ценю. Пока смерть не разлучит нас, каждое слово, которое ты скажешь, к чему бы это не привело, я буду с тобой. Меня застала врасплох смерть, которую нельзя предугадать. Нет, не так. Меня застала врасплох смерть, которую даже Бог не может предугадать. Это не было частью его плана, потому что это был секундный инстинкт и выбор, который сделан человеком. Это выбор, который может сделать только человек. Я дала этот грустный ответ на его глупый вопрос. Я родилась в 1995 году, 21 сентября. Мне 16 лет. Моё имя Хинамори Аму. Я умерла месяц назад. Умерла ровно за четыре года до своего совершеннолетия. Погибла в пожаре, в 2013 году, 21 сентября. Сейчас, когда я думаю об этом, мне кажется, это был идеальный день: когда я очнулась, я серьезно впервые почувствовала, как выспалась, затем я приготовила замечательный завтрак, и школьный день тоже был идеален. Всё было идеально, чтобы привести меня к этой трагедии. Меня одну. Видимо, это и есть моя судьба. Буду защищать тебя, чего бы мне это не стоило. Хотя бы один раз, каждая жизнь была тронута Божеством. Только тогда, когда вы покидаете этот мир, если кто-то подталкивает вас в нужном направлении, это значит, что Бог решил навестить вас… — Ты кто такая? — напрягся парень, разглядывая женский силуэт рядом со своим домом. — Тсукиеми Икуто. Родился в 1996 году, 15 марта. 17 лет. Учишься на втором году обучения в старшей школе «Сейко». Мать мертва уже как десять лет. Сестра почти не бывает дома, как и отец. Можешь подтвердить? Как-то устало читаю с картонки, местами поглядывая на шокированного парня, который на вопрос сдержанно кивает. — Значит, я по адресу, — наконец вырывается счастливая улыбка, когда в голову лезут воспоминания о часе блужданий по незнакомому городу в поисках нужного здания. — Прошу любить и жаловать, я тут в твои ангелы-хранители записалась, — минута молчания, и реакция старшеклассника вызывает былое угрюмое настроение. — Челюсть, говорю, с пола подними.

* * *

Попыталась я, значит, со своим подопечным подружиться, но всё без толку, будто с бревном общаюсь. А ведь с виду миловидный мальчик: красивый, не дурак, вроде как. Но не зря же говорят, мол, книжку по обложке не суди. Уже мозги мне травмировал со своим «чё ты несешь, психованная?». Ну, на небесах меня к таким балбесам с пониманием учили относиться — молодые же, вот и ходи, доказывай, что не с дурки сбежала. И почему этот подопечный доставляет столько дискомфорта моим нервам? Поверить, что ли, сложно? Придирчивые нынче дети пошли. А, ну да, он старше меня, как же иначе. — Совсем ни черта не вникаешь, да? Я же говорю… — Отвали, — так же равнодушно бросает парень, закидывая нарезанные овощи в кастрюлю с водой. Всё, допрыгался, мелочь пузатая. Око за око — офигенный, как по мне, принцип. Он испортил мне настроение — я примерила ему на голову кастрюлю с ледяной водой. Не нравится мне эта тишина. Парень не знает, как реагировать, лишь шокировано открывает и закрывает рот, как рыба. Парню это явно не нравится. Я набираюсь смелости, пока с дофига умным лицом пережевываю только что нарезанную морковь, и понимаю, что могла бы выбрать того смазливого блондина, когда выбрать подопечного приказали. Хочется испариться. В пыль, которая в углу комнаты, превратиться. Или, вон, в того милого таракана, в конце-то концов… Ой, таракан. Я вздрогнула, пока провожала взглядом таракана на полу, а пока до меня допёрло, что он, вроде как, не должен меня трогать и видеть, залезла прямо на включенную плиту. И прям так тёпленько стало, не могу прям. — Горелым пахнет, не кажется? — щурюсь я, с подозрением глядя на старшеклассника, который совсем выпал из мира, когда меня сидящую на огне увидел. Тычет на меня, значит, пальцем своим. Вижу, что глаза скоро из орбит своих выкатятся. И вообще, некультурно же на человека пальцем тыкать, ну. А, я ж не человек. Тогда да, без проблем, тыкай сколько влезет. Мы играли в гляделки до тех пор, пока этот школьник собственноручно меня из дома не выпер. Серьезно, я уже ненавижу его.