Зеленый, в серую полоску

      Спина Гарри ударяется о холодную каменную стену, и по телу волной пробегают мурашки.       Но не от холода, а оттого, что Драко Малфой покрывает его шею поцелуями.       Его губы такие горячие, что кажется, будто на месте каждого их прикосновения к коже останется ожог, а дыхание такое громкое, что Гарри боится, не услышат ли их даже здесь, в запертой изнутри ванной старост. Ночью.       Хогвартс уже давно погрузился в сон, и только они вдвоем используют это время не по назначению, потому что другой возможности у них нет и не известно, будет ли.       Чуть меньше часа назад Гарри под мантией-невидимкой выбрался из башни Гриффиндора, минуя сидящую в гостиной Гермиону, которая дописывала сочинение Рона по трансфигурации. Но она тоже наверняка уже спит.       Поттер не знал, что Драко говорил своим друзьям и как выбирался из подземелий, но ему стало все равно в тот самый момент, когда он подошел к ванной и увидел темную фигуру возле висящего на стене портрета.       — Ты пришел, — раздался такой знакомый тягучий голос.       Гарри вздрогнул, потому что хотел сказать то же самое. Потому что он тоже каждый раз боялся, что под картиной никого не окажется. Потому что все это было похоже на затянувшийся сон. Но кошмарный ли? Это еще надо решить.       Тело Малфоя такое красивое, такое изящное, но при этом такое сильное, что не понимаешь, чего хочется больше — взять инициативу на себя или растаять в этих горячих руках с длинными тонкими пальцами, которые так знакомо уже путаются в непослушных черных волосах.       Драко легонько покусывает Гарри за мочку уха, потому что знает, что это его слабое место, и Поттер предсказуемо выгибает спину, сдерживая стон, чтобы не казаться совсем размазанным по стенке этим с виду слабым мальчишкой, который давно уже завладел всеми ключами к его телу.        — Ты боишься, Поттер? — его шепот — раскаленный кинжал. Кому угодно стало бы страшно, но только не Гарри.       — Еще чего, Малфой, — шепчет он в ответ, глядя куда-то вверх, но ничего толком не видя, потому что взгляд расфокусирован.       Он не любит разговаривать в такие моменты, потому что язык его почти не слушается, не говоря уже о голове, клубок мыслей в которой не распутал бы даже опытный легиллимент. Но Драко — сильнее, он может владеть и своим рассудком, и телом Гарри одновременно.       Малфой вышел на свет зажженной Люмосом палочки Поттера.       Он выглядел великолепно, как всегда. Школьная форма, для всех совершенно одинаковая, сидела на нем как ни на ком другом, была всегда идеально выглажена и как будто бы пахла самой свежестью.       На фоне Драко Гарри чувствовал себя еще более растрепанным, чем было на самом деле. Если бы кто-то увидел их вместе, Поттеру стало бы стыдно за себя, за свои вечно мятые рубашки, перекрученные галстуки, кривоватые стрелки на болтающихся будто на вешалке брюках и вечно спутанные волосы.       Но никто их вместе не видел.       Не прекращая покрывать поцелуями шею Гарри и те места, которые виднелись из-под расстегнутой до середины рубашки, Драко опускает свои руки вниз и нащупывает ширинку брюк парня напротив. Он ловким движением расстегивает пуговицу, а затем его руки снова возвращаются к волосам Поттера, потому что во время такого поцелуя не вцепиться в них просто невозможно.       Гарри не контролирует свои действия, повинуется какому-то животному инстинкту. Он хочет помочь, хочет сдернуть с себя рубашку или расстегнуть штаны Драко, но действия плохо согласовываются с желаниями, и вместо этого он притягивает Малфоя к себе, обхватив его одной рукой за шею, и целует, как в последний раз.       Может, и впрямь последний.       К седьмому курсу Драко почти перестал зализывать свои волосы гелем, и Гарри так гораздо больше нравилось. Теперь ему хотелось трогать их, такие мягкие, тонкие и гладкие, словно шелк.       И Малфой позволял.       Он морщился и все время говорил, что Гарри портит его прическу. Но позволял.       Драко проводит языком по нижней губе Поттера, захватывая ее губами и немного прикусывая, а сам уже не может дышать. Его почти трясет от нетерпения, но он никогда этого не выдаст. В какой-то момент Гарри разрывает поцелуй, вновь запрокидывая голову назад и полностью обнажая худую длинную шею.       Больше всего Малфой любит его шею. Любит кусать ее, целовать, просто трогать руками. Но этого он тоже не выдаст.       Наконец, руки вновь добираются до брюк, стаскивают их вместе с трусами, и Гарри остается в одной школьной рубашке, которая уже спадает с одной стороны, обнажая худое плечо с остро выпирающей линией ключицы.       Драко быстро и тихо произнес пароль, и они оказались в большом помещении, куда, по-хорошему, Гарри уже заходить нельзя. Хотя и будучи капитаном школьной команды, он не любил здесь бывать. Слишком тоскливо, да и плакса Миртл не дает побыть в одиночестве.       Кстати, о ней.       Поттер погасил палочку и наложил скрывающие чары на помещение, чтобы защититься от незваных гостей, будь то призраки, Пивз или кто-то из учеников и преподавателей.       С телом Гарри происходит что-то странное. Оно словно пылает изнутри, но снаружи вся кожа покрыта мурашками, а ласковые руки Малфоя запускают их новыми волнами.       Поттер, наконец, находит в себе силы снять с Драко идеально повязанный галстук - зеленый, в серую полоску — и, отбросив его куда-то в сторону, приняться за пуговицы на рубашке, чтобы потом сделать с ней то же самое. Кожа Малфоя, как и он сам, напоминает дорогой фарфор — прикоснутся страшно, но желание сильнее.       И это желание заполняет все клеточки тела Гарри.       Он, собрав всю свою волю и силу, разворачивает их тела, слившиеся уже в единое целое, на сто восемьдесят градусов, так что теперь белая спина Малфоя касается холодной стены. От этого неожиданного движения Драко поднимает голову, и Гарри на мгновенье видит его лицо.       Привычная ухмылка на губах.       «Ты придурок, Поттер!»       «Если бы твои родители были живы, они бы все равно отказались от тебя».       «Думаешь, дружба с этим идиотом Уизли и грязнокровкой Грейнджер делают тебе честь?»       Глаза — расплавленное серебро. И желание — единственное, что в них горит.       Ярость при взгляде на это лицо накрывает с головой, и хочется ударить Малфоя, но вместо этого Гарри снова целует его, упершись руками в стену по обе стороны от слизеринца. Когда его язык собственнически проникает в рот Драко, тот издает едва слышный стон, и все внутри Поттера взрывается, словно фейерверк.       — Я слышал, ты хочешь стать мракоборцем, — Малфой наколдовал себе простое черное кожаное кресло и теперь сидел в нем, задумчиво подперев подбородок согнутой в локте рукой, умастившейся на подлокотнике.       — Хочу, — согласился Гарри. Он не был так привередлив и просто сидел на полу напротив, опершись на стену спиной. Даже через рубашку чувствовался ее неприветливый холод.       — Есть ли в этом необходимость сейчас?       — Всегда будет, — пожал плечами Поттер.       Он позволил Драко смотреть на себя сверху вниз. Из-за разницы в росте он давно к этому привык, и это уже не значило ничего большего.       — Ты не хотел бы попробовать? — спросил Гарри, заранее зная ответ.       Красивое лицо Малфоя скривилось, но не так сильно, как когда он был младше. За столько лет он научился держать эмоции под контролем и показывать ровно столько, сколько необходимо видеть окружающим. Потому что он никому не доверяет.       Особенно гриффиндорцу.       — Нет, — он усмехнулся, — боюсь, это не мое.       Дрожащими руками Драко сам добирается до своих штанов, не с первого раза расстегивает их, потому что с ремнем справляться немного сложнее, и брюки падают вниз. Худые ноги кажутся неестественными, бело-серыми, как у инфернала.       Малфой рывком срывает с Поттера застегнутую на оставшиеся две пуговицы рубашку, не заботясь об ее сохранности.       Он весь сокращается, когда Гарри в своих поцелуях опускается все ниже и ниже, и падает на колени, когда лицо Поттера оказывается на уровне его бедер. Драко не хочет смотреть на него свысока, только не сейчас. Сейчас он мечтает быть на равных.       Ну, почти.       Малфой буквально наваливается на тело Поттера и опрокидывает его назад, на прохладный жесткий пол, придерживая голову рукой. Никакой альтернативы у них нет, и Гарри принимает это, пока плавится под телом слизеринца, как свеча на открытом огне.       Они соприкасаются грудью, и Драко чувствует, как упирается куда-то в живот колом стоящий член Поттера.       От мысли о том, как сильно тот возбужден, по телу Малфоя пробегает волна мурашек. Она концентрируется где-то внизу живота и болезненно пульсирует, пока Поттер обхватывает его ногами за бедра.       Гарри молча сидел и смотрел на парня в кресле.       Он устал, день выдался трудным. Конечно, не таким трудным, как предыдущие шесть лет, но все равно довольно напряженным, так что теперь хотелось просто сидеть вот здесь, смотреть на красивое лицо и тело Драко Малфоя и ни о чем не беспокоиться.       — Я тебе не мешаю? — раздраженно поинтересовался слизеринец после долгой минуты пристального разглядывания.       — Вовсе нет, — лениво улыбнулся Гарри. — Ты красивый.       — Я и так это знаю.       — И сексуальный.       Драко ничего не ответил, лишь чуть ослабил туго затянутый на шее галстук. Зеленый, в серую полоску. И сглотнул.       Гарри не понимает, в какой момент из одежды на Драко не остается совсем ничего. Когда их раскаленные тела соприкасаются, Поттер чувствует невыносимое трение члена Малфоя о свой, и только тогда он сдается.       Издает сдавленный стон.       Для Малфоя это сигнал к действию. Он отрывается от бедной шеи Гарри, спускается ниже, пускает в дело руки.       Поттер дышит так оглушительно громко, когда палец Драко касается его там. Он начинает медленно входить в парня, и, чувствуя сухое тепло внутри, останавливается, поднимая лицо.       Гарри не в силах что-то сказать, так что он просто кивает, чтобы Малфой продолжал.       Так он и делает.       Гарри медленно встал со своего нагретого места, и обошел вокруг кресла, заставляя Малфоя нервно наблюдать за собой.       В какой-то момент Драко не выдержал и тоже встал, вызывая у Поттера довольный смешок. Он не любил игры, просто терпеть не мог, но Малфой так мило волновался, что просто невозможно было удержаться.       — Какого черта ты делаешь, Поттер?       — А ты? — он подошел вплотную и бросил короткий взгляд на тонкие губы.       Драко заметил.       Когда Поттер наконец достаточно разработан, Малфой уже весь пылает от нетерпения. Его голова — котел с кипящим в нем зельем. Его руки — два оголенных провода. Его тело — раскаленная смола.       Он упирается руками в пол по обе стороны от Поттера, устраиваясь между его ног. Глаза гриффиндорца открыты, дыхание замерло в ожидании.       Когда головка члена Драко касается Гарри, они оба уже на грани.       Но Малфой будет не Малфой, если сделает это просто так, никого не помучив.       — Ты хочешь этого? — он наклоняется вплотную к лицу Гарри.       Тот молча кивает, не в силах что-то сказать, и начинает медленно двигать бедрами навстречу, но Малфой слегка отдаляется.       — Попроси, — снова шепчет он.       Поттер издает рваный полувздох-полувсхлип, выгибает спину в нетерпении, и тянется рукой к собственному члену, потому что возбуждение настолько невыносимо, что хочется поскорее сбросить его, расслабиться, выдохнуть. Неважно, как и с чьей помощью.       — Нет-нет-нет, — Драко ловит его руку на полпути к цели. — Я хочу, чтобы ты просил.       Поттер снова рвано вздыхает. Его бьет мелкой дрожью, он почти готов.       — Пожалуйста... — на выдохе произносит он. Почти неслышно.       Малфой улыбается и погружается внутрь, сам срываясь на стон.       Он начинает двигаться — сначала медленно, а потом все быстрее.       Поттер выгибается под ним. Его руки, до этого царапающие каменный пол, оказываются в мягких светлых волосах.       Драко наклоняется к его лицу, не переставая двигаться, и оставляет быстрый поцелуй на ярко-красных, искусанных губах гриффиндорца.       — Не останавливайся, — шепчет тот.       Конечно, он не остановится. Только не сейчас.       Малфой ускоряется под конец, одной рукой касаясь головки члена Поттера, но тому большего и не нужно. Он кончает с коротким, но очень весомым стоном, и от одного только этого звука Драко кончает следом, обессиленно падая на тяжело и глубокого дышащего Гарри, а затем скатываясь на холодный пол.       — Это… — начинает сентиментальный гриффиндорец, но Малфой просит его заткнуться, и он слушается, потому что тоже вымотан и не слишком-то хочет говорить.       — Где ты был, Гарри? — взволнованно, родительским тоном, спросила Гермиона, когда Поттер появился в столовой за завтраком. — Потрудись объяснить.       — Встал рано, решил полетать, — отмахнулся он, прикрывая воротником рубашки красновато-лиловый засос на шее.       Гермиона проследила за его рукой и ее бровь стремительно взлетела вверх. Гарри не придал бы этому значения, если бы Рон, сидящий рядом с девушкой напротив, не сделал то же самое.       — Что-то не так? — поинтересовался Поттер.       — Твой галстук, — удивленно произнесла Гермиона.       Гарри фыркнул: подруге пора бы давно привыкнуть к тому, что он, черт возьми, парень, и его никто никогда не учил их правильно завязывать.       Он опустил голову и увидел не хуже, чем обычно, повязанный галстук.       Зеленый, в серую полоску.       — Поттер! — раздалось сзади.       Гарри резко поднял голову и развернулся, не глядя на друзей. Впрочем, он догадывался, что они сделали то же самое.       Перед гриффиндорцами стоял Драко Малфой. Одетый с иголочки как всегда, чистый и свежий. И, конечно, с идеально повязанным галстуком.       Такого родного каждому гриффинорцу цвета.       — Упс, — сдавленно произнес Гарри, глядя поочередно на Гермиону, которая прикрыла рот рукой, чтобы сдержать смех, на Рона, который непонимающе хмурился, и на Драко, который как будто готов был не то расплакаться, не то покрыть матом всех здесь присутствующих. — А вот это действительно сложно будет объяснить.