Новый виток

Если бы кто-то спросил, чем Джон гордился больше всего в жизни, он не раздумывая ответил бы: своим сыном. Не только из-за того, каким человеком тот вырос, но и потому, что Джон заслужил чертову медаль, что не придушил Стайлза, когда тот был подростком. А вот если бы кто-то спросил, каким моментом в жизни Джон гордится больше всего, тут могла бы возникнуть заминка, ведь таковых набралось слишком много. И все же, несмотря на жесткую конкуренцию, пальма первенства по-прежнему оставалась за минутой, когда он впервые взял на руки своего внука. Джон пытался описать это событие, сравнивая с тем особым ощущением, когда он впервые принял Стайлза, как его сердце сжималось от любви, но, попробовав, все равно не смог подобрать достойных слов. Потому что никакими словами не передать, как сильно он любил своего внука. И приятной вишенкой на торте оказались хлопоты Стайлза, ведь теперь уже его ребенок каждые пять секунд попадал в неприятности. И если бы кто-то спросил: думал ли Джон, что быть дедулей Грэма так же хлопотно, как отцом Стайлза… ну, он ответил бы, что это было вполне ожидаемо. В конце концов, ребенок получил половину генов от Стайлза. И именно поэтому сейчас они с Дереком стояли на крыльце, и перед Джоном разворачивалась ситуация, которая, он мог поклясться, уже случалась, когда Стайлзу было семь. – Не расскажешь, почему мой внук без одежды, Дерек? – мягко спросил Джон, прислонившись к косяку. Дерек шумно выдохнул и растер лицо ладонями. – Я снял ее! – с готовностью подсказал Грэм. – Да, я вижу, – Джон постарался не усмехаться, видя потерянное выражение лица Дерека. – Он был одет, когда я пристегивал его в автокресле, – заверил тот, словно защищаясь, и Джон больше не смог сдерживать улыбку. – Но моей коже было слишком жарко, папа! Поэтому я разделся, чтобы помочь ей, но я собирался одеться, когда мы приедем к деде. Но у меня не было времени, потому что ты ездишь так: вжи-и-и-и! И вот мы уже здесь, – Грэм яростно взмахнул руками, словно демонстрируя, как быстро он оказался здесь, на крыльце Джона. Голый. – Где его одежда? – спросил Джон. Дерек снова вздохнул и протянул ему скомканную футболку и шорты. – Понятия не имею, куда он подевал носки. – Я ненавижу носки, – буркнул Грэм. – Они в машине? – уточнил Джон. Грэм быстро замотал головой, и Дерек сжал переносицу пальцами. Джон только собрался пропустить их в дом, когда на подъездной дорожке остановился еще один автомобиль, и через несколько секунд из него показался Стайлз. – Привет, пап, Дерек и… – он споткнулся о ступеньку, остановился и громко фыркнул. – Дерек, родной, тебе не кажется, что ты кое-что забыл? – Он был одет, когда мы выходили из дома, Стайлз. – Дерек, кажется, готов был отправиться на каторгу, лишь бы в очередной раз не объяснять наготу сына. Грэм выглянул из-за его ноги и кивнул, подтверждая слова Дерека. – О, ну кто я такой, чтобы осуждать желание Грэма самовыражаться? Одежда – это оковы, Дер, серьезно. Кто вообще сказал, что она нам нужна? Наш сын борется с условностями. Умный ребенок. – Стайлз, ему четыре, ничего подобного он не делает. – Серьезно, Дерек? Ты не веришь в нашего сына? Надеюсь, ты не планируешь воспитывать его так и дальше. Представь, если завтра Грэм изобретет более эффективный способ создания космических кораблей и захочет отправить его в НАСА, ты что, скажешь ему: «Нет, Грэм, это всего лишь лего, сложи его обратно в коробку перед обедом»? Астронавты могут погибнуть, Дерек, а тебе все равно? Дерек бросил на Джона взгляд, в котором ясно читалось: «Вы видите, с кем я живу?» и «Сделайте с этим что-нибудь». Джон мог бы ответить ему, если бы не трясся от смеха, привалившись к дверному косяку. – Я собираюсь одеть Грэма, – вздохнул Дерек и потянулся, чтобы взять того за руку, но сын пискнул и бросился в сторону. – Нет! – крикнул он и вскинул руки в попытке остановить Дерека. – Эй, Сладулька, ты должен одеться, пока соседи не вызвали полицию, – начал уговаривать Стайлз. Джон вскинул бровь, но ему не пришлось ничего говорить на это смехотворное заявление, потому что его смышленый внук сам все сказал: – Наш папа – полицейский, папочка! – воскликнул Грэм и попытался забраться на стену дома, прежде чем Дерек успел его поймать. – И будет очень неприятно, если папе придется себя арестовывать. – Папе не придется ничего делать. Папа просто оденет Грэма в футболку и сядет за воскресный обед, – проворчал Дерек, поймав сына на середине стены. Грэм мгновенно среагировал пронзительным визгом и попытался вывернуться из хватки. – О, господи… – Дерек прошел в дом, по-прежнему бормоча под нос и неся зажатого под мышкой Грэма. – Самовыражение, Стайлз? – спросил Джон, когда Дерек оказался вне пределов слышимости. Ну, для человеческого уха. Джон до сих пор иногда забывал, что его зять и по совместительству лучший помощник – оборотень. Стайлз ответил вызывающим взглядом. – Да, я настаиваю, пап. Сладулька – стопроцентный гений, и я не хочу загубить его потенциал. – Угу. И что ты будешь делать, если Грэм выкинет такое где-нибудь в торговом центре? – спросил Джон, невольно выделив имя внука. Он все еще помнил момент, когда Стайлз впервые назвал сына Сладулькой, и, как и многие другие безобразия в жизни Джона, это случилось из-за оплошности Скотта. – Грэм-крем? – скривился Скотт в приемном покое больницы после того, как Стайлз посмотрел на сверток в руках улыбающегося Дерека и дал сыну имя. – Крем? – передразнил тогда Стайлз. – Почему нет? Он милый, нежный и сладкий. Маленькая, вкусная, чудесная Сладулька. Тогда Джон не обратил на это внимания, списав на то, что Стайлз только что пережил одиннадцатичасовые роды вместе с суррогатной матерью, а Джон до сих пор помнил, насколько невменяемым и истощенным был сам, когда рожала Клаудия. Больше Джон не пропускал такие моменты мимо ушей, потому что с тех пор Грэм так и остался Сладулькой. Перед лицом замельтешила рука Стайлза, и Джон вынырнул из воспоминаний. Кажется, он стареет. Хотя чему тут удивляться, если учесть, что его сыну почти тридцать, а внуку – четыре. – Сладулька знает, что на людях так себя вести нельзя. Он же не… – Позади раздался громкий крик, а затем мимо Джона пронесся все еще голый Грэм и уткнулся в ноги Стайлза, прервав того на полуслове. – Папа сказал, что я наказан! – завопил он в колени Стайлза. – Что ты сделал? – спросил тот, пытаясь выпутаться из мертвой хватки, но Грэм лишь усилил свои старания, силясь взобраться по ногам вверх. Наверное, именно так выглядят сцепившиеся осьминоги. – Ничего! Он просто злой, папочка! – крикнул Грэм, поднявшись уже до груди, затем, словно коала, оплел ногами талию Стайлза и уткнулся лицом в шею. – Уверен, раз папа тебя наказал, значит, на то была веская причина. – Не-е-ет! – завопил Грэм. О-о. Джон знал, что за этим последует. Его внук был столь же предсказуем, как и его сын. Джон мысленно сосчитал от одного до трех, и из банного листа Грэм превратился в бешеную белку, дергающую руками-ногами, и норовящую… Хотя, кто знает, чего именно хотел добиться Грэм. Стайлз умоляюще посмотрел на Джона и, несмотря на то, что искушение поднять бровь и назвать это кармой было слишком велико, все же Джон решил, что лучше увести малыша в дом. – Эй, Грэм, – позвал он внука. Тот сразу же повернул заинтересованное лицо, уперев руки в боки и по-прежнему цепляясь ногами за талию Стайлза. – Мне нужна помощь с барбекю. Как думаешь, из тебя получится помощник повара? Грэм просиял, и Джон мысленно погладил себя по голове. Он все еще хорош. – Да, да! – радостно заверил ребенок, заизвивался, спускаясь вниз, и бросился в объятия Джона, который без колебаний подхватил его на руки. Спину болезненно прострелило, в очередной раз напомнив, что молодость осталась позади, но все же Джон готов был терпеть эту боль хоть целый день, если по-прежнему сможет держать внука на руках. Войдя в дом, Джон вдруг застыл на полпути. – Постой, – сказал он, оценивающе посмотрев на Грэма, который нетерпеливо заерзал. – Помощник повара должен быть одет, потому что готовить барбекю может быть опасно. – Правда? – с восторженным трепетом спросил Грэм. – Очень опасно? Рыбка на крючке. – О, да, – кивнул Джон. – Я знаю, что тебе не нравится носить одежду, но, как думаешь, ты сможешь потерпеть, чтобы помочь мне с готовкой? Грэм нахмурился, видимо, решая, чего ему хочется больше: остаться нагишом или получить доступ к барбекю. После минутного колебания он торжественно кивнул и махнул Джону вперед, где сидел недовольный Дерек с футболкой в руке. Джон улыбнулся ему, хотя, наверное, получилось более самодовольно, чем он планировал. Стайлз вошел следом и рухнул на диван рядом с Дереком, наблюдая, как Джон быстро и без заминок одевает Грэма, который ни разу даже не пикнул и послушно поднял руки, продевая их в рукава футболки, впрыгнул в трусы, а затем и в шорты. – Мой отец – Грэмо-заклинатель, – благоговейно шепнул Стайлз и толкнул Дерека в бок. Джон закатил глаза и расставил руки, ловя запрыгивающего на него внука. Чуть пошатнувшись, он получил от Грэма быстрый чмок в нос. Да, это определенно ребенок Стайлза. – Что это значит? – спросил Грэм, услышав слова Стайлза, и заинтересованно склонил голову набок. – Ничего, Сладулька. Иди помоги дедуле с барбекю, а мы с папой посидим здесь, вспоминая времена, когда мы были молоды и нагота средь бела дня значила для нас нечто совершенно иное. – Стайлз! – рявкнул Дерек, многозначительно посмотрев на Грэма. – Я не сказал «лучшее», я сказал «иное». Господи, успокойся, хмуроволк. – Меня возмутил не твой выбор слов, Стайлз, – проворчал Дерек. – Эй, это не я здесь бегаю голышом и не моя вина, что мы говорим об этом. И вообще, я не виноват, что не могу не думать о тебе, когда речь заходит о наготе, я всего лишь человек со своими слабостями. Будь моя воля, ты всегда ходил бы голым. – Мы сидим рядом с твоим отцом и сыном, – зашипел Дерек. – Не мог бы ты заткнуться? Джон фыркнул. К сожалению, за последние десять лет, что Стайлз и Дерек были вместе, Джон слышал слишком много личной информации. Стайлз никогда не умел контролировать свой язык. – Если папе можно ходить голым, то почему мне нельзя? – возмутился Грэм. – Мне нельзя ходить голым, Грэм. Никому нельзя. Ты не мог бы больше не раздеваться сегодня? Пожалуйста, – с явной мольбой попросил Дерек. – А утром? Можно мне ходить голым утром? – Грэм повернулся и посмотрел на Джона. – Иногда папа и папочка совсем голые, когда я прихожу их будить. Разве это не глупо, деда? Они забывают надеть пижаму! Глупые папы. Вы должны надевать пижаму перед сном! Джон вновь фыркнул. Видимо, отсутствие фильтра между мозгом и языком передалось по наследству. Стайлз зашелся в диком хохоте, и Джон забеспокоился, как бы он не задохнулся. – Давай, детка, пойдем разожжем огонь, пока у твоего папы не случился инфаркт. – Усмехнувшись, Джон повел Грэма на кухню, и тот по пути рассказал о своих игрушечных динозаврах и что один из них сломался, а остальные о нем заботятся. – Дядя Скотт говорит, что динозавры должны помогать друг другу как волки. Деда, а тебе кто больше нравится: динозавры или волки? Мне – динозавры, а папе – волки. – Джон протянул ему поднос с булочками, и Грэм на мгновение прервал свой рассказ. – Я не уроню, деда, – торжественно пообещал Грэм, кажется, позабыв, о чем только что спрашивал. – Я уже большой и сильный. – Я знаю, детка. – Джон потрепал его по темной макушке и подхватил другой поднос с кукурузой. – Да, хорошо, – кивнул Грэм и, слегка нахмурившись, решительно зашагал на задний двор. От усердия он высунул кончик языка и молчал, пока не поставил свою ношу рядом с грилем. Кажется, на памяти Джона Грэм впервые молчал так долго. – А можно я разожгу огонь? – спросил он, наблюдая, как Джон готовил барбекю. – Давай этим займусь я, детка, а ты поможешь мне переворачивать котлеты, идет? – Идет. Папа вчера поймал бандита, – зачем-то произнес Грэм, словно это было совершенно логично. Впрочем, возможно, для него так и было. Джон перестал задаваться вопросом, как дети перескакивают с одной темы на другую, когда Стайлз был в таком же возрасте. – Да неужели? – Ага. Он отправил его в тюрьму, потому что все плохие люди попадают туда. Если бы я был плохим, я бы тоже отправился в тюрьму, но я бы обязательно сбежал, потому что там, наверное, не очень интересно. – Ну, тюремное заключение и не должно быть интересным, – заметил Джон. – А ты помогал папе ловить бандита? А как вы его поймали? Папочка говорит, что папа должен лучше поманить плохих парней, но я не понимаю. Разве так можно кого-то поймать? – Может, папочка сказал «понимать»? Потому что «поманить» звучит немного глупо. Грэм хихикнул и заметил: – Папочка глупый. Джон улыбнулся в ответ. – Так и есть, детка. Так и есть. И Джон ни за что не захотел бы что-то менять.

* * *

– Пап? Папа? Мы только что вернулись от врача. Наша суррогатная мать беременна. Ты станешь дедушкой. – Вы?.. Стайлз, это… – Пап, ты что, плачешь? – Не говори ерунды, Стайлз, я не… – Да! Ты плачешь! Боже мой, пап, не будь таким сентиментальным! – Не могу, Стайлз. Я стану дедушкой. У вас будет ребенок! Я просто… – Пап? – Что? – Кажется, я тоже плачу. – Что ж, мы с тобой похожи. – Пап? – Да? – Скоро нас будет трое.