Сова

      Мари нравилось принадлежать. Теперь она понимала это. Принадлежать «Ужастикам Умников Уизли», принадлежать мужчине, принадлежать детям. Это было так здорово!       Мари была рада заниматься бухгалтерией магазина близнецов, изредка веселясь, запуская вместе шутихи или тестируя новые забастовочные ужины. И была счастлива, что они с Фредом вместе. То, что у них годовщина, 10 лет со свадьбы, в следующем месяце и что она станет матерью второй раз в следующем году, — не пугало ее. Напротив, от этого у нее возникало чувство, что она принадлежит волшебному сообществу, Фреду, и своему еще не рожденному ребенку, и целому миру.       Но иногда работа в магазине казалась ей обычной, заурядной работой. Иногда казалось, что «Ужастики Умников Уизли» по сути не слишком и отличается от Министерства, за тем единственным исключением, что там гораздо сложнее было бы вести разгульный и веселый образ жизни, который, впрочем, она уже много лет и не вела. А иногда и Фред выводил ее из себя.       Она сидела на чемоданах их сына, Эйдана, ожидая отбытия Хогвартс Экспресса, пока Фред о чем-то с ним шептался и, Мари знала это наверняка, тихонько засовывал ему в карман пару навозных бомб и блевательных батончиков… Он позвал и Мари сказать что-то этакое, заговорчески подмигивая. — Твоя мама тоже может дать парочку советов, она была грозой этих коридоров, если бы еще пореже падала в них носом… !       Мари поморщилась. Все эти вещи, которые восхищали ее в Фреде вдруг отчего-то сдулись как воздушный шарик и утратили всякое очарование. И зачем он это сказал и подмигивание это дурацкое зачем? Ведь с сыном говорит, а не с Ли Джорданом. Мари знала, что другая сторона любви - это вовсе не ненависть. Изнанка любви - раздражение.       Мари вдруг увидела, как из поезда выходит Драко с Асторией. Она улыбнулась им обоим и помахала, Драко тоже с улыбкой ей кивнул, а Астория радостно подбежала здороваться. Ничего удивительного, Скорпиус тоже ехал в школу…       Фред же ничего не замечал — он был слишком увлечен рассказом о том, с помощью какого заклинания лучше взрывать унитазы на втором этаже. А потом снова начал рассказывать какую-то школьную историю про их приключения с дядей Джорджем. Мари вежливо улыбнулась. История была забавной — она понимала это, — но и вполовину не такой смешной, как демонстрировал Фред! Он что, собирается все их истории сегодня Эйдану рассказать? Он что, не угомонится до самого отъезда поезда? Так будет все следующие года, когда они будут провожать детей в Хогвартс?       Мари сама себе не решалась признаться, но все стало несколько иначе. И с Фредом, и с «Умниками Уизли» тоже. Шумная толпа школьников, продефилировала мимо по перрону. От них пахло жареной тыквой с беконом, лаком для метел, совиными перьями, свежим пергаментом и шоколадками с самыми разными начинками. Запах Хогвартса. Они обсуждали, что уходит на пенсию профессор Трюк, что кусачий учебник Хагрида съел чью-то жабу и что у драже Берти Боттс появились новые вкусы. Но Мари не стала прислушиваться. Почему-то все это оставило ее равнодушной.       Ее сын ехал в Хогвартс, в новую жизнь. А для Мари прежняя жизнь подходила к своему естественному завершению. Вы приходили сюда мальчишкой, а уходите мужчиной. Взрослым. Или, по крайней мере, на пути к взрослению.       А что стало со всеми остальными мальчиками и девочками, с которыми она ехала впервые на этом поезде, теребя в руках новенькую широкополую шляпу и готовясь поступать на Слизерин? Куда они все пропали? Некоторые приходили на званые ужины и пили с ней сливочное пиво, слушая как она поет и Фред играет на гитаре и рассказывая последние новости? А где остальные? Запутали следы и ушли работать в отдел тайн? Посвятили себя браку и детям? С головой ушли в работу и рано ложились спать? Ей не суждено было знать.       Мари знала только, что ей будет не хватать многих хороших моментов. Тех мгновений, когда она спускалась по перемещающейся лестнице на какой-то урок, а настроение поднималось от мысли, что потом они с близнецами пойдут в запретный лес, ловить светлячков для зелья, от которого у слизеринцев будут зубы сверкать всеми цветами радуги, и пот выступал под шерстяной мантией, и ее переполняло острое ощущение принадлежности ко всему этому. Но Мари не могла обмануть себя. Жизнь, которую она прежде знала, не просто была на исходе, она окончательно ушла от нее. И, хотя внешне ничего не менялось – она все так же каждый день держала в руках свежие упаковочки удлинителеей ушей и канареечных помадок, но на все это теперь приходилось смотреть будто свысока. Наверное, все изменилось не тогда, когда она впервые подняла палочку и не смогла наколдовать даже репаро, а именно сейчас. И, ожидая, пока Хогвартс-экспресс отъедет от станции, Мари чувствовала, как ей повезло. У нее был мужчина, которого она любила, был ребенок, которого пора была отпустить в новый огромный замечательный мир, и ребенок, которой только должен был появиться на свет, и своя собственная маленькая семья. Все стало проще. Фред уже вернулся из поезда и теперь стоял рядом, приобнимая ее и аккуратно про себя невербально, чтобы она не заметила, наколдовывая согревающее заклинание. Конечно же, она заметила, но эта волшебная забота давно не воспринималась в штыки. Он тем временем пытался ее как-то разговорить, сетуя, что при них вагоны были больше и просторнее. Но Мари не слушала. — Как ты думаешь, что лучше? — вдруг спросила она у Фреда, — Никогда не меняться, оставаться всегда тем же самым человеком, каким ты был в подростковом возрасте, — или вырасти из всего этого и достойно состариться? — Мы никогда не состаримся, — улыбнулся ее муж, — К тому моменту, как мы начнем стареть, уже изобретут средство от старости.       Мари уставилась на его седеющий рыжий висок, затем отвела глаза. Она любила Фреда, но иногда он просто выводил ее из себя. Настоящая ли это любовь? Или что-то другое? Оставалось ли в истинной любви место для раздражения? Или это была иная любовь, угасшая и ослабевшая? А может и вовсе дружба? Она вдруг подумала: интересно, а как бы все обернулось, если бы она осталась с ними, с теми?       Она скучала по Тео, по его холодному благородству, по запаху того самого одеколона – хвойный лес, фиалка и мускатный орех, по черной мантии, накинутой на черный плащ. Скучала по той немаловажной детали, что он никогда не упоминал школу и взрывание туалетов.       Мари скучала даже по Драко Малфою, несмотря на всю нелепицу и весь ужас, которые между ними были.             Интересно, на сколько процентов мы сами выбираем человека, с которым в итоге оказываемся, и на сколько процентов все это — чистая случайность? Вот в чем заключалась загвоздка! Вокруг вас было полно людей, которых вы могли полюбить, если момент был подходящим, и если вам выпадал шанс, и если вы уже не дали обещание кому-то другому. Казалось, все решал случай. Мари могла бы быть счастлива с любым из них. И была. По крайней мере, некоторое время. Они все были по-своему потрясающими мужчинами, и она им нравилась. Может, даже больше, чем Фреду. Мари знала, что она его тоже раздражает. Любить — это не одно и то же, что нравиться.       Случай ли? Судьба? Одно она знала точно. Мари строила все свои мечты вокруг мужчины, который стоял сейчас рядом, а внутри у нее рос его ребенок, и она должна была следовать своим мечтам и довести их до логического конца. Мари вздрогнула, когда раздался свисток к отбытию, а затем Фред поцеловал ее в макушку и улыбнулся, и знакомые чувства, любовь и признательность, охватили все ее существо с прежней силой.       Со вторым свистком поезд тронулся и покатился по рельсам от станции. Искрящиеся огни города для Эйдана вскоре сменятся мягким полумраком плодородных полей, а затем величественной громадой замка и он испытает тот самый цепенящий душу, концентрированный и тягучий восторг, который бывает только однажды. А они вдвоем с Фредом так и останутся где-то в туманном и немного солнечном Лондоне.       Фред взял ее за руку и сплел их пальцы. Они медленно направлялись к выходу с платформы, окутанные последними днями лета, прямо как Сидни Пуатье и Тони Кертис из фильма «Скованные одной цепью» или как фигурки жениха и невесты на свадебном торте.