— Тебе нельзя было заходить в мою комнату без разрешения, разве я не ясно выразился?! — вновь кричал Айеро на своего слугу. — Я тебя спрашиваю, Джерард! — сильный удар рукой заставил парня покачнуться, но он устоял на ногах, отчаянно надеясь, что в этот раз дело не дойдет до кнута.
— Д-да, господин, простите меня, — тихо, со слезами в голосе, шептал извинения Джерард, не смея поднять взгляд на своего хозяина. Он знал, что это может сделать его участь только хуже.
— Пошли, — сказал Айеро, и Джерард знал, что значит для него этот страшный приказ. Боль. Очень сильную боль.
Они вышли на улицу, где шёл сильный ливень, словно оплакивая судьбу мальчика. Он был не виноват, что родился под несчастливой звездой.
Джерард, давясь собственными слезами, подошел к огромному столбу и привычно обхватил его руками, ожидая, пока старые ржавые цепи скуют его запястья.
Во взгляде Айеро не было ничего, кроме ярости, когда он срывал рубаху со спины своего слуги и брал в руки тяжёлый кнут. Он подошёл чуть ближе, замахнулся и опустил орудие пыток на подрагивающую спину мальчишки. Первая алая полоса расцвела на влажной от дождя коже, почти мгновенно наливаясь капельками крови. Первый задушенный крик вырвался из груди, в которой билось отчаявшееся сердце. Первый, но далеко не последний.
Айеро нанес еще около пятнадцати ударов, превратив спину своего слуги в сплошную кровавую рану. Лишь после этого он отбросил кнут, но снимать цепи не стал.
— Повисишь здесь до завтрашнего утра, — стальным голосом произнес он. — Может, хоть дождь прочистит тебе мозги.
И он ушел, оставляя подрагивающее тело Джерарда висеть на цепях под ледяным дождем. Слезы катились из его глаз, а пронзительный, разрывающий душу крик вырвался из груди.
Но никто не услышал.
Роджер Стивенсон, известный писатель, устало откинулся на спинку своего кресла и выключил ноутбук, собираясь пойти и сделать себе чашку крепкого кофе. Эта книга была тяжёлым, но необходимым для него опытом. Привыкший писать истории, полные любви и нежности, или смешные рассказы, он решил написать тяжёлую повесть, действие которой разворачивается в Англии семнадцатого века, о Фрэнке Айеро, человеке, который владел огромными территориями и замками и считался одним из лучших военных стратегов страны, и девятнадцатилетнем юноше Джерарде, вынужденном буквально продать себя в рабство за долги семьи.
Тяжело вздохнув, Роджер поднялся со своего места и пошёл на кухню, потирая пальцами виски. Его голова болела уже несколько дней, и он связывал это с близкой концовкой книги. Мужчина много думал об этом, но так и не смог придумать лучшего варианта, чем убить Джерарда. Его страдания должны были закончиться. Смерть героя — это кульминация книги. Кульминация жизни.
Но еще чаще Стивенсон думал о другом персонаже этой истории. О Фрэнке Айеро, который не умел чувствовать. Не умел любить. Этот образ был новым в его творчестве. Никогда раньше главный герой не проявлял такой жестокости по отношению к миру и к окружающим его людям. Когда Роджер только начинал писать книгу, он задумывался о том, чтобы в конце помочь Фрэнку исправиться. Джерард бы стал тем, кто помог ему научиться любить. Но мужчина тут же отметал эти мысли. Два героя должны пройти свой извилистый путь до конца, неважно, какими жестокими будут их испытания.
Писатель достал сигарету и закурил, чувствуя, как дым оседает в лёгких, оставляя горечь. Он думал о том, что при других обстоятельствах, два героя его книги, могли бы быть счастливы. Но Роджер сам написал их судьбу.
***
С глаз Фрэнка словно спала пелена, и он смог контролировать себя. Он знал, что он нереален, что он лишь марионетка в руках писателя, но это не делало всю ситуацию менее болезненной. Айеро помнил каждую секунду происходящего, каждый крик, вырвавшийся из плотно сжатых губ Джерарда, и он ненавидел себя за это. Но сейчас у него были несколько минут, а если повезёт, то часов, в которые он мог быть самим собой. Жить той жизнью, о которой никогда не узнает его создатель.
Фрэнк бросился прочь из дома, возвращаясь под ливень, который не кончится до тех пор, пока писатель не напишет об этом, направляясь во двор, где на цепях всё ещё висел Джерард, который провалился в забытье. Возвращение писателя вернёт его в сознание и продолжит страдания. Но Фрэнк надеялся отсрочить этот момент.
— Джи, — срывающимся голосом вновь и вновь повторял мужчина, дрожащими пальцами снимая цепи. В уголках его глаз скопилась влага, и это был совсем не дождь. — Господи, что же я наделал…
Фрэнк аккуратно подхватил юношу на руки и понёс в дом, в свою собственную спальню, хотя сам избил его за это считанные минуты назад. Он ненавидел то, что не мог контролировать себя. Он сходил с ума, когда наносил удары Джерарду, но его руки не подчинялись ему. Он всё осознавал, но не мог ничего сделать. Бессилие — это худшее наказание.
Аккуратно положив Джерарда на живот, Фрэнк достал воду и начал аккуратно смывать кровь, зная, что по первому появлению их создателя — их бога, которого они ненавидели, — она появится вновь. Но сейчас он мог делать то, что должен был.
— Джи, господи, прости меня, пожалуйста, — по его щекам струились слёзы, пока он осторожно смывал кровь, обнажая рваные раны, которые сам же и нанёс. — Умоляю, прости, — в судорожном шёпоте можно было разобрать лишь одно, бесконечно повторяющееся слово.
прости, прости, прости…
Такой была вся их история. Фрэнк наказывал Джерарда за малейшие провинности, издевался над ним, а потом, когда автор уходил отдыхать или просто за очередной чашкой кофе, он молил о прощении, стоя на коленях перед лежавшим на кровати юношей. Они оба не существовали, но были реальны. И в своём мире, который не был создан их автором, они любили. Любили отчаянно, до дрожи, до боли в быстро колотящемся сердце. Но они не могли быть счастливы. Они знали, что будет в конце, и не могли ничего изменить. Они лишь строчки на книжных страницах, обретшие душу неожиданно для самих себя.
— Я бы хотел убить себя, — шептал Фрэнк, поглаживая волосы Джерарда, — лишь бы не причинить тебе боль снова. Но даже если я смогу сделать это, то едва появится
он, я воскресну, и всё продолжится. И однажды он допишет свою книгу, и тогда я…
— Сделаешь то, что должен, — слабо произнёс очнувшийся Джерард. Он страдал не меньше Фрэнка, но, в отличие от него, не боялся конца. Он прекрасно понимал, что своим существованием они обязаны писателю. Когда он только осознал себя как личность, он сразу знал, что он не реальный. Он знал всю свою жизнь до самого последнего момента. И знал, что этот момент стремительно приближается. — Ты не можешь этого изменить.
— Джи, — Фрэнк поднял голову, открывая юноше высохшие дорожки слёз на щеках. — Прости меня, умоляю, прости…
— Не извиняйся, Фрэнки, — Джерард улыбнулся и ласково прикоснулся рукой к щеке мужчины. — Мы оба знаем, что будет в конце и что этого не избежать. Но нам неизвестно, когда
он решит дописать нашу историю. Пожалуйста, пока у нас ещё есть немного времени, давай насладимся этими чувствами. Пожалуйста. Это всё, что я могу просить у тебя.
— Конечно, — Фрэнк подался вперёд и нежно коснулся губ Джерарда своими, передавая через этот поцелуй всё своё горькое сожаление и сладкую любовь. То, для чего слов уже было мало.
И Фрэнк никак не ожидал того, что Джерард за ворот рубашки притянет его к себе и попытается углубить поцелуй, стараясь прижаться к мужчине ещё сильнее. На секунду отстранившись, Айеро с удивлением посмотрел на своего слугу, который был для него гораздо большим.
— Ты же знаешь, что произойдёт, когда
он вернётся, — тихо произнёс Джерард, глядя прямо в янтарные глаза мужчины, немного потемневшие от всех эмоций. — Покажи мне, что это может быть приятным. Прошу тебя.
И Фрэнк знал. Они оба знали, что как только вернётся их создатель, Джерард вновь повиснет на цепях под дождём, а Айеро снимет его оттуда лишь завтра утром. А тем же вечером совершит то, за что никогда не сможет себя простить.
И он поддался.
Фрэнк медленно залез на кровать, перевернув Джерарда на спину и упираясь руками по обе стороны от его головы. Мужчина вновь наклонился и поцеловал юношу, заглушая тихое шипение, которое он издал, когда раны коснулись кровати.
— Я люблю тебя, — тихо шептал Айеро, стягивая штаны со своего слуги. Он молился кому-то там о том, чтобы смог заставить своё сокровище чувствовать себя прекрасно. Потому что потом он разрушит всё собственными руками.
Джерард тихо стонал, пока мужчина ласкал его, касаясь каждого чувствительного места на его теле и шепча что-то о том, насколько он прекрасен. Юноша пытался отвечать тем же, но Фрэнк настоял на том, чтобы сегодня лишь он доставлял удовольствие. И Джерард позволил ему делать со своим телом всё, что тому вздумается.
Юноша тихо скулил от смеси боли и удовольствия, пока Айеро подготавливал его, медленно и осторожно растягивая, только бы не причинить лишней боли. Но когда Фрэнк попытался перевернуть его на живот, Джерард лишь покачал головой.
— Мне плевать, насколько больно это будет. Я хочу смотреть в твои глаза, — и мужчина сдался, не в силах сопротивляться.
И спустя всего несколько минут роскошную спальню наполнили тихие стоны, которые становились всё громче. Фрэнк был так нежен, как только мог, а Джерард отзывался на каждое его движение, выгибаясь от удовольствия в сильных руках, крепко сжимавших его в объятиях. Он был счастлив. Сейчас, лёжа под единственным мужчиной, которого он любил и которому доверял, юноша чувствовал себя нужным.
Они достигли пика удовольствия почти одновременно. Выскользнув из расслабленного тела своего любимого, Фрэнк устроился рядом с Джерардом, обнимая его и прижимая к своей груди, вслушиваясь в затихающее дыхание. Он не знал, сколько у них осталось времени, но он надеялся, что оно не кончится никогда.
Жаль, что такое бывает лишь в сказках.
***
На следующее утро Роджер проснулся абсолютно разбитым. Всю ночь его мучили сны с персонажами его книги, которую он собирался дописать в ближайшую неделю. Оставалось совсем немного, но концовка должна была быть крайне тяжёлой. Сегодня он собирался написать сцену, которая должна была оправдать высокое возрастное ограничение.
Мужчина с тяжёлым сердцем включил свой ноутбук и открыл несколько файлов, в которых он записал необходимую для книги информацию. Чтобы как можно точнее передать ощущения Джерарда, мужчина поговорил с несколькими жертвами насилия. Каждый раз, когда он читал свои заметки, что-то больно впивалось в его сердце. Роджер не был жестоким человеком. Но он знал, что он должен пройти этот путь со своими персонажами. Пройти до конца.
Открыв файл с книгой, он пролистал множество страниц, каждая из которых была частью одной большой истории. На каждой Фрэнк причинял боль, а Джерард страдал. Слуга из кожи вон лез, лишь бы его господин был доволен, но Айеро всегда было мало. Потерявший всю семью, едва не погибший от болезни в подростковом возрасте, мужчина добился успеха и признания. Но из-за всех испытаний его душа очерствела, и даже искренность невинного юноши, пытавшегося спасти семью, не смогла растопить его сердце. Фрэнк издевался над Джерардом, в каждой главе он причинял боль, а в редкие моменты в одиночестве пил дорогой виски, заглушая все муки совести. Книга Стивенсона строилась на боли и невозможности сбежать из её замкнутого круга. Но скоро всему этому должен был прийти конец.
Поставив чашку с кофе на стол и тяжело вздохнув, Роджер занёс пальцы над клавиатурой.
К утру дождь закончился, а Джерард всё так же висел на ржавых цепях. Его господин не смилостивился над ним. Бедный юноша уже молил о смерти, но она не приходила за ним. ЕЙ не было дела для чьих-то терзаний, она приходила лишь тогда, когда приходило время. Ни секундой раньше.
Но едва первые солнечные лучи осветили измождённое лицо, как цепи спали со стёртых в кровь запястий, а голос Айеро произнёс:
— Чтобы я тебя не видел в течение дня. И только попробуй наделать глупостей. Клянусь, если ты натворишь что-то ещё, то это будет последним, что ты сделаешь.
И Джерард, давясь собственными слезами, остался лежать на раскисшей от дождя земле, отчаянно надеясь, что скоро всему этому придёт конец.
День прошёл для юноши как в тумане. Он делал привычную работу, старался не попадаться хозяину на глаза, но мыслями он был где-то далеко. Он вспоминал свою семью, ради которой обрёк себя на всё это, вспоминал своего маленького брата и надеялся, что когда-нибудь, спустя много лет, они встретятся по ту сторону небес, в месте, где не будет боли.
Но сейчас он был жив, и это была реальность, в которой не было места надежде.
Джерард беспокойно спал на соломе в кладовке, когда тяжёлая дверь скрипнула и распахнулась, впуская внутрь мужчину, чьё лицо было освещено дрожащим светом свечи, которую он держал в руках.
— Должна же от тебя быть хоть какая-то польза, — пробормотал Айеро и подошёл к своему слуге, грубо встряхнув его за плечо.
Джерард мгновенно проснулся и теперь испуганно смотрел на своего господина. Он даже не догадывался о том, что его ждёт, пока не последовал приказ, заставивший его сердце остановиться.
— Раздевайся.
Дёрнувшись, юноша попытался вырваться, но Айеро был гораздо сильнее. Приблизившись, мужчина прокричал, брызжа слюной:
— Я сказал снимай чёртову одежду!
Слёзы вновь выступили на глазах Джерарда. Он всё понял. Понял, что сегодня его господин решил забрать последнее, что ещё принадлежало ему. Его невинность. И он не собирался отдавать её просто так.
Непонятно откуда взявшиеся в таком хрупком теле силы позволили Джерарду вырваться из захвата мужчины и, отпихнув его, броситься к выходу из комнаты. В голове стучала одна мысль.
«Бежать, бежать, бежать»
Но бежать было некуда.
Выругавшись, Айеро побежал за юношей и поймал его почти у выхода из кладовки, грубо опрокинув на пол. Он перевернул Джерарда на живот и потянулся рукой к завязкам на его брюках. Слуга пытался вырваться, но мужчина придавил его своим весом, практически не давая возможности пошевелиться.
«Я не должен этого делать» — молнией проносится в голове у Фрэнка, пока он прижимает извивающегося Джерарда к полу. Его руки немного дрожали, показывая его истинные чувства. Но об этих чувствах никто никогда не узнает. Никто не заметит дрожащих рук и боли в глазах, которую уже никогда оттуда не вытравить. Но, что бы он не чувствовал, его действия ему не принадлежат. Его судьба ему не принадлежит. И это разбивало сердце на тысячи осколков. Фрэнк ненавидел каждое произнесённое слово, но в какой-то момент смог сделать то, чего никогда не мог раньше. Мужчина смог произнести то, что хотел в тот момент, когда его действия подчинялись воле создателя. То, что никогда не отразится в строках.
— Прости меня.
И Джерард услышал.
Полностью избавив юношу от одежды, Айеро надавил рукой между его лопатками, заставляя его ещё ниже пригнуть голову, а потом встал на колени позади Джерарда, положив руки на его бёдра.
— Должна же от тебя быть польза, верно? — и с этими словами мужчина без всякой подготовки ворвался в подрагивающее тело, тут же начиная двигаться. Узость девственного юноши причиняла ему боль, но Джерарду было гораздо больнее. Он закричал, громко и пронзительно, а потом закусил губу так сильно, что по его подбородку побежал узкий ручеёк крови.
Айеро старался двигаться как можно быстрее и резче, лишь бы причинить как можно больше боли. Буквально через несколько толчков мужчина почувствовал, что скольжение стало чуть легче из-за чего-то мокрого. Посмотрев на юношу под собой, мужчина увидел кровь, стекавшую по его бёдрам. Порванные мышцы наверняка доставляли огромные страдания, но Айеро не сжалился, продолжая удовлетворять собственную жестокую похоть.
«Я ненавижу себя» — крутилась в голове Фрэнка единственная мысль. Он видел кровь Джерарда, слышал его плач и мольбы, но мог лишь шептать извинения, не переставая двигаться. Слова, принадлежавшие истинным им, — это всё, что у них было. И даже это было гораздо больше, чем раньше. Теперь, даже когда их жестокий бог заставлял их страдать, они могли поддерживать друг друга.
— Я люблю тебя, — надрывным голосом прокричал Фрэнк, чувствуя, как в животе развязывается петля удовольствия, которое он не хотел испытывать. Он ненавидел всё, что творил.
С протяжным стоном мужчина излился в распластавшегося под ним, абсолютного обессилевшего слугу, после чего быстро вышел из его тела, наблюдая, как из него вытекает кровь вперемешку со спермой.
— Шлюха, — в этом одном слове было больше презрения, чем Джерард слышал за всю жизнь. Он ненавидел себя за свою слабость, ненавидел своего господина за всю боль, ненавидел жизнь за все её испытания. Сейчас он желал лишь одного.
Смерти.
— Пожалуйста, убейте меня, — едва слышно прошептал он, не в силах подняться с пола и сказать это своему хозяину в лицо. — Пожалуйста, убейте. Я не могу так больше. Просто не могу.
— Ну уж нет, — со злорадной ухмылкой Айеро склонился над своим слугой. — Я похож на того, кто вредит своей же собственности? Нет, я хочу сполна насладиться твоей агонией. Когда я закончу с тобой, ты сам вложишь пистолет мне в руку.
Роджер опустил крышку ноутбука. Сегодня с него достаточно. Эта сцена эмоционально вымотала его, и писатель даже предположить не мог, что с ним будет, когда он закончит эту историю. До конца оставалось совсем чуть-чуть.
***
Едва Фрэнк понял, что он снова может управлять собой, он поднял всё ещё плачущего Джерарда с пола. Мужчина бережно убрал с его лица чёрные волосы, думая, что увидит во взгляде юноши лишь ненависть. Но её там не было. Там были бесконечная усталость и благодарность, которой мужчина, как он думал, не заслужил.
— Спасибо, что помогаешь мне, — сорвались слова с окровавленных губ Джерарда. — Я люблю тебя, — и он потерял сознание.
В ту ночь Фрэнк много пил. Он знал, что до конца их истории пошёл обратный отсчёт. Осталось пять дней. Всего пять дней до того момента, когда он совершит главную ошибку в своей жизни. Мужчина знал, оставшееся время будет тяжёлым для них обоих. Он превратит существование юноши в сущий ад, а в конце приведёт свою угрозу в исполнение. И Джерард сам протянет ему пистолет с одной-единственной пулей.
А сможет ли он сам жить после этого?
***
В следующие три дня Роджер дописал почти все оставшиеся сцены. В каждой новой, Фрэнк всё сильнее издевался над бедным юношей. Он бил его, резал белоснежную кожу, украшенную уродливыми гематомами, прижигал тело калёным железом. И сегодня, в самую обычную для многих пятницу, их история должна была закончиться. Кульминация книги — кульминация жизни.
Ночью писателю пришлось выпить крепкого снотворного, чтобы уснуть, но даже это не спасло его от кошмаров. Ему снилось то, что его герои обнимались лёжа на кровати в описанной им же спальне в доме Айеро, а потом бросаются к нему и разрывают на части, обвиняя в своей смерти. Роджер не спал нормально уже несколько недель. Если так пойдёт и дальше, ему будет нужна помощь психиатра. Но сегодня он твёрдо собирался поставить точку.
***
Но пока писателю снились кошмары, двое несчастных влюблённых действительно лежали на кровати в спальне Фрэнка, обнимаясь в лучах рассветного солнца, чьи лучи ярко светили в окно.
Мужчина невидяще смотрел в стену прямо перед собой, бездумно перебирая волосы устроившегося на его груди Джерарда и вслушиваясь в тихое дыхание юноши, считая вдохи и выдохи. Он знал, что сегодня один из них станет последним.
— Мне придется убить тебя уже сегодня, — тихо прошептал Фрэнк, не в силах справиться с дрожью в голосе. Он не знал, как он сможет нажать курок и пустить пулю в лоб тому, кого любил больше жизни. Мужчина пытался оставаться сильным ради Джерарда, но тот казался гораздо более спокойным.
— Я знаю, — так же тихо ответил Джерард. — Но я не боюсь смерти. Знаешь, умереть от твоей руки — это не самая худшая участь. Ты дал мне всё, что только мог, когда мы были самими собой. Я знаю, что ты не хочешь этого. Я доверяю тебе. Я люблю тебя.
Я люблю тебя
Эти три слова повисли между ними. Оба вспоминали всё, что их связывало. Каждый день, проведённый в ненависти и страданиях. Каждую ночь, когда Фрэнк сжимал Джерарда в своих объятиях и молил о прощении, а юноша никогда и не злился на него. Полная ясность, что будет в конце, была их проклятием. Они знали, что никогда не смогут быть счастливы.
Фрэнк водит подушечками пальцев по всем ранам, которые он же и оставил. Он ненавидит себя за это. В его глазах застыли непролитые слёзы.
— Прошу тебя, будь сильным, когда нажмёшь на курок, — просит Джерард. Он надеялся, что Фрэнк не будет колебаться. Он был готов на всё, лишь бы мужчина смог спокойно убить его, но всё зашло слишком далеко. Джерард знал, что будет больно. Они оба знали это.
И вот они снова ощутили то, что возникает в глубине самой их сущности лишь тогда, когда появляется их создатель. И сегодня он же их уничтожит.
Последнее, что успевает сделать Фрэнк перед тем, как потерять власть над своим телом, — это подарить Джерарду последний поцелуй.
***
— Ты жалок, Джерард, — Айеро ходил кругами вокруг стоящего на коленях слуги. Голова юноши была низко опущена, на лице наливался синяк от удара прикладом пистолета.
«Я не должен этого говорить»
— Ты помнишь, что я говорил о том, что ты сам дашь мне пистолет? — мужчина зло усмехнулся и со всей силы зашвырнул пистолет в стог сена метрах в пятнадцати от того места, где они находились. — Ну же, принеси мне его, будь хорошим мальчиком.
Джерард попытался подняться на ноги, но тяжёлый удар кнута мгновенно вернул его в прежнее положение.
— Разве я говорил, что ты можешь подняться? Ползи как животное, которым ты и являешься! — новый удар кнута обрушился на покрытую рубцами спину, и руки Джерарда подогнулись, когда он пополз в сторону стога. Он уже был готов на всё, лишь бы это закончилось. Отчаяние и боль заставляют человека желать смерти. И сейчас юноша был готов сам пустить себе пулю в голову.
— Прости меня, — шептал Фрэнк, против собственной воли идя за Джерардом, крепко сжимая в руке тяжёлый кнут. Он знал, что юноша услышит его, и надеялся, что сможет простить. Потому что простить себя он не сможет никогда.
— Давай же, Джерард, пошевеливайся, — новый удар кнута и ещё одна кровавая полоса. Джерард падал, пачкался в грязи, поднимался и полз дальше, умоляя бога забрать его. Но бог молчал. Лишь смерть стояла с косой наготове, чуя, что последние песчинки в песочных часах жизни ещё одного человека медленно заканчиваются. Но Джерард не боялся. Он желал встречи с ней.
— Не вини себя, — с трудом проговорил юноша, обращаясь к Фрэнку, только что вновь ударившему его. — Я хочу этого. Я так устал… — он наконец добрался до стога сена и принялся искать пистолет, понимая, что его конец близок.
Сухие травинки царапали руки Джерарда, но он вновь и вновь зарывался в них, пока наконец не нащупал холодный метал. Он крепко сжал пистолет и развернулся к своему господину.
— Ваш пистолет, — голос юноши не дрожал. Он знал, что это конец.
— Благодарю тебя, Джерард, — Фрэнк Айеро ухмылялся, когда взял оружие, проверяя, заряжено ли оно. Ровно одна пуля, которая положит конец жизни, которую он считал никчёмной. — Скажи мне, ты боишься смерти?
— Нет, господин, я жажду её.
— Умоляй меня об этом, — голос мужчины был абсолютно бесстрастным. И Джерард подчинился.
— Прошу, не говори этого, — прошептал Фрэнк, глядя прямо в зелёные глаза коленопреклонённого юноши.
— Я должен, — Джерард не колебался.
— Я умоляю Вас, господин, убейте меня. Подарите мне избавление от этой боли.
Мужчина приставил дуло ко лбу Джерарда. Его пальцы крепко сжимали пистолет, он смотрел в глаза тому, чью жизнь превратил в ад. Его рука не дрожала, когда он усилил давление на курке, но ещё не спуская его.
Но руки Фрэнка дрожали. Он боялся. Не хотел забирать жизнь того, кого любил.
— Я не могу, Джи, — срывающимся голосом шептал он, — я не могу убить тебя. Только не тебя. Пожалуйста, не дай мне сделать этого, — по щекам мужчины потекли слёзы, из-за которых на всех книжных страницах в будущем появятся расплывшиеся кляксы. Как будто кто-то плакал, и чернила смазались. Но никто не узнает, что так и было.
— Фрэнки, прошу, посмотри мне в глаза, — прервал его Джерард, и Айеро подчинился. — Мы не сможем этого избежать. Я не знаю, что тебя ждёт дальше, ты никогда не говорил мне этого. Но, пожалуйста, не мучай себя, не делай всё ещё сложнее. Прошу тебя, умоляю, нажми на курок. Я люблю тебя, — и Джерард прикрыл глаза, ожидая того момента, когда стальная пуля пробьёт кости его черепа, прекращая все страдания.
И никто никогда не узнает о том, что несуществующее сердце Фрэнка замирает, слёзы безостановочно текут по щекам, а сам он шепчет три единственных слова.
— Я люблю тебя
И он нажимает на курок.
Лицо Айеро не выражает абсолютно ничего, когда он слышит всё новые просьбы и мольбы Джерарда, всё сильнее давя на курок, пока наконец не решает покончить с этим.
Выстрел
И Роджер сохраняет файл в последний раз. Он закончил эту историю. Писатель решил, что такая концовка будет лучшей. Завтра он отнесёт книгу в издательство. Через месяц подпишет договор на первый тираж. Через год книга будет переведена на десятки языков. Читатели по всему миру будут читать эту историю и радоваться тому, что времена жестокости давно канули в Лету. И никто не задумается о том, почему на последней странице буквы будто сливаются строчку. Как пульс на кардиоприборе человека, чьё сердце перестало биться. Никто даже не задумается о том, что где-то между строчек могла быть настоящая искренняя любовь между двумя несуществующими людьми. И никто не подумает о том, каково было Фрэнку, когда он пустил Джерарду пулю в лоб. Некоторые думали, что он продолжил жить дальше и просто приказал своим многочисленным слугам закопать тело. Но никто не догадывался о том, что он последовал за ним по ту сторону небес, в мир, где нет места боли.
Как только прогремел выстрел, Фрэнк почувствовал, что он снова стал самим собой. Он упал на колени, рыдая от боли, раздирающей его сердце. Но он знал, что не сможет жить без Джерарда. Пока юноша не видел, он положил себе в карман ещё одну пулю. Дрожащими руками он зарядил пистолет. Но, прежде чем отправиться за возлюбленным, мужчина склонился над остывающим телом Джерарда и поцеловал юношу в бескровные губы.
— Я люблю тебя. Мы скоро встретимся, — и больше не в силах справляться с убивающей его болью, Фрэнк приставил дуло к виску.
Он не колебался. Разрывающая череп боль закончилась через секунду, и больше не было ничего.
Эти герои живут лишь на книжных страницах, но они могут быть реальны. Они могут чувствовать. Они могут умирать.
Они могут любить
Но это история, у которой не могло быть счастливого конца
