Ты мне нравишься

И вот известны результаты Гран-при. Юри Кацуки занимает 6 место и, поплакавшись, уезжает со своим тренером в Японию — теперь он думает только о том, чтобы бросить фигурное катание и заняться семейным бизнесом. А в настоящее время Виктор и Юрий стоят на банкете и обсуждают произвольную программу Никифорова. Юрию это наскучило, и он пошел к столикам с закусками. Съев пару бутербродов, он подумал — не выпить ли ему. Что, собственно, он и сделал. Через полчаса, когда Виктор заметил, что подросток куда-то делся, он принялся его искать. И нашел. В хлам пьяный Юрий, стоял и опустошал который бокал за этот вечер. Подойдя к подростку, тот взял его за руку и сказал: — Поехали в отель. Если тебя заметит Яков, то тебе несдобровать. Плисецкий пытался что-то сказать, но тот не понимал его, поэтому он, молча, вывел подростка на улицу, где стояла его машина. Он посадил Юру туда, и они поехали в гостиницу. Когда они зашли в номер, Плисецкий толкнул Никифорова внутрь и закрыл дверь на ключ. Ошарашенный Виктор сидел на полу и смотрел на Юру с круглыми глазами. Подросток подошёл к тому и сказал: — Виктор, ты мне нравишься… Никифоров не понял, о чем говорит подросток: - Юра, очнись! Это все алкоголь, ты сейчас просто бредишь, тебе надо выспаться, — вставая с пола, говорит тот. — Хочешь сказать, я тебе не нравлюсь?! — рассерженно спросил Плисецкий. — Конечно, нет!!! Ты же парень и я мужчина, о чем ты вообще говоришь, Юр?! Какая тут любовь может быть?! — немного удивленный Виктор подошёл к подростку. — Ладно. Если ты не хочешь по-хорошему, то будет по-плохому! — вскочив с места, Юра накинулся на своего тренера. Взяв его сзади за галстук, и натянув очень сильно, уложил его на кровать, шепча на ухо: — Зря ты так, Витя… — стянув еще сильнее галстук, он начал забираться рукой под рубашку Никифорова. Виктор же потянулся к шее, дабы освободиться от удавки, но Юрий перехватил его руки и с силой сжал их. Из-за временного недостатка воздуха Виктор не осознавал, что происходит — в глазах все плыло. Юрий резко снял с того галстук и перевязал им запястья, перехватывая край кровати и фиксируя их там. Подросток отстранился от Виктора и посмотрел так, как мастер смотрит на свою работу. Подумав, он начинал снимать с того сначала пиджак с рубашкой, а затем перешёл и к брюкам. Стянув их и оставляя того в одних трусах, Плисецкий принялся снимать с себя ремень. Плисецкий размахнулся и ударил Виктора по заднице. Заглушенный писк послышался в комнате. Он ударил еще раз по тому же месту, но с большей силой. Крик. Никифоров не сдержался. Его душило непонимание — за что он с ним так? Еще, еще и еще один удар, из глаз Виктора потекли слезы, он не понимал, за что. Откинув ремень в сторону, Плисецкий перевернул того на спину и посмотрел ему в глаза: — Почему это ты плачешь? — с ноткой сарказма спрашивает Юрий. — Прости меня, Юра… — говорит Никифоров, и на глазах опять наворачиваются слезы. — Не прощу! — яростный выкрик сопровождается ударом по лицу Виктора. Всё, что накопилось у Плисецкого внутри, он сейчас выплескивает на своего тренера. Стянув с него трусы, он вводит резким движением два пальца. Виктор прохрипел в голос, ведь у него это было впервые. Быстрыми движениями он вводит и выводит пальцы, слишком быстро подключая и третий палец. Никифоров завыл, а Юрий резкими движениями продолжал растягивать тугое колечко мышц. — Больно! — Виктор закричал, но мальчишке было наплевать, как себя чувствует Никифоров. Он вытащил пальцы, и резким движением заменил их на свой член. Не давая привыкнуть, он начал грубо и быстро двигаться. Болезненные вскрики. Ритмичный скрип кровати. Периодическое всхлипывание. Все звуки, что слышалось в это комнате, будто выжгли тупой болью и кровью на сердцах обоих грязное клеймо такой мерзкой связи, закладывая уши вязким, как кисель, отвращением. Через несколько минут Юрий кончил в Никифорова. Уставший, он завалился рядом с Виктором, и они так пролежали две минуты, дабы отдышаться. После Юра аккуратно отвязал уже спящего Виктора от кровати, даже будучи пьяным начиная жалеть о содеянном. Юра лёг рядом, но закрывая глаза, ему виделось искажённое мукой, обычно такое безупречное выражение лица Виктора, сохранившееся даже во сне. Однако, скоро усталость взяла своё, и он провалился в беспокойный сон.

***

На следующей день Виктор проснулся с дико-сильной болью в заднице. Услышав шаги, доносящиеся из коридора, он неслабо испугался. Плисецкий вошёл в комнату и сел рядом, протягивая тому кружку кофе и опустив голову. — Прости меня за вчерашнее… — Надеюсь, ты больше не будешь так пить? — с ухмылкой на лице спросил Виктор. Юра молчит. Ему стыдно за своё поведение. — Вить, я тебя просто люблю. — Как ни странно, я понял, что я тебя тоже люблю, но только пообещай, что не будешь так напиваться и творить такие глупости больше никогда. — Обещаю! — радостно взвизгнул Плисецкий, кидаясь на шею смеющемуся Виктору, который про себя отметил, какой же Юра ещё ребёнок.