Покорить в себе дракона

- Ты мерзкое, глупое и жалкое чудовище!​ Жгучий свист кнута отозвался болью в каждой клеточке тела, раскаленным жалом скользнул в мозг, взрываясь калеными каплями с металлическим привкусом крови.​ Жалкий скулёж… неужели он вырвался из моего горла?​ - Я мерзкое, глупое и жалкое чудовище, - полувсхлип, полустон. ​ - Отлично, - деловито заключила женщина, постукивая рукояткой кнута по оголенному бедру. ​ Гибкая фигура её хищно застыла в предвкушении, в багряных зрачках глаз мерцали звёзды. ​ Спустя миг ноздри раздулись от едва скрываемого удовольствия овладения.​ Она в очередной раз получила, что хотела. ​ ​ Тиамат… моя любимая волшебница. Зачем я научил тебя черному колдовству? Возвысил и поставил по правую руку от себя? Мерзкий, глупый и жалкий колдун, возомнивший себя всемогущим. Она ушла, задергивая за собой покрывало вечной тьмы. Оставила дракона наедине с терзающей болью. Сжавшись в комок всем уродливым чешуйчатым телом, трусливо поджав хвост, я позволил сознанию скользнуть в пронзительную горечь забытья. Еще не так давно я владел силами всех стихий и самой страшной из них – смертью. Извращенный разум некроманта заставлял меня любить власть даже больше, чем могущество. Впрочем, последним я не был обделен и так. «Колдун», - доносился полный невыразимого ужаса шепоток черни. «Высший», – почтительно склонялись головы других магов. «Господин...», - трепетно произносила она – не самая сильная, но безупречно красивая волшебница. Обещая взглядом столь многое, что никакой мужчина не устоял бы. Я был тогда слишком человеком, чтобы не стать исключением. Действуя лаской и лестью, услаждая каждую мою ночь и зажигаясь неподдельным интересом при разговорах о магии, Тиамат удалось втереться в доверие колдуна. Настолько, что я посвятил её в самые мрачные секреты мастерства. Затем настолько ослаб духом в этой безумной любовной пляске, привык к покорной и услужливой мягкости её тела, что внес мысленные коррективы в свои замыслы. Решил, что некромант должен править миром не единолично, но вместе с королевой. Если бы она не оказалась коварнее змеи. Теперь я понимаю, Тиамат украла не только мое сердце, но мои ночи, когда некромант открывает новые грани силы, мои заклинания, четко выверенные формулы которых я создавал десятилетиями. Только после всего, заучив уроки со всем тщанием, она покусилась на самое святое - на мое могущество! Изменница учла все детали и действовала с неподражаемым изяществом. Ярко светила полная луна, отзываясь болезненным сладострастием в сердце. Тьма окутывала нас дымкой вечности, сдирая обертку разума с чистых эмоций. В зеркалах вокруг каждое движение множилось, рассыпалось искрами сладострастия. В какой-то момент сознание растворилось в удовольствии столь полном, что должно было остаться незабываемым. Да, я ведь буду помнить каждую секунду той сладкой ночи, вслед за которой воцарилась боль. Кнут, испивший моей крови, стал путами. Огромный шар луны – стабилизатором заклинания. Тело, мое мощное, вылепленное лучшим скульптором, прекрасное тело ломалось под волей изменницы, плавилось, будто масло, чтобы стать огромным, ужасающим, но абсолютно беспомощным зверем. Магия билась внутри, будто в клетке – зовущая, манящая и… недоступная. Тиамат хохотала с тем дьявольским злорадством, которое колдун так и не успел взрастить в себе. Наверное, я оставался слишком человеком. Но голова, которая оторвалась от холодных каменных плит пола, теперь была головой дракона. Я видел и не видел в нем себя. Зеркала! Зачем она так жестока?! Взвился, разбивая их крыльями и хвостом на мелкие осколки, впивающиеся между чешуйками острыми иглами боли, стекающие ручейками крови по когтистым лапам. Но сильнее страдания тела оказались мучения отсеченного от магии естества. Эта женщина дала мне в полной мере насладиться отчаянием. Прищурив глаза, она наблюдала и упивалась зрелищем беснующейся твари. Почему я не мог прихлопнуть тонкую фигурку жалкой человечки одним взмахом лапы? Теперь, спустя время, знаю, что залогом её спокойствия был обагренный кровью кнут. - Бритра, - медленно произнесла она, - Я назову тебя этой собачьей кличкой, на которую бывшему могущественному колдуну придется отзываться целую вечность! Мва-ха-ха-хаа! Мне был дарован день спокойствия. Несмотря на метания звериной сущности, разум сумел свыкнуться с унижающим положением. Но не с отсутствием доступа к магии, моей сладкой магии, томящейся в обертке драконьего тела. Прежде, чем Тиамат приступила к следующему акту мерзкой пьесы, я лихорадочно искал выход… и не находил его. Предательница пришла с кнутом, разумеется. Но что она вытворяла с ним сейчас! Удар за ударом расплавлял внутренности, выжигал мысли и отключал сознание. Я заметил не сразу, но клубок моей магии стал уменьшаться в размерах. До какого кощунства додумалась она, решив овладеть всем моим могуществом? Даже хитрость Тиамат не позволяла сделать это за один раз. Сколько встреч с раскаленной болью я пережил? Много. Тело зверя оказалось приспособленным к истязанию гораздо лучше человеческого. А некромант в оковах чешуйчатой шкуры с каждым разом все яростнее пытался дотянуться до крох силы, оставшихся ему. Но гнев и слепящее бешенство оказались худшими помощниками, чем стылая ледяная ярость, охватившая меня однажды... - Ты мерзкое, глупое и жалкое чудовище! Свистящая боль в который раз рассекла тело. Разум воспламенился и остыл, увещевая зверя, привкус крови на языке ничуть не портил сладости мести. Жалкий скулёж, как попытка подыграть навязчивому безумию в её багровых глазах… неужели Тиамат всерьез рассчитывала справиться со мной? Некромантом, способным повелевать страданиями и смертью? - Я мерзкое, глупое и жалкое чудовище, - полувсхлип, полустон, призванный усыпить её бдительность. Тотчас взвились крылья, выбивая кнут из рук женщины. Прожженные насквозь, они съеживались и отпадали кусками бесполезной дымящейся плоти, но к боли я успел привыкнуть. Зверь помогал мне лапами, истлевающими с каждым движением, пока не остались лишь пронзительно белые кости. Пусть! Эти кости были способны сжать хрупкую фигуру изменницы, потянуть назад длинные волосы, обернув их вокруг кривого когтя. Чтобы увидеть лицо, которое сейчас стало маской страха, посмотреть на губы, кривящиеся не от улыбки, а в ужасе. Торжество охватило меня – некроманта, сумевшего покорить в себе дракона! * * * Полумертвый, но всё еще сильный зверь приблизил к уху женщины чудовищный оскал морды, протяжно и хрипло шепнул: - Я думал, что ты достойна быть рядом. А ведь остаться со мной навсегда способна лишь Смее-ерть. Тотчас зубы дракона, словно острые кинжалы, разжались и сомкнулись вновь. Одним хищным движением чудовища голова женщины оказалась отделенной от гибкого тела, покатилась по полу, брезгливо отброшенная в сторону. Хлынула кровь, безупречно алая на белых костях - все, что осталось от лап зверя… но спустя всего миг, претерпев возникшую от них слабую дрожь, потекла, срываясь каплями, по гладкой алебастровой коже рук колдуна. Аккуратно опустив бездыханный обрубок женского тела на каменные плиты пола, повидавшего в последнее время столь многое, некромант запустил длинные пальцы в волосы, ощущая себя удивительно невредимым в этом, человеческом, обличье, затем задумчиво произнес: - Мне нравится прощальный подарок. Тело дракона может оказаться полезным, если научить его использовать магию. Бросив взгляд туда, где лежала голова женщины – разметавшиеся в луже крови волосы, широко распахнутые глаза, - колдун насмешливо улыбнулся: - Бритра. Пожалуй, я даже оставлю эту…собачью кличку. В память не столь о тебе, сколь о собственной глупости, моя несравненная посмертно королева.