1. Чердак моей бабушки
Когда Вайеррэн была маленькой, ее учителя большей частью являлись роботами, и их было очень просто обмануть. Впрочем, она нечасто увиливала от уроков. По крайней мере, с тех пор, как отец велел ей изложить таблицу умножения, чтобы продемонстрировать знаменитую способность Дома Гарантии к математике, и она опозорилась перед своей семьей и несколькими гостями из Домов Соглашения и Договора. Но иногда она обещала важным серебристым машинам, что собирается почитать историю Родины или попрактиковаться в делении столбиком, и она честно собиралась. А потом весь день проводила в разговорах со своими голосами. У нее никогда не было настоящих друзей — Сири являлась членом семьи, так что она не в счет, — однако Вайеррэн думала, что голоса вполне их заменяли. Мальчик был примерно ее возраста, и если бы они встретились, они наверняка нашли бы себе немало приключений. Он казался любителем приключений. Король и Узник относились к ней с отцовским вниманием — в хорошем смысле: они выслушивали ее идеи, знали всевозможные интересные вещи и никогда не затыкали ее. А Раб… Вайеррэн нахмурилась, плюхнувшись в фиолетовое кресло из синтетического пластика, и снова попыталась заговорить с ним: «Привет? Ты не спишь? Ты слышишь меня?» Он не всегда слышал. Довольно часто его голос становился слабым и неясным, или он просто замолкал в середине предложения. Вайеррэн думала, что иногда он пропадал, потому что ему приходилось сосредотачивать всё внимание, чтобы не дать хозяевам навредить ему или другим рабам, которые жили с ним. Но порой будто кто-то другой — кто-то, кто не был одним из них, кто-то, кто не должен был вовсе знать о голосах — брал лазер и обрезал связь, или пытался построить стену вокруг сознания Раба. Король, Узник и Мальчик едва могли слышать Раба и совсем не могли говорить с ним. Им приходилось передавать сообщения через Вайеррэн. Вайеррэн думала, что это ужасно и несправедливо по отношению к Рабу — как он общался с ними, когда она спала или была занята? — но иногда, глубоко внутри, где, как она надеялась, ни один из голосов не мог подслушать, она была рада, что Раб — ее особенный друг, даже больше чем остальные трое. Вайеррэн старалась не думать об этом слишком часто. Ей не нравилось, какие чувства в ней вызывали эти мысли. Больше всего она хотела, чтобы Раб освободился, и тогда они могли бы встретиться по-настоящему. Она считала, ему нужно, чтобы его обняли. Узник тоже в этом нуждался, а Мальчику и Королю нужен был такой друг, как она, но больше всего она беспокоилась о Рабе. «Привет? — снова попыталась она. — Эти ужасные люди ведь не ранили тебя?» «Я не сплю, — ответил Раб слабым далеким голосом. — Я не ранен. Как у тебя дела, Малышка?» Вайеррэн высунула кончик языка между зубами и ухмыльнулась экрану своего компьютера, пролистывая список инструкций игры с какой-то неважной планеты внешнего сектора. «Скучаю. Сири с тетей и дядей уехала в сектор Илкдаун на каникулы, Мальчик и Узник спят, а Король слишком занят, чтобы разговаривать. Хочешь поиграть со мной?» Последовала длинная пауза, прежде чем Раб ответил: «Хочу, но я не знаю ни одной игры». Вайеррэн нахмурилась: «Ни одной? Но ты говорил…» Она замолчала. Узник и Король говорили ей, что есть вещи, которые Раб не помнит о собственной жизни, и возможно, он заставил себя забыть их, чтобы не дать хозяевам разрушить его мозг еще больше. «Если ты напомнишь ему, что он раньше выдумывал игры и фокусы для других рабов, это только причинит ему боль», — говорил Король. Это имело некоторый смысл, поскольку Раб пытался защитить своих друзей, но двое из них умерли. Вайеррэн всегда чувствовала себя ужасно, когда болели ее лошади, и предполагала, что было бы гораздо хуже, если бы они были людьми и умерли. «Иногда забыть — это единственный способ выжить», — добавил Узник. А вот это не имело никакого смысла, и Вайеррэн так и сказала, но Узник был предельно серьезен. В итоге Вайеррэн согласилась не давить на Раба, когда он о чем-то забывает. «Ты говорил, твои хозяева считают тебя умным, — сказала она сейчас. — Я научу тебя игре. Спорю, ты быстро разберешься в ней. И тогда можешь научить ей своих друзей». «Хорошо, — ответил Раб. — Как мы будем играть, если мы не вместе?» Вайеррэн снова ухмыльнулась: «Игры заключаются не только в том, чтобы бегать или перекидывать друг другу мяч. Некоторые игры заключаются в словах и использовании мозгов. Отец говорит, если я буду много тренироваться, то смогу когда-нибудь играть в военные игры мысленно. Он может держать в голове доски и ходы трех игр одновременно! Но я пока не научилась никаким военным играм». «Хорошо», — произнес Раб необычно резким тоном. «Это не настоящие войны — просто фишки на доске, чтобы обучаться стратегии, — поспешно заверила его Вайеррэн; она не хотела, чтобы Раб плохо думал о ней. — Отец говорит: бизнес — это как война с манерами и в перчатках, поэтому полезно попрактиковаться в том, как обходить людей». Она состроила гримасу и, раскинув руки, крутанулась в кресле — будто катаешься на антигравитационных санках, которые Сири подарила ей на день рождения в прошлом месяце. «Не знаю, зачем он утруждается, — продолжила Вайеррэн. — Я хороша в цифрах и исследованиях, но Сири лучше меня. Почти наверняка наследницей отца станет она. Сири всегда лучше меня на уроках и с людьми. И она красивее», — с некоторой горечью добавила Вайеррэн. Она любила Сири, но не хотела стать заложником в Доме Равновесия, а именно к тому всё шло. Она не хотела и чтобы Сири становилась заложницей, но… Вайеррэн оборвала эту мысль, не закончив ее. Раб не отвечал. «Хэй?» — подумала Вайеррэн. От него пришло ощущение вздрагивания, точно она вырвала его из сложных размышлений. «Я здесь. Я подумал, что быть той, от кого все ждут, чтобы она стала лучшей, тоже сложно». «Я знаю, — презрительно ответила Вайеррэн. — Сири постоянно на это жалуется. Но ладно. Я искала игры с планет внешних секторов — сделав вид, будто это для отчета о факторах, влияющих на их сочетание, для обучающей компании — и нашла множество идей. Одна из них называется примерно как «Хранилище, принадлежащее старейшине моего дома». «У меня нет старейшин дома. Они обычно владеют хранилищами? Что они туда кладут?» — спросил Раб. Вайеррэн отбросила волосы с глаз и нахмурилась на экран компьютера, проверяя, верно ли запомнила правила игры. «У моей семьи много хранилищ, поскольку мы торговый дом, и мы кладем туда самые разные вещи, но дело не в этом. Надо по очереди притворяться, будто находишь в хранилище вещи, и каждый раз ты должен повторять все те вещи, которые уже были названы другими. Наверное, это модель, связанная с некоей странной системой письма? Но мы можем сделать по тринадцать раз на каждого». Она надеялась, что Раб согласится поиграть. Ему необходимо больше развлечений, и Вайеррэн чувствовала себя немного виноватой, рассказывая о своей жизни, в то время как его была так ужасна. Будто держишь свежее яблоко перед умирающей от голода лошадью, а потом, похлопав ее по носу, вместо яблока даешь зеленой пенистой воды. «Не думаю, что у меня хорошо получится играть, но я попробую», — сказал Раб. — Да! — воскликнула Вайеррэн, подпрыгнув в кресле. Затем она перебралась на кровать, упала на спину и закрыла глаза, чтобы как следует вообразить вещи. «Я начинаю. Я вхожу в хранилище старейшины моего дома и нахожу… ожерелье из необработанной кремневой гальки». «Это вряд ли, — заметил Раб. — Хранилище использует тэта-пространство?» «Что такое тэта-пространство? В любом случае, это не должно нести смысл. Подумай о самых безумных вещах, которые можно найти — в этом всё веселье! Думай о чем-то длинном, чтобы сложно было запомнить, или о чем-нибудь глупом, чтобы можно было посмеяться. Давай, попробуй». «Я вхожу в хранилище тэта-пространства, — медленно произнес Раб, — и нахожу… модель человеческого тела, сделанную, чтобы показать правильное расположение внутренних органов. И ожерелье из необработанной кремневой гальки». «Фууу», — нахмурившись, протянула Вайеррэн. Странная вещь для нахождения. Зачем Рабу знать о сердцах и желудках? И почему его голос звучит так грустно? «Ты должен называть новую вещь последней — так сложнее запомнить, — сказала она. — Ладно, я вхожу в хранилище старейшины моего дома и нахожу ожерелье из необработанной кремневой гальки, модель человеческого тела, сделанную, чтобы показать правильное расположение внутренних органов, и ведро звездных ягод». Вайеррэн любила звездные ягоды — они были сладкими и терпкими, и приторно восхитительными. Возможно, ей удастся уговорить мать подать их сегодня на ужин. «Я вхожу в хранилище и нахожу ожерелье из необработанной кремневой гальки, модель человеческого тела, сделанную, чтобы показать правильное расположение внутренних органов, ведро звездных ягод и друга, который учит меня новым играм. Что такое звездные ягоды?» Вайеррэн захотелось побить людей, из-за которых Раб не знал, что такое звездные ягоды. Это ужасно несправедливо. Остаток игры она провела, находя способы сбежать из тюрьмы, о которых когда-либо читала в книгах или видела в плохих голо-поэмах, которые мать держала на верхних полках в своем офисе. В самом конце после тринадцатой очереди Раба, она добавила: «И я нашла тебя и твоих друзей, потому что вы выбрались и вам больше никогда не надо возвращаться к хозяевам. Ты должен сбежать. Я знаю, ты можешь. Никто не заслуживает, чтобы его запирали и обращались с ним как с мусором. Почему ты не сбежишь?» Она несколько дней внушала ему эту идею. Месяц спустя, когда еще два друга Раба умерли — один, когда его поймали при попытке бегства, а другая убила себя, потому что ей было слишком грустно продолжать жить, — Вайеррэн спросила Узника и Короля, была ли она неправа, заставляя Раба думать о побеге. «Он мог и сам дойти до этой мысли, рано или поздно. В каком-то смысле ему повезло, что первым попытался другой ребенок, так что Раб научился на его примере. Если его хозяева те, кто я думаю, они не знают пощады», — ответил Узник. «Однако ты не подумала о возможных последствиях. На тебе лежит некоторая ответственность, хотя окончательный выбор принадлежал Рабу и погибшему ребенку», — добавил Король. — Я не хотела никому навредить, — прошептала Вайеррэн. — Я только хотела, чтобы Раб был счастлив, и мог всё время разговаривать с нами. Теперь он стал еще более далеким, чем прежде. В следующий раз, когда она смогла услышать Раба, он явно считал, что смерть его друзей — полностью его вина. «Нет! Это не твоя вина, — снова и снова повторяла ему Вайеррэн. — Ты не должен винить себя. Это твои хозяева всё портят. Ты просто хотел быть свободным, каким должен был быть всегда. И мне жаль. Но я знаю, что однажды ты будешь свободен. Не сдавайся!» «Не сдамся», — ответил Раб, и в его сознании появилось нечто ужасное — свирепое, резкое и сломанное. Вайеррэн начала плакать. Раб потерял так много, и никто не должен жить так, как жил он. Она подумала о том, каково это — всю жизнь провести в маленькой запертой комнате, общаясь только с Сири и голосами; а потом представила, что потеряла Сири… «Мне жаль», — повторила Вайеррэн. Она отказалась бы от своих голосов, если бы только Раб мог стать свободным. Правда, честно отказалась бы. Даже если бы это означало, что у нее больше не будет друзей. «Это не твоя вина, Малышка, — произнес Раб по-прежнему с той свирепой, холодной гранью в мыслях, — а их. Моих хозяев. Их вина. Они хотят, чтобы мы любили их и верили им, но я не стану. Я не стану любить тех, кто убивает людей без причин. Они не смогут заставить меня, — он помолчал, а когда заговорил снова, холодная грань исчезла из его сознания. — Если ты будешь продолжать разговаривать со мной, думаю, я смогу построить в своем сознании стену и сохранить эту часть свободной. Если ты останешься. Если ты поможешь». «Да, конечно, что угодно, — пообещала Вайеррэн. — Я верю в тебя!» Она вытерла глаза, надеясь, что он не догадается, что она плачет. «Спасибо, — немного неловко произнес Раб. — Эм. Почему бы тебе не рассказать мне побольше о своей жизни? Приятно помнить, что вне моей комнаты есть мир, где люди не причиняют боль всё время». Вайеррэн глубоко вздохнула и начала рассказывать ему о новой лошади, которую мать купила на ее восьмой день рождения. Некоторое время спустя проснулся Мальчик и присоединился к разговору, рассказывая о собственной первой лошади и о том, как они с отцом пытались натренировать ленивое животное сражаться с драконами. Вайеррэн передавала историю жадно слушавшему Рабу. Впоследствии Раб забыл, что когда-то играл с Вайеррэн. Он забыл двух своих погибших друзей, как забыл тех двух, которые умерли, прежде чем Вайеррэн впервые услышала его. Потом он забыл свою лучшую подругу, когда ему пришлось убить ее. Раб забыл многое. Вайеррэн никогда не напоминала ему. Она просто продолжала говорить, как обещала, и пыталась помнить за него.2. Я замечаю
Энн прошла мимо желтого пакета из-под крендельков в пустом дереве, размышляя, дойдет ли она на этот раз до ручья или же Баннус незаметно выведет ее к реке. Вместо этого она обнаружила, что, совершенно заблудившись, с трудом пробирается по сильно заросшей поляне в лесу. Энн посмотрела наверх, на солнце, которое оказалось прямо над головой — никакой помощи. — Мне бы не слишком помогло, даже если бы оно было с какой-нибудь стороны, — пробурчала она себе, — поскольку я понятию не имею, какое здесь время суток, или в какую сторону мне идти. Она пробиралась вперед настолько по прямой, насколько могла. Возле края поляны она остановилась собрать немного малины с низкорослых запутанных кустов. Ягоды были терпкими и сладкими и напомнили ей, что Мордион и Чел могут всё еще нуждаться в еде, даже после похода Мордиона по магазинам. Энн сняла анорак — в самом деле, в любом случае было слишком жарко, чтобы носить его — и начала набирать в него малину. Это была липкая работа, а от того, что она, наклонившись, высматривала среди листьев и шипов крошечные красные ягоды, начала болеть спина, но мысль о лице Мордиона, когда она принесет ему что-нибудь полезное, заставляло ее продолжать. Наконец, Энн завязала в узел свое сокровище и начала пробираться вперед по оставшейся части поляны обратно в прохладу леса. И она находилась гораздо ближе к реке, чем думала. Или это Баннус снова выкидывал свои фокусы. — Проклятый Баннус! — пробормотала Энн, поскольку не успела сделать и десяти шагов, как оказалась, балансируя, на краю высокого земляного берега, который крутая тропинка связывала с рекой. Она пробралась вниз и через реку, прыгая с камня на камень и вымочив обувь, несмотря на все предосторожности. Взобравшись наверх по берегу, она услышала доносящиеся из пещеры голоса. Сегодня Чел был очень юным, а Мордион выглядел абсолютно вымотанным беготней за ним. — Нет, не трогай его, — отработанным движением он оттолкнул Чела от костра. — У меня нет времени разрабатывать исцеляющие чары, если ты обожжешь руку. — Но он волшебный, и ты волшебный! Сотвори чары, чтобы я мог его взять, — топнув, заявил Чел. — Я хочу поиграть с огнем! — Ям… — начал Мордион. — Он сделает себе больно, пытаясь вырваться из моей хватки, — ответил Ям раздражающе ровным голосом. — Я говорил тебе это каждый раз, когда ты спрашивал. — Привет! — позвала Энн, отряхиваясь и бросая анорак рядом с собой на вершине откоса. — Кто хочет малины? Чел подпрыгнул на цыпочках, словно взбудораженный кролик. — Энн! Что такое малина? Ее едят или с ней играют, или… — Едят, — ответила Энн, разворачивая анорак, чтобы показать Челу груду красных слегка помятых ягод. Она закинула в рот одну из них и облизала пальцы. — Видишь? — Только одну горсть, Чел, — сказал Мордион, наклонившись, чтобы схватить Чела, прежде чем он успел заграбастать себе все ягоды. — Мы должны оставить на ужин и на завтрак. — Ты нечестный, — ответил Чел и потопал прочь, чтобы, усевшись с дальней стороны костра, в одиночку съесть свою горсть малины. Мордион проводил его взглядом и вздохнул. Его лицо вытянулось больше, чем обычно, усталость туго натянула кожу, и он выглядел так, словно не брился и не мылся неделю. — Тебе нужен перерыв, — Энн подобрала анорак и сунула ему в руки. — Спрячь это, съешь немного сам и вздремни. Я присмотрю за Челом пару часов, а Ям может постеречь, чтобы тебя не съел волк или дракон. Мордион потрясенно посмотрел на малину. — Ты уверена?.. — начал он. Энн подтолкнула его к пещере и ее импровизированному деревянному продолжению. — Да. Иди поспи. Ты выглядишь как оживший труп. Мордион ушел. Серьезно, если бы Энн не приглядывала за ним, она просто не представляла, что бы с ним стало. Чел не всегда знал достаточно, чтобы понимать, что Мордион не может сделать всё; Яма, похоже, не заботило, что Мордион работает до потери сознания, пока Чел в порядке; а Мордион никогда и не вспоминал, что заслуживает такой же заботы, как и все остальные. Энн подождала, пока не убедилась, что Мордион сел отдохнуть, и тогда подобрала внезапно оказавшееся под рукой ведро и медленно обошла вокруг костра туда, где сидел и дулся Чел. — Пошли, — бодро позвала она, — соберем еще малины. Как она и надеялась, Чел оживился при мысли о сладких липких ягодах. — Где? — спросил он. — Я знаю в лесу все места, но никогда не видел никакой малины. — За рекой. Будь аккуратнее, чтобы я помогла тебе спуститься с откоса и перебраться через воду. Если ты упадешь в нее, Мордион расстроится, а мы же не хотим испортить ему день. — Я должен пойти с вами, — заявил Ям, внезапно появившись за плечом Энн — серебряный и невозмутимый. — Река может быть опасной. — Да, я знаю, поэтому собираюсь держать Чела за руку всю дорогу, — огрызнулась Энн. — Ты останешься здесь и проследишь, чтобы Мордион не пытался встать и чем-нибудь заняться. Можешь сесть на него, если придется. Это приказ, ты слышал? Она видела, как Чел показал Яму язык, когда она развернулась и пошла вниз по течению, выискивая более пологий спуск к реке. Когда они добрались до берега, Чел взял Энн за руку и позволил ей перевести себя с камня на камень через воду и наверх по противоположному откосу. Когда они возвращались вверх по течению, Энн на мгновение испытала приступ паники: что, если она пройдет слишком далеко и они пересекут границу тэта-пространства, не заметив этого? Она не хотела, чтобы Чел исчез. Но они спокойно добрались до поляны с малиной. — Берегись шипов! — крикнула Энн, когда Чел испустил ликующий вопль и бросился в кусты в погоне за бабочкой. — Не уходи слишком далеко, где ты не сможешь меня видеть! Затем она поставила ведро и начала наполнять его малиной. Некоторое время спустя Чел вернулся и принялся молча помогать ей. Правда, длилось это минут десять, после чего он начал вертеться и бросать ягоды в Энн. Мелкий паршивец, подумала Энн. Мальчишки все одинаковые и все хотят играть в войну. Она знала это по Мартину. Но у нее были способы справляться с братом, и, возможно, один из них сработает и на Челе. — Давай поиграем, — предложила она. — Да! Ты будешь драконом, а я — рыцарем из замка. Смотри: у меня есть меч! — он схватил с земли полусгнившую палку и махнул ею в направлении Энн. — Может, попозже, — сказала Энн, в который раз озадачившись, почему с Челом вечно всё сводится к драконам. — Сначала я научу тебя новой игре. Она очень важна для убийц драконов, хорошо? Она поможет тебе видеть и запоминать предметы вокруг себя, на случай если один из них окажется укрытием, или тайным оружием, или, возможно, замаскировавшимся вторым драконом. Чел посмотрел скептично, но опустил палку. — Как в нее играть? — Она называется «Я замечаю». Один игрок выбирает что-нибудь из того, что они видят, а другой должен угадать, что это. Единственный ключ — это цвет. Итак, — Энн обвела взглядом поляну и отметила дерево с брызгами своеобразных пышных розовых цветов. — Я замечаю одним глазком кое-что розовое. Чел, нахмурившись, огляделся. — Бабочка, — предположил он, указав палкой. — Нет. Чел нахмурился сильнее. — Малина. — Она красная, а не розовая. Попробуй еще. Представь, что ты ищешь дракона. Ты знаешь только, что он спрятался с помощью магии и притворяется чем-то розовым. Чел медленно прошел по кругу, таща за собой палку. — Драконы не бывают розовые, — презрительно сказал он. — О! Это дерево с цветами! Оно розовое. — И это то, что я загадала. Теперь твоя очередь. Выбери что-нибудь, а я попробую угадать. Чел ухмыльнулся: — Я замечаю кое-что зеленое! Энн застонала. Зеленое? Они стояли на поляне в лесу. Половина всего вокруг была зеленая! Судя по тому, как он смеялся над ней, Чел сделал это нарочно. Однако пусть лучше раздражает ее, чем убегает, рискуя случайно вывалиться из тэта-пространства. — Трава, — предположила она. — Неа! Это продолжалось целую вечность, пока Энн, наконец, не предположила: не просто листья малины, а один особенный и отдельный лист, о котором думал Чел. Тем временем Чел уплетал малину, пока его рот, щеки и пальцы не оказались перемазаны липким красным соком, а костюм не покрылся зелеными и коричневыми пятнами от листьев и грязи. Солнце немного спустилось по небу. «Ага, вот, значит, где запад!» — подумала Энн, а потом поняла, что запад должен быть вовсе не там, если только она не закружилась окончательно, после того как вошла в лес Баннерс. — Проклятый Баннус, — проворчала она и заинтересовалась, что бы на это сказали Узник и Король. Мальчик бы просто посмеялся, и она никогда точно не знала, что может сказать Раб. — Что ты говоришь? — спросил Чел. — Ничего из того, что тебе следует слышать, — ответила Энн, вырванная из своих мыслей. — Пошли, пора возвращаться домой. Мордион, наверное, теперь чувствует себя лучше, и ты можешь научить его играть в «Я замечаю». Чел хихикнул и схватил Энн за руку грязными липкими пальцами. — Спорю, он никогда не догадается, что я выберу. — Ну, не знаю. Мордион много всего знает, — ответила Энн, в основном просто из чувства противоречия. Но, когда они вернулись, что бы Чел и Энн ни задумывали, Мордион всегда угадывал не более чем за три попытки, независимо от того, насколько маленький или специфичный предмет они выбирали. — Ты жульничаешь! Ты читаешь наши мысли! — закричал Чел, готовый снова начать топать. — Ты не хочешь использовать магию, чтобы я мог прикоснуться к огню, но пользуешься чарами, чтобы жульничать в игре. Это нечестно! Ям поднялся со своего места у двери разваливающегося деревянного жилища и поплелся за Челом, когда тот убежал к деревьям. — Я приведу его назад, — сказал Ям. — Я создан не для этого, но всё равно сделаю. — Угрюмая старая груда мусора, — произнесла Энн, наблюдая, как серебряная фигура робота исчезает в подлеске. — Ты правда жульничал? Мордион с озадаченным видом покачал головой. — Не думаю. Я просто запоминал, куда вы смотрели, сообразовывал ваши ответы со своими догадками и сопоставлял с тем, что знаю о ваших личностях и предпочтениях. Несложно найти правильный ответ, если проявить внимание. Энн задумчиво посмотрела на Мордиона. — Подобное требует много внимания. Большинство людей не стали бы прилагать столько усилий в игре. Властители заставляли тебя делать такое по-настоящему? Мордион казался крайне смущенным. — Я не помню. — Спорю, заставляли, — Энн убедительно кивнула самой себе. — Или, может быть, ты хотел узнать, что они думали, чтобы получить лучшую возможность сражаться с ними, до того как они наложили на тебя проклятие. Ты очень умен, знаешь? Неудивительно, что они боялись тебя! Мордион выглядел почти сконфуженным. — Сомневаюсь, чтобы они боялись. Уверен, я был больше помехой, чем угрозой, — он развернулся и уставился вглубь зеленого леса, где исчезли Чел и Ям. — Я чувствую себя всё хуже в отношении Чела. Что бы я ни сделал в прошлом, неправильно использовать его как оружие, независимо от того, как он стремится сражаться. Он слишком юн, чтобы понимать, во что ввязывается. «Тогда зачем, — хотела спросить Энн, — ты вообще его создал?» Но она знала, что не стоит это спрашивать вслух, особенно учитывая, каким ответственным за Чела Мордион себя чувствовал. Кроме того Мордион был наполовину безумен, когда создавал Чела. Неправильно было бы использовать против него что-то из того дня. Он всё еще был не совсем в порядке, но сейчас уже в лучшем состоянии — даже если не заботился о себе как следует, позволял Яму слишком много помыкать собой и не замечал, что к чему, если Энн не говорила ему напрямую, где он ошибается. Не его вина, что Властители свели его с ума. Ему просто нужно напоминать время от времени, и Энн была более чем счастлива помочь ему. Так поступают друзья, а Мордион успел за прошедшие несколько дней стать ее другом. На самом деле, внезапно поняла Энн, Мордион, возможно, стал лучшим другом, что у нее когда-либо был. Когда это произошло, и почему до сих пор она не замечала? — В основном ты хорошо справляешься, — сказала ему Энн. — О будущем станем беспокоиться, когда оно наступит. Если оно наступит, — добавила она, думая о Баннусе. — Возможно, дракон так и не появится. — Дракон всегда появляется, — ответил Мордион с жесткой резкой уверенностью, какую Энн редко слышала от него. — Дракон всегда появляется, и он хуже, чем ты можешь представить, как бы ни старалась. Энн захотелось обнять его или влепить пощечину, но она не осмелилась ни на то, ни на другое. Вместо этого она немного отчаянно произнесла: — Я замечаю одним глазком кое-что разноцветное. Мордион скользнул по ней взглядом, на его по-прежнему усталом лице проступило замешательство. — Разве это не против правил? — Всё равно угадай, — Энн посмотрела ему прямо в глаза. — Можешь жульничать, если надо. — Жилище. — Нет. — Огонь. — Нет, — Энн засунула руки в карманы джинсов. Если бы она только могла отвести взгляд, прервав странную связь с Мордионом, которую начала чувствовать! Ее щеки потеплели. Мордион на мгновение замолчал и посмотрел недоверчиво: — Я? — Да, — ответила Энн, уверенная, что ее лицо в любую секунду готово загореться. — Ты. Мой друг. Мордион улыбнулся, и его лицо осветилось словно по волшебству, излучая сияние, заставившее колени Энн ослабеть. — Мой друг, — повторил он. — Да. Спасибо. Энн не была уверена, что могло бы случиться дальше, если бы Ям не прибрел обратно, таща за собой Чела. Как бы то ни было, Энн бросилась помогать Мордиону привести Чела в порядок и уложить спать, и к тому времени, когда она получила обратно свой анорак — испачканный соком малины, но кого это заботило? — то странное чувство связи между ней и Мордионом уже нарушилось, по крайней мере на сегодня. Может быть, завтра, сказала себе Энн, пересекая реку. Может быть, завтра.3. Прятки
Худшее в работе Властителя, подумала Вайеррэн — это заседания. То, чего Вайеррэн рада была лишиться, когда стала заложницей, а Сири назначили наследницей Дома Гарантии. А теперь ей приходилось иметь дело с вдвое большим количеством заседаний, чем Сири. Жизнь может быть чудовищно несправедливой, даже когда всё идет хорошо. Вайеррэн сидела за зеркальным столом в конференц-зале, ожидая, когда ее хронометр даст сигнал к началу игры, и наблюдала, как остальные потихоньку расходятся. Артур прижал Яма к стенке и яростно спорил по поводу возможности разрушения экономики на еще одной планете-тюрьме внешнего сектора, если Организация Властителей внезапно прекратит всю незаконную деятельность, не предоставив служащим альтернативную работу. — …тысячу лет размышлять над способами обойти методы Мея Пендера, — говорил Артур. — Не говори мне, что ты не удосужился разработать планы для того, что будет после! — Каждый мир — разный, и местные детали должны приниматься в расчет, — отвечал Ям высоким мелодичным голосом, который означал, что Баннус принимает спор всерьез. — А еще - меняющиеся действия Дома Равновесия… — О, довольно этих лисьих речей. Если хочешь цифры, я дам тебе цифры. А потом ты можешь проиграть сценарии, пока мы не придем к наименьшему числу убитых людей, — Артур выволок Яма из комнаты. Вайеррэн улыбнулась своему отражению. Тем временем Мартеллиан и Сири шли к дверям, и его рука слегка обнимала ее за талию, а их головы склонились друг к другу. Вайеррэн всё еще не была уверена, что думает по поводу развития их отношений — Сири слишком хороша для Чела, но с другой стороны, Мартеллиан не совсем Чел, и уже не совсем Узник. А Сири нравились мужчины старше нее. В основном Вайеррэн надеялась, что они будут оберегать друг друга от неприятностей. — Хитрый старый пес, мой дядя Волк, — прошептал ей на ухо Фитела, неожиданно возникнув рядом. Вайеррэн подпрыгнула в кресле. Как часто бывало, он слился с фоном. Поначалу это казалось странным для кого-то столь заметного, как Фитела, но если вспомнить, что его обучали охотиться за драконами, его умение маскироваться приобретало гораздо больше смысла — намного больше, чем когда они были Энн и Мартином. — Сири подходит ему, — Вайеррэн изобразила уверенность в кузине. — И мы проконтролируем его, если она не сможет. Фитела ухмыльнулся: — О да. Но кто защитит его от нее? — к полному недоумению Вайеррэн, он откинул голову и засмеялся. — Дядя Волк всегда был беззащитен перед хорошенькими девушками. Судя по тому, что рассказывал мне Артур, это не изменилось. Десять к одному, твоя кузина очень скоро начнет вытирать о него ноги. — Что ж, хорошо для нее. Эм. Не хочу вмешиваться, но я думала, ты собираешься провести следующую неделю, совершая обход домашних офисов старших Домов? — Так и есть, — Фитела хлопнул в ладоши. — Да, да собираюсь. А знаешь, что самое прекрасное? Твоя любезная мать предложила мне всё показать. Твои родители чудесные, — добавил он. — Мои были довольно милыми, когда давали себе труд замечать меня, что случалось не слишком часто. Они были слишком озабочены местью врагам дяди Волка — это сделало мою мать слегка сумасшедшей, знаешь? Твои родители сохранили немного самих себя для себя, вместо того, чтобы сходить с ума, ненавидя Властителей. Ты же не против, что я время от времени одалживаю их? Вайеррэн покачала головой: — Совсем нет. Честно говоря, хорошо иметь кого-нибудь, отвлекающего на себя часть их внимания, и думаю, они всегда хотели сына, а не только дочь. — Значит, все в выигрыше. Отлично! — Фитела снова ухмыльнулся. — На этой ноте я должен откланяться, а ты должна выследить нашего неуловимого Первого Властителя, который, как обычно, ускользнул так, что никто не заметил. Вайеррэн улыбнулась самой себе. — О-хо! Ты заметила, да? — Не твое дело, — ответила Вайеррэн, как никогда радуясь, что быть вместе во плоти означает, что остальная часть ее Десницы не может больше слышать все ее мысли. Было бы невозможно получить хоть немного уединения, если бы они оставались голосами в головах друг друга. Фитела засмеялся и дернул Вайеррэн за прядь пушистых волос. — Я могу понять, когда мое общество нежеланно. Увидимся через неделю или две, Малышка. Он отпрыгнул из зоны досягаемости, ускользая от ленивого ответного шлепка Вайеррэн, и вразвалочку вышел за дверь, оставив Вайеррэн одну в перламутровом конференц-зале. Ее хронометр мигнул, показывая, что отсчет закончен. Вайеррэн собрала кубы с данными в портфель и выключила свет, выйдя из комнаты. Она заперла за собой дверь, хотя в этом не было настоящей необходимости — в отличие от прежних Властителей, ее Десница взяла за правило действовать настолько открыто и без секретов, насколько возможно. Но запирание двери являлось символом: сейчас она не Вторая Властительница, а просто Вайеррэн из Дома Гарантии. И она собиралась искать Мордиона Эйдженоса, а не Первого Властителя. Порой приходилось напоминать ему, что у него может быть жизнь и вне работы. Найти Мордиона, когда он не хотел быть найденным, было непросто. Теоретически Вайеррэн могла запрограммировать робота проследить за ним, или использовать оборудование для наблюдения, установленное в Доме Равновесия, но Мордион обладал сверхъестественной способностью обнаруживать, когда за ним следят, и выводить машины из строя, когда не хотел, чтобы за ним подсматривали. — Наследие моего обучения, — сказал он, когда Вайеррэн спросила. Больше она никогда не спрашивала. Вместо этого она рассказала ему о земной игре под названием прятки — одна из тех вещей, которыми Баннус начинил ее голову в качестве части собственной запутанной игры, и которую она сохранила как сувенир. — Если тебе надо уйти и побыть одному, иди, — сказала Вайеррэн. — Мы не возражаем. Только пообещай мне, что ты не забудешь вернуться через два часа. Или мы можем превратить это в игру: если я найду тебя раньше, чем закончатся два часа, я выиграла. — Какой ты хочешь выигрыш? — спросил Мордион. — Твое общество. Я буду очень, очень тихой, — пообещала она. — Хорошо? Он улыбнулся: — Если я не против того, чтобы меня нашли, я коснусь твоего плеча, перед тем как уйти. Сегодня он коснулся ее плеча и наклонился, чтобы прошептать ей на ухо: — Дай мне фору. Я буду плохой компанией, пока не разберусь со своими мыслями. Вайеррэн не удивилась — он всегда отдалялся, когда они раскапывали очередные злобные проекты Мея Пендера, а жуткие турниры с призами-ловушками, которые они обнаружили на той последней планете-тюрьме, были одними из самых отвратительных. Так что Вайеррэн установила хронометр на более долгий, чем обычно, срок. Большую часть времени она убила, расставляя кубы с данными по надлежащим ящикам в своем офисе. Такое странное чувство — иметь собственный офис, не говоря уже о том, каким громадным и до смешного роскошным он был. Естественно, они вычистили офисы и квартиры прежних Властителей, поскольку никто не хотел находиться рядом со столь яркими напоминаниями. Но даже прежде неиспользуемые комнаты в Доме Равновесия имели склонность к излишествам. Вайеррэн постоянно делала мысленную пометку избавиться от меняющих цвета занавесок и абсурдного мохнатого ковра, но более важные дела всегда перебивали это намерение. Ей стоит попросить Мордиона о помощи. Он ободрал свой офис до самого необходимого чуть ли не в первый же день их возвращения на Родину. Но это касалось работы. А то, чем она занималась сейчас, не было связано с их работой. Лишь с двумя людьми, ищущими друг друга и крадущими немного времени для себя. Вайеррэн прислонилась к перламутровой стене коридора, думая, куда мог пойти Мордион. Потом она улыбнулась себе и пошла по закрученным перламутровым переходам, которые по-прежнему напоминали ей плохо нарисованную модель человеческого уха, к кухне. Сначала надо раздобыть немного звездных ягод. А потом она отважится отправиться вниз в поисках своей неуловимой добычи. Вайеррэн нашла его там, где и ожидала — в пустом, промозглом подвале склада одежды, где она когда-то работала. Мордион сидел за ее старым столом, читая один из книжных кубов, которые она приносила сюда, чтобы проводить время. Вайеррэн покраснела, надеясь, что это серьезная научная книга, а не один из сладких романов или довольно кровожадных приключенческих сериалов. Она уселась на стол и наблюдала, как Мордион нажимает кнопку с боку куба, переворачивая голографические страницы быстрее, чем она могла бы прочитать. Хотя она не исключала, что Мордион по-настоящему читает книгу. Если бы Властитель Первый решил, что скоростное чтение — полезная для его Слуги способность… что ж, Мордион научился бы этому, и плевать на прочее. К счастью, книга оказалась исследованием о брачных обычаях на Ионии, которое Вайеррэн читала, когда Властительница Третья спустилась, чтобы выдернуть ее из привычной жизни, бросив в поле внимания Баннуса. Вайеррэн подтолкнула звездные ягоды к Мордиону и ухмыльнулась, когда он рассеянно поднес одну из них ко рту — остановился в пораженном удовольствии, почувствовав вкус — и затем продолжил читать. Она подумала, что ягоды могли понравиться ему. Вайеррэн сунула одну себе в рот и закрыла глаза, чтобы как следует насладиться терпким взрывом аромата и длительной сладостью послевкусия. Несколько минут спустя Мордион дошел до конца книги, выключил куб и поднял взгляд на Вайеррэн. — Люди в самом деле проходят через всю эту неразбериху и расходы только для того, чтобы сказать друг другу и миру, что они хотят пожениться? — спросил он, беря еще одну звездную ягоду из пластиковой корзинки. — На Ионии, видимо, да, — Вайеррэн потянулась и легко коснулась его плеча. — Туки-туки. Я нашла тебя. — Нашла. И в хранилище, ни больше ни меньше. Я говорил тебе, оно должно быть основано на технологии тэта-пространства, чтобы содержать нечто столь маловероятное, как ожерелье из необработанной кремневой гальки, — улыбнулся Мордион. Вайеррэн улыбнулась в ответ, беззащитная перед теплотой выражения его лица. — Ты помнишь, — произнесла она. И воспоминание, похоже, не ранило его — или, по крайней мере, ранило не сильнее, чем он мог вынести, поскольку веселье в его улыбке было столь же настоящим и глубоким, как и старая боль, скрывающаяся в уголках его глаз. — Да, — ответил Мордион. — Баннус играл с нами, чтобы достичь собственных целей, но подозреваю, у Яма есть сердце, похороненное где-то под всей его механикой. Он напомнил мне о многом, что я забыл. Прости, что не смог защитить тебя от того, что проживал тогда. — Идиот. Ты не должен был меня защищать. От чего меня было защищать? У меня была семья, жизнь, и больше денег, чем мы могли придумать, на что их потратить. В защите нуждался ты! А всё, что я смогла сделать — это постоянно дразнить тебя своим везением. Вайеррэн отодвинула в сторону звездные ягоды и переместилась по столу, чтобы оказаться лицом к лицу с Мордионом. Его правая рука лежала на краю стола. Она схватила ее и переплела их пальцы. — Слушай, — произнесла она, прежде чем он успел открыть рот. — Я годами хотела это сказать, но Король и Узник говорили мне, что я не должна упоминать о том, что ты забыл. Прости, Мордион. Я хотела быть твоим другом, но я была просто маленькой избалованной девчонкой. Ты был не совсем реальным для меня, а твои друзья еще менее реальными. Я подстрекала тебя к побегу, потому что мне ни разу не пришло в голову, что люди, которые держат детей взаперти как рабов, могут наказать их за попытку бегства. Я была ужасной эгоисткой, а ты ни разу не сказал мне ничего неприятного. Прости меня за это. Он смотрел так, словно хотел перебить, но Вайеррэн поспешила продолжить: — Я была избалованной девчонкой и когда выросла. Когда ты приходил сюда за одеждой, я обращалась с тобой как с персонажем приключенческого романа. Я считала тебя загадочным и интересным, и мне ни разу не пришло в голову, что Раб может быть тем же самым человеком. Мне ни разу не пришло в голову попытаться помочь тебе. Так что прости меня и за это. Вайеррэн прервалась, судорожно вздохнув. — Если ты не хочешь говорить об этом, я больше никогда об этом не упомяну, но я должна была сказать. Она подняла их соединенные руки и нахмурилась на свои короткие пальцы, выглядевшие такими неуклюжими рядом с длинными элегантными фалангами Мордиона. — Я знаю, — произнес Мордион. Вайеррэн вскинула голову и уставилась на него. — Что? — Что ты считала меня не совсем реальным, — пояснил Мордион. — Я тоже считал тебя не совсем реальной, так что я понимаю. Когда я увидел тебя работающей здесь и подумал, что ты можешь быть моей Малышкой, я знал, что ты всё еще не видишь меня по-настоящему, но меня это устраивало. Мне нравилось, что мой мир не коснулся тебя. Мне нравилось, что ты невинна, — он поднял вторую руку, чтобы сжать руки Вайеррэн, его длинные пальцы плавно обвились вокруг ее запястья. — Но спасибо. Я рад, что ты заботишься. Я всегда хотел друга. Друга. Вайеррэн постаралась не дать своему раненному сердцу проявиться на лице. Она надеялась, что, возможно, после всего… но если Мордион хочет друга, она будет другом. Она не могла бы стать ничем меньшим — они знали друг друга большую часть жизни, и если до сих пор не возненавидели друг друга, нет сомнений, что они будут как минимум лучшими друзьями. Мордион мягко потянул вверх их соединенные руки, заставляя Вайеррэн посмотреть ему в глаза. — Ты нашла меня, — произнес он, и намек на его преображающую улыбку затаился в уголках его губ. — Нашла, — ответила Вайеррэн, думая, смеет ли она надеяться. — Сэр Джон как-то рассказал мне интересную земную присказку. Он назвал ее «Кто нашел, берет себе». Ты нашла меня, — повторил он, и его улыбка вспыхнула чуть-чуть ярче. — О? О! Ты тоже можешь оставить меня себе, — ответила Вайеррэн и наклонилась, чтобы поцеловать его. Когда Мордион ответил на поцелуй, она поняла, что догадалась правильно.