***
Медленно шагая по луговой траве, я наслаждался приятной свежестью, исходящей от маленьких капелек дождя, скопившихся на траве. Подол кимоно с каждой секундой становился влажным, но на данный момент мне было все равно, ибо я наслаждался. Мимолетная тишина вмиг пресеклась диким криком, а затем приземлением передо мной тела. Брезгливо вытащив из-под какого-то парня кимоно, я обошел его и направился далее, совершенно не желая знать о том, кто он и все ли с ним хорошо. Слишком много боли причинила мне привязанность к людям, а уж тем более малейшее сострадание. Да и ненависть к людям перечеркивала любую возможность контакта с ними, что мне было на руку. Хотя, иногда в голове появляется маленький червяк, начинающий нещадно пожирать мое нутро, словно подталкивая к тем, или иным поступкам. Но я не желал. И даже не думал о том, что когда-то появится тот, кто сможет заставить изменить мое мнение о таких жалких и ненужных существах, как люди. Меня окрикнул голос, но я брел дальше, искусно лавируя меж обломанными палками. Никто не мог ощущать ту боль, что испытывают деревья, когда их рубят. А я ощутил. С каждым рубцом, что появлялся на самом маленьком дереве, которое только-только начало свое перерождение, я ощущал боль. На теле появлялись маленькие ссадины, длиною с мизинец ребенка. Поначалу я не обращал на это внимание, ибо кимоно так отчетливо скрывало все мои недостатки, что я чувствовал себя защищенным от всех людских нападок, но я ошибался. Выйдя на огромную поляну, некогда усеянную цветами, я пришел в ужас. Огромные машины выкапывали пеньки, что остались от срубленных деревьев; множество мужчин то и дело таскали порубленные на более тонкие палки, деревья. Вмиг мое тело изничтожилось, а алая кровь так четко смешалась с подолом кимоно, что я не сразу ее заметил. Дикий и отчаянный крик, заставил работников обратить на меня внимание. Злоба и отчаяние, менялись на обиду и горечь. Упав на колени и схватившись за голову, я вновь вскрикнул, передавая через себя всю боль природы, что она испытывала в тот миг. Ко мне подошли какие-то трудяги, полностью пропитанные смолой, в их волосах и одежде застряли опилки от уничтоженных деревьев. Первое, что попалось под мою руку, тут же пробило голову мужчине, стоявшему ближе всех. Громкие крики и всхлипы, другие быстро прибежали на помощь, дабы отстранить сумасшедшего от тела друга. Но я их не видел. Усевшись на мужчину, я отчаянно бил его камнем по голове, не оставляя от той практически ничего. Они оттащили меня впятером, толкнув в свежую яму. В их глазах читалось множество чувств, но одно заставило вскипеть. То маленькое и до боли жалкое чувство брезгливости, ведь мои руки окроплены кровью обычного среднестатистического человека, на которого всем плевать. Вот только осознание сей факта приходило не многим, лишь крупица людей, в чьих сознаниях мелькали настоящие картинки их убогой жизни, перерождались. Так было со мной. После того, как убили мою мать, я вновь родился, но уже питая огромную злобу, смешанную с приливающимся потоком ненависти и жалости ко всем. Мне было не по себе от того, что по всей своей сути, я тот же жалкий человек, но у нас огромное отличие. Мой разум и мое сознание развиты настолько, что я могу видеть их грязные и порочные души насквозь. Да, я грязный человек, но это лишь оболочка, от которой я стараюсь избавиться. Когда-то я слышал, что окунаясь в ключевую воду необходимо произносить какие-то слова, известные чуть ли не каждому человеку, но не мне. Видимо, я родился совершенно не в то время, ибо все ежедневные метания по окрестностям, меня злили. Уподобиться муравью? Пасть на колени пред тем, что не известно? Никогда. Я буду идти дальше, протирая подолом своего кимоно грязную, пропитанную желчью землю. Некогда моя мама сказала «Ты будешь счастлив лишь тогда, когда найдешь того, кто сможет изгнать твою тьму из сердца». Сначала я не понимал, что говорила она, ведь эти слова произносила пятилетнему мальчику, совершенно не думающему о том, что будет с ним дальше. Если бы я знал, что ее убьют, если бы вернулся домой на час раньше. Это самое тяжкое воспоминание, заставляющее сходить сума вновь и вновь. А кошмары. Я всегда просыпался от кошмаров, в которых был я. Мое тело и душу терзало множество демонов, владея им так, как захотят они. Мне было больно и мерзко. Они трогали каждую клеточку тела своими грязными лапами, пропитанными чужой кровью. Ужаснейший запах гнили доводил до того, что в горле образовывался ком.***
Из воспоминаний меня вывел гулкий скрип металлической двери. В помещение вошел высокий мужчина, держащий в руках какую-то папку. Тяжко вздохнув, он попросил санитаров вывести меня куда-то. Делайте, что хотите, но только снимите эту рубаху и тогда я отыграюсь. От резкого света я закрыл глаза и тут же упал на грязный пол. Громко выругавшись, один из санитаров пнул, а затем подхватил за руки и поднял, когда заметил, что тот первый мужчина следит за ним. Меня завели в какую-то очередную комнату, где были все предметы удобства. Уложив на диван, санитары покинули комнату, а мужчина, придвинув стул ближе, медленно присел. Вглядываясь, я подмечал до боли знакомые черты. — Вы можете, говорить? — отозвался он своим бархатным голосом. Кивнув, я продолжал разглядывать: высокий, очки прекрасно подчеркивали его бездонные карие глаза. Белоснежный халат, а на небольшом кармане прикреплен бейджик с именем. «Асакура Йо». Интересно, что этот врач скажет дальше. — Как Вы себя чувствуете? — Как может чувствовать себя человек, запертый в грязной дыре, не имеющий возможности пошевелить рукой и лишенный нормальной еды? — грубо ответив, я отвернул голову, совершенно не желая продолжать дальнейший диалог. — Так необходимо. Вы слишком много буянили за последний месяц, поэтому нам пришлось вас изолировать, — поправив очки, Йо открыл папку и достал какие-то бумаги. — Асакура Хао, двадцать лет. Родился в городе Изумо, после смерти матери сошел, с ума и бродил по городу, в поисках убийцы. Нашли мы вас, когда вы убили обычного лесопильщика камнем. После поступления в больницу наблюдалась агрессия, также на руках присутствовали огромные порезы. Следовательно, имеются суицидальные наклонности. — Верните меня в эту клетку. Я не желаю слушать то, что знаю сам, — пытаясь вновь выбраться из рубахи, я тяжко дышал, ибо от каждого движения она сжималась, сковывая движение окончательно. — Я хочу вам помочь. — Мне не нужна помощь от жалкого человечишки, способного лишь промывать мозги своими медицинскими прибаутками. — Почему Вы так отчаянно сопротивляетесь? Разве Вы не хотите выйти отсюда? Вас не ждут дома? — Послушай меня, врач. Я десять лет существовал. Каждый день я отчаянно боролся за свою никчемную человеческую жизнь, стараясь сохранить этот убогий сосуд в рабочем состоянии. Но каждый раз, когда мне это удавалось, приходили такие, же праведники, как ты. Я — одиночка. Вы сами четко и верно подметили то, что мою мать убили. Такой же, кстати, врач, которым являетесь вы. Поэтому этот разговор считаю законченным. А теперь верните меня обратно. — Так говорите, Вашу мать убил такой же врач. Вы это видели сами? — Нет, я пришел лишь тогда, когда этот самозванец уходил из дому, — совершенно не понимая, почему я ответил на его вопрос. Его голос заставлял внутренний ураган успокаиваться, меняясь на легкий бриз. От него дико пахло свежими яблоками. — Вот как, — Йо медленно записывал все, что я произносил. Не понимаю, зачем он это делал, но более я не собирался давать глупую слабину и отвечать на его вопросы. — Может, расскажете о детстве? — но я молчал. Показывая, что не собираюсь отвечать, я вмиг оказался поднятым теми же самыми санитарами, которых пригласил этот врач. — Надеюсь, что завтра Вы поделитесь со мной своими секретами, — улыбнувшись, Йо направился к своему столу. В клетку, а точнее в палату меня приволокли, нанося тяжкие удары в живот. Идиоты. Они верят, что такими методами смогли бы хоть что-то сделать со мной? Наивные глупцы, считающие себя верхушкой эволюции. Без своих же технологий, вы ничто. Еле добравшись до своей уже излюбленной стены, я прислонился к холодному кирпичу. На уголках губ маленькие струйки крови. Медленно слизав их, я ненароком вспомнил того врача, что пытался «обследовать» меня своими изощренными методами некого гипноза. Странный, но притягательный. Его тонкую шею хотелось обвить своими руками и медленно сжать, дабы наблюдать за тем, как он старается спасти свою никчемную жизнь. Прикрыв глаза, я впервые за долгое время по-настоящему улыбнулся тому, что засыпаю. Вновь с надеждой на то, что более не проснусь никогда.***
Большой двухэтажный дом. Огромное количество комнат, занятых какими-то людьми. Я совершенно не знал их, но отчетливо понимал, что опасности нет. Оглядываясь по сторонам, подмечал для себя, что весь интерьер мне почему-то знаком. Вон там возле небольшого холодильника имеется небольшая трещинка, где обитает достаточно массивный паук. В холодильнике много молока, а также здоровой пищи. Довольно тихо проходя по коридорам, слышал знакомые голоса, бурно обсуждающие что-то. Я настолько сильно залюбовался происходящим, что не заметил, как навстречу кто-то шел. Тяжело столкновение заставило нас упасть на пол, сильно ударившись копчиками. — Прости, Аники, ты в порядке? — подняв взгляд, я опешил: передо мной сидел тот самый врач, который днем пытался разузнать о моей жизни. — Ты? Что ты здесь делаешь? Удивленный юноша смотрел на меня, медленно поднимаясь и потирая ушибленное место. — Как это что? Живу. Вместе с тобой и друзьями. Ты сегодня какой-то странный, Хао, — приблизившись ко мне, Йо протянул руку. Его широкая улыбка завлекала, заставляя забыть о злости. Приняв его помощь, с тихим шиком встал на ноги. — Кто ты? Почему ты называешь меня Аники? Это какой-то твой гипноз? Опять ставишь на мне опыты, врач? Опешивший Йо отшагнул назад, смотря на меня так, словно я сказал что-то плохое. — Ты и, правда, сегодня странно ведешь себя. Может, мне позвать Фауста? Я твой младший брат-близнец Йо. Ты сейчас находишься в нашей гостинце. А те голоса — мои друзья, которые пока что живут здесь. Ты, кстати, сам разрешил им остаться у нас на пару дней. Медленно удаляясь от названного брата, я смотрел на него глазами полными ужаса, страха и отчаянья. Мой мозг не хотел принимать его слова, считая это полной ложью и настоящим абсурдом. Может, это и есть ложь? Может, этот чертов доктор напичкал меня какими-то таблетками и наблюдает за моими метаниями? Но ничего, врач. Я подыграю тебе в этой игре. Ты еще будешь жалеть, что решил бросить мне вызов.***
Из сна меня вырвал резкий удар в живот. Беззвучно вскрикнув, распахиваю глаза, стараясь сфокусировать взгляд на том, кто сделал это. Все те же санитары, жаждущие видеть на мне вечные синяки и засохшие капли крови. Подняв под руки, начали волочь вон из комнаты, специально таща меня так, что тело чувствовало шершавость пола. А в носу смердело от ужаснейшего запаха вони и гнили, заставляющего пустой желудок сжиматься. Признаться честно, то я впервые чувствовал свободу в руках и, переведя взгляд на них, удивился. Пропитанная всем тем, чем только можно смирительная рубашка отсутствовала. Вместо нее на мне висела черная рубаха, а на ногах отсутствовал какой-либо элемент гардероба, отчего только-только затянувшиеся раны вмиг начали кровоточить. — Я же просил быть с ним осторожнее, — воскликнув, Асакура указал санитарам на свой кабинет, смотря за тем, чтобы его подчиненные более не причиняли вред. — Жалость? — все, что я смог выдавить прежде, чем мое тело скинули на белоснежный диван. Закрыв за санитарами дверь, мужчина тяжело выдохнул и, присев на стул оттянул галстук, видимо, слегка душащий его. — Как Вы себя чувствуете? Я молчал, отвернув голову к спинке дивана и смотря только на нее. — Вам не холодно? Может, хотите есть? — от слов еды мой желудок предательски заурчал, вызывая на мужском лице улыбку. Обойдя свой стол и подойдя к телефону, он набрал какой-то номер. Все, что я понял, так это: «принести горячее», «нет, побольше жидкости», «чистое. Да, такой же размер», «в мой кабинет через два часа Лайсерга и Рена». Положив трубку, Йо подошел и присел рядом со мной, осторожно заставляя меня присесть. Удивленно переведя на него взгляд, я, сам того не ведая подчинился его воле и присел скрипя зубами. — Снимайте рубаху. — Что? — удивленно замер, следя за тем, как он подошел к двери и открыл ее. В кабинет вошла маленькая негритянка с пышными волосами, по форме напоминающими одуванчик. На вид ей не было и больше десяти, от чего я просто потерял дар речи и совершенно не слушал того, что сейчас говорит Йо. — Опачо, ты можешь принести мне тазик с теплой водой? Похоже, что Лайсерг перестарался с ним. — Конечно, господин Йо, — пробубнив, девочка положила на стул какую-то одежду и скрылась за дверью кабинета, а мужчина вернулся к дивану, щелкая пальцами перед моим лицом. — Вы меня слышите? — Откуда здесь ребенок? — Вас беспокоит малышка больше, чем собственное здоровье? — тихо засмеявшись, он медленно расстегнул пуговицы на испачканной рубахе, от чего по телу пробежала дрожь. Его запах был знаком, но я долго не мог понять откуда. И лишь смотря на очертания лица Йо осознал, что он точная копия того, кто звал меня ночью Аники. — Кто ты такой? — Ваш лечащий врач, Вы что, забыли? Тихий стук, в кабинет вошла девочка, держа в своих маленьких ручках тазик с теплой водой. — Спасибо, Опачо. Люциус еще не вернулся? — Нет, он должен вернуться уже завтра. — Плохо, — задумавшись, врач начал мельтешить перед моими глазами, то и дело, кусая свою нижнюю губу. Именно это делал тот самый Йо из сна, когда смотрел на меня непонимающим взглядом. — Позови тогда Фауста. Прямо сейчас. Девочка мигом покинула кабинет, а Йо, подойдя к тазику, окунул в него небольшую тряпку. — Жалость? — Скорее сопереживание единственному пациенту этой псих лечебницы, — произнеся это, он медленно подошел ко мне и, присев на край дивана аккуратно приложил теплую тряпку к моему лицу. Удивление, с каким я смотрел на лечащего врача, сменялось негодованием и легким испугом. Его пальцы очень осторожно стирали запекшуюся крови на уголке губ, и, кажется, на виске. Грудную клетку начало что-то давить, голова резко закружилась, а руки невольно сжались в кулаки. Никогда и никто из людей меня не касался. Никто, кроме моей мамы. Почему-то именно сейчас вспомнились ее нежные руки, осторожно дезинфицирующие мои вечные раны на коленях. Как ее голос убаюкивал и рассказывал удивительные истории о духах и цветах, которые всегда росли в нашем саду за домом. — Вы меня слушаете? — А надо? Ухмыльнувшись, резко зашипел от теплых капель воды, попавших на разодранные колени. — Осторожнее можно быть? — У Вас удивительный способ благодарности. — А у тебя удивительно получается меня злить. Тяжело вздохнув, мужчина приподнялся на ноги и как-то странно посмотрел на меня прежде, чем вернуться за свой стол. Впервые во мне разбудили такой странный интерес изучить себя, что я резко дернулся, но тут же вернулся в сидячее положение, ибо все перед глазами начало плыть. Тошнота подкатила к горлу, и я впервые обрадовался, что не ем уже очень давно. — Не дергайся, идиот, — его обеспокоенный голос и переход на «ты» удивил еще больше, чем очередной гость, вошедший в его маленькую обитель. — Осмотри его. Пропиши все увечья и напиши, что необходимо. — Конечно, мастер Йо. Если бы не тошнота и головокружение, я, наверное, смог бы разглядеть того, чьи мертвенно холодные руки осторожно уложили меня на диван. Впервые я не был против того, чтобы чужие руки изучающе касались моего тела. — Сколько? — Почти год, — невольно улыбнувшись, прикрыл глаза, все еще не уставая удивляться этому врачу. Понимание с полуслова дополняло звучание его голоса где-то рядом. Видимо, он успел за столь быстрое время преодолеть расстояние, чтобы помочь. Или мне только показалось, что прошло так мало времени? — Истощение. Йо, его вообще кормили? — Я приказывал Лайсергу кормить его каждый день. — Сомневаюсь, что его вообще кормили эту неделю. Воду давали, но тоже мало, — я чувствовал, как руки названного Фауса коснулись и надавили на живот. Сжав руки в кулаки и закусив губу, постарался сдержать крик, но врачи явно заметили, как исказилось мое лицо. — Удары почти всегда были в живот. Отбили своими тяжелыми ботинками ему там все. Йо, принеси мне чемодан. Вколю ему снотворного, пусть спокойно поспит. Последнее, что я слышал, как Йо что-то тихо шептал своему другу, а тот лишь извинялся за плохое наблюдение. Укол сделал свое дело не сразу, потому я ощутил теплые губы на своем лбу и тихий голос моего врача, продолжающий обсуждать мое состояние.***
Тепло от камина приятно грело лицо, а теплый махровый плед приятно ласкал обнаженную кожу ног. Умиротворение, витающее в воздухе, успокаивало внутренний голос, заставляющий ожидать подвоха. Доносящиеся голоса со второго этажа утихли, погружая дом в блаженство для души. Смотря на огонь, мне казалось, что в язычках пламени я смог увидеть рогатый силуэт, смотрящий на меня зелеными глазками. Невольно улыбнувшись, вытянул руку вперед, стараясь дотронуться до этого пламени, но резко осекся, краем глаза замечая приближающийся силуэт. — Прости, я помешал тебе? — этот голос заставил напрячься и сжать руку в кулак. — Нет, проходи, — не понимая, почему позвал его, но делать было не чего, и я лишь одернул руку. Присев рядом со мной, Йо вытянул ноги вперед, тихо выдыхая, словно его ноги покрыты коркой льда и впервые ощутили тепло. — Почему ты не хочешь вернуться ко мне? — Что значит к тебе, Йо? — Обратно домой, Аники. Ты все время исчезаешь куда-то в течение года, а когда появляешься, делаешь вид, словно не знаешь меня. Удивленно переведя взгляд на Йо, я старался понять смысл его слов. Я прекрасно помнил, как врач назвал точно такую же дату. Мой воспаленный мозг даже помнил то, как я появлялся здесь всего лишь несколько раз. И именно в эти дни мое сознание засыпало в больнице, а просыпалось в этом доме. — Ты такой странный, Йо. — И странным меня называет тот, кто пропадает неизвестно где и появляется лишь раз в неделю? Невольно рассмеявшись, совершенно не заметил, как Йо лег головой на мое плечо, а руками крепко обнял. — Мне кажется, что братья так не обнимаются, — голос предательски дрогнул, а рука случайно коснулась руки Йо. По телу прошлась дрожь, на висках выступили капельки пота. Повернув в сторону Йо голову, столкнулся с его бездонными глазами. Его руки теснее прижали мое тело к его, а запах апельсина пьянил сознание, от чего я просто забылся, существуя лишь сейчас и рядом с ним. Губы предательски стали сухими, а голос пропал, отчего не мог сказать ни слова протеста или согласия. Его холодная ладонь накрыла полыхающую щеку, остужая ту и заставляя к ней ластиться, словно кота. — Вернись домой, Аники. Тихо прошептав, Йо приблизился ко мне, отчего я почувствовал его жаркое дыхание на своих губах. Смотря в глаза Йо, потерял голову от его запаха, такого знакомого и манящего к себе. Дичайший аромат апельсина, наверное, впитался в каждую клеточку его тела. Сам того не ожидая медленно нагнул голову, приближаясь к его губам. Никогда не чувствовал такой жажды и такого дикого желания. Для меня это было впервые, ощущать какие-либо эмоции по отношению к простому человеку. И не волнует, что это Йо, что он мой брат и парень. Половые признаки — это лишь игра, необходимая для продолжения рода и порождения новых убийц и насильников, коим в какой-то мере являюсь я. Как только наши губы соприкоснулись, его образ начал расплываться, тепло его рук исчезло, сменившись на холод, к которому успел приноровиться в больнице. Но я успел почувствовать, как был нежен, и в тоже время нерешителен мой названный брат. Как сильно дрожали его горячие и до ужаса сухие губы. Последнее, что я смог разглядеть, пока его образ не исчез — слезы. Они текли медленно, но от их вида становилось плохо, а низ живота начинал ныть, словно мое тело начинают резать горячим скальпелем.***
Очнувшись, дернулся и присел на том самом диване, на котором уснул. Я даже не знаю того, сколько проспал, ибо сон и Йо были весьма реальны, что от осознания собственного положения стало паршиво. — Не дергайся так резко, — тихо прошептал Йо, сидя на полу рядом с диваном. В его руках была небольшая рамка, в которой явно находилось какое-то фото. Непонимающе взглянув на него, наконец-то потер шею своими руками, а не шершавым углом комнаты. — Кто это? — Мой брат, пропавший в день нашего рождения. Опустив ноги на пол, невольно улыбнулся. — Такой теплый. Можно посмотреть? — подняв голову и протянув рамку с фотографией, Йо тяжело встал, поправляя белоснежную рубаху и потирая тыльной стороной руки глаза. Взяв в руки примитивную вещицу, вздрогнул, видя на ней точную копию себя. Хотя, если подумать, то я и не помню, как выгляжу. Возможно, мои волосы стали тонкие, как солома. Тело превратилось в нечто напоминающее мешок из-под картошки. Такое же черное, имеющее множество заплаток и небольших «дырок». — Совсем недавно, пока мой отец еще был жив, я узнал, что родился не единственным сыном. Мой брат-близнец был очень больным, потому остался в больнице, чтоб прожить хоть немного дольше. Так говорил отец, хотя и не знал, что я давно знаю правду. Слушая его, продолжал смотреть на фотографию, ужасаясь от удивительного сходства человека с фото и меня того, каким я сам себя и помню. — Да разбудите вы его, — раздался грубый голос, совершенно не похожий на тот, которым говорил Йо. — Ты что-то сказал? — переведя взгляд на врача, понял, что я сижу совершенно один, а пространство вокруг изменилось: белоснежные стены стали черными, вся мебель испарилась, а на ее место встали непонятные деревянные сооружения. Вместо мягкого дивана я сидел на каком-то стуле, подлокотники которого покрыты острыми шипами, впивающимися в мои руки. От боли на глаза невольно навернулись слезы, но я тут же осекся, дергая головой и сметая их. Тихие голоса, доносящиеся из-за какой-то двери, были знакомы, но голова гудела так сильно, что я не мог вспомнить. Рамка из моих рук сменилась оранжевыми наушниками, которые я видел на враче и названном брате. Брат. Воспоминания обрушились на меня как лавина: наша встреча с Йо перед турниром; попытка переманить близнеца на свою сторону; кровь и отчаянные крики тех, кого поглотил тот самый огонек из камина, чьи зеленые глаза смотрели на меня, согревая своим теплом. Вот его дом. Такой большой, что смог вместить в себя всех его дружков, мечтающих о короне. Огромное количество комнат, но только одна так уютна и притягательна: небольшая, заполненная лишь одной кроватью, шкафом и столом, на котором всегда лежали ножны. Оранжевые наушники всегда были маяком к их обладателю, сидящему на подоконнике и смотря на улицу. Его волосы подколоты незамысловатой заколкой, а пустой взгляд всегда означал то, что он думает. Думает о том, кто забрал жизни тысячи и тысячи шаманов; о том, кто угрожал его друзьям и о том, кто по воле случая так ужасно похож на него. — Вспомнил, — прошептал сам себе, дергаясь и осекаясь от того, как острые шипы еще глубже впились в руки, заставляя кровь медленно стекать по деревянному стулу. Подавляя крик, прикусил губу, не желая приносить удовольствия тем, чьи голоса становились громче. — Успокойся, Лайсерг. Жанна не одобряет такие изощренные методы, — голос Марко я узнал, по легким ноткам в голосе при упоминании Жанны. — Он заслужил. Жанна ничего не узнает, если вы ей не скажете. — Стой на месте Лайсерг. — Или что? Раздался выстрел и громкий грохот. Ухмыльнувшись, сознание пришло в норму и, я до конца понял, кто я и где нахожусь. Приподняв голову, заметил девушку, сидящую в углу этого помещения. — Сати? — я удивился собственному голосу, даже не дрогнувшему от впивающихся шипов. — Проснулся-таки, Хао, — ее ехидная ухмылка вызвала бурю эмоций, но я не подал и вида, чтобы не принести удовольствия девушке, вышедшей на середину комнаты. Невысокая Сати становилась зрительно выше из-за короны, которая всегда находилась на ее голове. Подол ее платья окропился кровью, когда та приблизилась к стулу, чтобы взглянуть в мои глаза. — Решила спеть мне? — злостно цежу сквозь зубы, сжимая хрупкие наушники и тут же расслабляясь, вспоминая о брате и слыша то, как он зовет меня. — Ты все еще не понял, Хао? Ты уже в моей власти. Слова моей песни ядом струятся по твоим венам, заставляя сознание выдавать все, что захочу я. Захочу, ты будешь блуждать по полянке и убивать лесоруба. Захочу, ты окажешься запертым в псих больнице. Захочу, ты окажешься в доме своего Йо. От имени брата я вздрогнул и дернулся, стараясь выбраться из тисков проклятого стула. Громкий смех девушки заставлял кровь бурлить, а внутреннюю злобу вырываться на свободу. Меня злил сам факт, что имя близнеца было произнесено ей. Было произнесено с таким отвращением и пренебрежением. — Не смей, — еле произнес я, чувствуя, как перед глазами образ Сайган начал расплываться, а подол платье сильнее окрашиваться моей кровью. Голос брата становился тихим. Наша связь терялась, от чего на моих губах появилась усмешка, заставившая Сати отступить назад. — Не смей произносить его имя, Сати. — А иначе? — вошедший в комнату Лайсерг заставил нас двоих перевести на него взгляд. Бывший друг Йо, предавший его и ушедший к сумасшедшим параноикам. — Убью тебя голыми руками, Лайсрег. Тяжелый удар дулом пистолета пришелся по лицу. Опомниться мне не дал удар по рукам, заставивший шипы насквозь пронзить руки. Тяжелые удары по лицу сменялись ударами в живот. Не жалея своих сил, даусин бил пистолетом, вымещая всю злобу, скопленную им за долгие годы. — За родителей. За страдания. За то, что пудрил Йо мозги. В чувства меня привело услышанное имя близнеца, голос которого почти стих в моей голове. Впервые за всю свою тысячелетнюю жизнь мне было страшно. Невыносимый страх сковывал меня, словно был снова облачен в смирительную рубаху. Я боялся. Невыносимо боялся того, что мой близнец увидит меня таким. Ничтожным? Все верно. Ничтожным, слабым и одиноким. Одиночество преследовало меня с самого начала моей жизни. Видимо, умереть мне суждено здесь, прикованным к стулу и одиноким. Мои мысли были прерваны заряжением пистолета и направлением его в мою голову. Испачканное лицо Лайсерга напоминало сейчас мое, некогда залитое кровью его родителей. — Твое последнее слово? Ухмыльнувшись, перевел мутный взгляд на него, показывая тем самым, что мне все равно. Приятное тепло и дикий запах апельсина пробудил мое сознание. Чья-то рука бережно поглаживала мои руки, замирая только тогда, когда пальцы касались каких-то корок. Стараясь открыть глаза, издал нечто, похожее на мычание, ибо мне показалось, что даже малейший волос на моем теле болит. — Все хорошо, Аники. Ты дома. Не шевелись, — голос близнеца заставил напрячься, но очередное прикосновение к моей руке расслабило. Он был реальным. Не очередная песня, спетая для меня Сати. Не рай, в котором есть мой брат. Да и я никогда не попал бы в рай. — Йо, кто ты? — все же спросил я, боясь того, что галлюцинации могут быть настолько реальны. — Твой брат, который нашел тебя и спас, — как-то ласково отозвался Йо. Через силу открыв глаза, взглянул на него: широкая улыбка, скрывающая волнение и дрожь в голосе; покрытые бинтами руки аккуратно перевязывали мои, закрывая ужасные следы, оставленные шипами. Лайсерг. Пистолет, направленный в мою сторону. Громкий грохот и крики. Знакомый голос, запах и руки, бережно поднимающие мои с шипов. Пропитанные кровью наушники, которые сейчас спокойно висели на шее брата. — Ты спас меня, Йо. — Спас, — повторил за мной брат, заставив улыбнуться. Нагнувшись, близнец крепко обнял, заставляя наслаждаться его чудесным запахом. — Ты дома, Аники, дома. Я больше никуда тебя не отпущу. Больше с тобой ничего не случится. От его слов мне захотелось сжаться в комок, только бы тепло, исходящее от дорогого человека, грело. Нежные и заботливые руки поглаживали спину, а бархатный голос все время шептал «ты дома, Аники. Я больше никуда тебя не отпущу». Я наконец-то поверил в то, что нужен кому-то. Что на свете есть человек, который любит меня таким, какой я есть: убийца, на руках которого много крови близких людей и совершенно ни в чем не виновных шаманов. Да, я убивал, ибо стремился достигнуть своей цели любыми путями. Я шел по трупам и бороздил по рекам крови своих жертв, пока не появился он. Тот, кто своей невинной и детской любовью спас меня. Чье тепло грело по ночам, когда я любовался им во времена турнира. Много воды утекло с тех пор, как Йо спас меня от своего бывшего друга, пытавшегося отомстить за смерть своих родителей. Нет, я не святой человек и после смерти мне грозит очередной ад, в котором я постоянный клиент. Но, пока рядом со мной мой брат — я в раю. Маленьком, созданном из любви и тепла. Я жив благодаря собственному брату. Я счастлив благодаря собственному брату. Я до конца нашей жизни буду благодарить тебя, мой дорогой Йо. Буду благодарить за то, что ты спас меня. Протянул руку помощи, когда я погряз во тьме. Благодаря тебе есть я. Король Звезд. Новый Бог этого мира. Твой. И только твой Аники. Только твой брат-близнец. Только твоя драгоценная вторая половинка. Я прошел свое перерождение.