Наследие Изначальных

      Новоселье — это всегда радостная суета. И всегда немного бардак, даже если это новоселье полицейского отделения. Во всяком случае, Дайенн, которая половину времени в пути до своего нового кабинета потратила на то, чтобы просто разобраться в планировке объекта, а половину — на то, чтоб огибать сотрудников, деловито перетаскивающих то шкаф, то стол, именно так и подумалось. Те из сотрудников, что не были новичками, тут и там переругивались на тему поиска своих вещей, которые, как ни старались, всё равно перепутали, а новички просто слонялись туда-сюда, ожидая, пока старшие разберутся и станет понятно, где их места. Иногда встречались знакомые лица, но исчезали раньше, чем можно было успеть у них что-то спросить. А незнакомые и рады б были чем угодно помочь симпатичной рыжеволосой девушке, но у самих были примерно те же проблемы.       Галактической полиции как явлению в этом году исполняется 10 лет. Правда, первые года три из этого срока всей полиции был один отряд, преимущественно рейнджерский по составу, со штабом на Вавилоне-5, и бесчисленные дискуссии, нужна ли такая структура вообще. В конечном итоге решили, что нужна — с преступностью, не ограничивающейся рамками одного мира, давно пора что-то делать, и тут ведь не в одних пиратах давно уже дело. Контрабанда инопланетных редкостей, оружия, мародёрство в вымерших мирах, мультирасовые банды и синдикаты — этим не могла заниматься правоохранительная структура какого-то одного мира, как минимум, нужна была организация, координирующая действия местных сил. Была мысль поручить это рейнджерам, но от этой мысли отказались — в силу специфики ордена, этот путь слишком не для каждого. 7 лет назад наконец открылось первое отделение галактической полиции — на Брикарне, основу штата составили ветераны службы безопасности Вавилона-5 (люди) и избранные делегаты от правоохранительных структур ещё трёх миров — Нарна, Бракоса и Дрази. Центавр, сравнительно недавно наконец созревший до вступления в Альянс, всё ещё смотрел на идею несколько скептически, Минбар, на котором полиции как таковой не было, считал, что от них тут ничего не может требоваться, но к открытию второго отделения — на Яноше — и первым успехам новой структуры делегировал несколько представителей воинской касты в силовое подразделение. Понемногу начинали шевелиться и другие миры, к открытию третьего отделения — Казоми — были новобранцы уже и от вриев, аббаев, моради. Формирование каждого нового отделения осуществлялось частично из уже опытных кадров предыдущих отделений, а доукомплектовывали новичками. Такими, как Дайенн, недавно завершившая подобающее представителю воинской касты и врачебного клана обучение.       Вздохнув, она остановилась перед дверью, которая, судя по всему, была нужной, и постучала. Зачем постучала? С той стороны явно не услышали. Ладно…       Внутри был всё тот же переездный бардак — прямо посреди комнаты стоял стол с громоздящимся на нём шкафом, оба ещё в упаковочной плёнке, сдвинутые вместе два стула украшала высокая горка папок с бумагами, рядом стояли две коробки, по-видимому, с тем же самым, рабочие места, впрочем, были уже смонтированы. Всю стену, противоположную входу, занимал огромный стеллаж, на котором уже сиротливо стояли несколько папок, параллельно ему шли два спаренных рабочих места — столы с вмонтированными компьютерами, огороженные полупрозрачными пластиковыми перегородками. Их в отделе будет то ли четверо, то ли шестеро…       Обогнув конструкцию из мебели, она прошла к одному из рабочих мест. Уютный закуток за пластиковой перегородкой напоминал сейчас склад макулатуры — столько там громоздилось папок, коробок, связок газет разных миров, просто кип бумаг, книг. Из-под стола торчала обтянутая форменными брюками задница.       — Добрый день, — произнесла девушка, откашлявшись и поправив волосы, — вы, должно быть, Вадим Алварес? Я Дайенн, ваша будущая напарница.       Задница попятилась, своротила по ходу движения несколько коробок, и наконец из-под стола появилась немного взлохмаченная темноволосая голова молодого человека примерно её возраста.       — Дайенн из клана Лунных Щитов, — она протянула руку, радуясь тому, что ей не придётся и дальше общаться с задницей. Было бы досадно, если б совместная работа началась с подавляемого внутри раздражения на недостатки чужого воспитания — тем более болезненного, что она пока не имеет достаточной уверенности в себе, чтоб делать замечания иномирцам. Он выпрямился — Дайенн никогда не могла пожаловаться на свой рост, до этого момента. Её будущий напарник был выше её на полторы головы, из-за чего казался несколько худощавым. Давно ей ни на кого не приходилось смотреть запрокинув голову…       — Очень приятно, Вадим Алварес, — рука молодого человека оказалась большой, сухой, горячей. Серо-зелёные, с карим у зрачков, глаза улыбались, — располагаться пока не предлагаю… негде… Но скоро, думаю, совместными усилиями… Надеюсь, вы позитивно относитесь к мысли присоединиться? Совместный труд сближает, облагораживает и укрепляет боевой дух, как заявило пробегавшее тут некоторое время назад наше начальство.       Дайенн ещё раз возблагодарила Вселенную — первый раз она это сделала, когда только вошла — за то, что в кабинете они только вдвоём, некоторые предварительные объяснения, может быть, и удобней было б проводить во все уши оптом, но психологически всё же тяжело. С тех пор, как она прибыла сюда, она несколько раз уже убедилась в правоте дяди Кодина, сказавшего как-то: «Поверь, дитя, не вся вселенная так хорошо учила историю, и не всегда это исключительно плохо», но прав бывал и отец, говоривший, что расовая рознь — элемент с самым долгим периодом полураспада.       — Вы, вижу, не удивлены…       — Чему?       — Ну… тому, что я дилгарка.       — Я родился на Минбаре.       — О, понятно, тогда, конечно, вы могли иногда видеть дилгар…       Мужчина хмыкнул в тон ей.       — Случалось. Дилгар мой старший приёмный брат.       — А, вот как… — Дайенн рассеянно потеребила острое ухо, — да, я слышала о нескольких человеческих семьях, тоже участвовавших в программе усыновления…       Он действительно выглядит совершенно как человек. Только если приглядеться, когда он улыбается, видны выдающиеся, заострённые клыки. И это наверняка, конечно, не единственное отличие. Но все они не из тех, что бросаются в глаза, можно не сомневаться, кто в их паре будет вызывать многозначительные или подозрительные гримасы.       Обмениваясь пока самыми общими светскими формулами о том, кто где и чему учился и насколько легко было додуматься и добиться того, чтоб оказаться здесь, они понемногу уменьшали кипу бумаг на столе и вокруг стола.       — Ого, архивные материалы! С Вавилона, а это ещё до рейнджеров… В смысле, до того, как они обосновались там… Им же лет по пятьдесят, не меньше! Зачем они вам?       Вадим принял из рук напарницы очередную папку.       — Для интересу. А вообще — пригодиться в работе может всё. Благо, ресурсы кабинета нам пока позволят…       — Создать здесь филиал архива? — Дайенн дёрнула изогнутой бровью.       — Ну, вроде того. Меня научили тому, что преступность разных миров существует и развивается, подчиняясь единым экономическим и историческим законам.       — Честно говоря, нахожу это утверждение… спорным. Разве не для того нас и стараются подбирать так, чтобы в каждом отделении были представители как можно большего количества миров, чтобы всегда можно было найти…       — Видите ли, Дайенн…       Углубиться в теорию им не дали. Дверь отворилась, и в кабинет, гикая на возможно вставших на пути, спиной вперёд протиснулось ещё одно действующее лицо, за ним второе. Вдвоём они несли увесистую полку, к тому же явно не пустую. Окончательно своротили гружёные макулатурой стулья, и бумаги с обиженным шелестом разлетелись по кабинету, устилая пол, словно осенние листья.       — Дико извиняемся… Сейчас всё поправим… Будем знакомы, Махавир Сингх, а это Сайта Ситар.       Поставив полку на всё тот же многострадальный стол, вошедшие повернулись. Махавир Сингх был землянин, коренастый, смуглый и с очень длинными, заплетёнными в косу смоляно-чёрными волосами, Сайта Ситар — моради, высокий, худой, поглядывал на рыжеволосую девушку с узкими кошачьими зрачками с молчаливым любопытством, впрочем, как и она на него — для неё это тоже был первый встреченный в жизни моради.       — Очень приятно, Вадим Алварес, — Вадим протянул руку, не слезая со стула, с помощью которого заполнял верхние полки стеллажа.       — Вадим Алварес? Это правда — то, что о тебе говорят? — Махавир белозубо улыбнулся, пожимая протянутую руку.       — Да.       — Эй, ты даже не спросил, о чём я!       — Ну, обычно спрашивают или про то, правда ли, что у меня три члена, или про то, правда ли, что я вырос на планете, где коммунизм принят как доктрина.       Ситар, перетаскивая какие-то папки к будущему рабочему месту, жался пока поодаль. Из волей-неволей завязавшейся таки беседы Дайенн поняла, что ни его, ни Сингха новичками считать было нельзя — Сингх до этого три года работал на Казоми, а Ситар около пяти — в родном мире, и явно опыт межгалактических контактов тут имел значение — землянин держался куда свободнее и спокойнее, чем моради, на синюшном лице которого то и дело вспыхивал румянец. Да и просто заметно было, что эта форма на нём недавно, он то и дело украдкой ощипывался.       Многих новобранцев удивляла история этой формы — усмотреть какую-то логическую связь между галактической полицией и периодом мятежа Вавилона-5 было сложно. На самом деле всё было просто до безобразия — когда при зарождении новой структуры встал вопрос, что нужна отдельная форма, не похожая на какую-либо другую использующуюся в настоящий момент, стало понятно, что вопрос, кому поручить её разработку, лучше не поднимать. Одни миры, всё ещё относящиеся к идее скептически, от него устранились бы сразу, другие, напротив, восприняли бы с энтузиазмом и хорошо, если дело потом ограничится протестами чьего-то оскорблённого эстетического чувства, а не бюрократическими проволочками и коррупционными скандалами. И вот тут как нельзя кстати на складах Вавилона-5 было обнаружено несколько комплектов формы ещё с тех времён, минбарские ткани, что ни говори, отличаются завидной долговечностью. Они пришлись по размеру и, самое главное, по вкусу первым полицейским, и дальше решено было уже ничего не изобретать.       — Располагаетесь, орлы? — в дверь сунулась голова Винченто Альтаки, начальника отдела насильственных преступлений, проворного, кривоватого на один глаз бракири, — вот вам ещё два товарища. Как мы и подозревали, у них там места не хватило… Недооценили параметры янрзсинов, а я говорил… Теперь перемонтируем рабочие места…       Первым в кабинет робко протиснулся, нагруженный собственным, более высоким, чем имеющиеся в кабинете, стулом игуанообразный коротышка от силы метрового роста. Форма, хоть и подогнанная по фигуре, всё равно смотрелась на нём криво и косо. Что поделаешь, одевать бреммейров это вообще сродни садизму, подумалось Дайенн, ну как-то не приспособлены их тела к одежде.       — Талагай-Гды… — Альтака сбился, плюнул, достал из кармана бумажку и прочёл по ней, — Талгайды-Суум илим Скхуу-Дыйым вам тут только полезен будет. Из экспертов, работающих с вещественными уликами, он у нас, что ни говори, лучший.       — Ещё бы, — хмыкнул Махавир, — с четырьмя-то глазами…       Дайенн приветливо улыбнулась, внутренне молясь, чтоб эксперта не пришлось каждый раз называть по имени-отчеству. Всё-таки по бреммейрским понятиям право на отчество (вернее, если уж строго — матчество) ещё нужно заслужить. Языком официальных взаимодействий в галактике был земной, а до этого — центарин, так вышло, что в обеих этих культурах было принято двойное имянаречие — имя личное и имя рода, в разное время предпринимались попытки, по инициативам с разных сторон, привести к этому виду и те расы, у которых с фамилиями исторически не сложилось, и поныне можно было увидеть документы межгалактического образца, содержание которых несколько отличалось от повседневных, принятых на родине, но глубоких культурных перемен, конечно, это не влекло. Минбарцы, например, упорно не понимали, зачем к имени собственному прибавлять что-то кроме титула или звания — да, имена повторяются, но и у многих землян можно найти полных тёзок, иногда даже во множественном числе.       Сам Талгайды-Суум был, конечно, комплекцией мал… Но вот его рабочее место, со всей потребной аппаратурой, заняло весь правый передний угол кабинета, перегородив также часть прохода.       — Может быть, поменяемся? — робко предложил Махавир, обозрев комплекс сканеров и установок химического анализа, за которыми мелкого бреммейра было почти не видать, — вам в углу только спокойнее будет, никто ничего со стола нечаянно не своротит…       Энтузиазма это предложение, разумеется, не вызвало – никто не был готов вытаскивать всё вот это в коридор ни сейчас, ни когда-либо впредь.       Однако Дайенн была готова взять назад свои слова об общей парадоксальности бреммейра в полицейской форме как идеи, когда в кабинет вплыл следующий переселенец. То есть, сначала из-за угла выплыл один глаз на вытянутом стебле… потом голова на длинной шее… и наконец в левый передний угол деловито прошлёпала объёмистая студенистая туша, покряхтывая под весом заботливо окутанного четырьмя руками-щупальцами немаленького рабочего компьютера и поставленной на спину скамьи. «Ради Валена, ну зачем так-то над существом издеваться?» — форма и на этом создании, как ни дико, была. Конечно, сильно модифицированная — малиновые, в цвет погон и каймы, лямки, опоясывающие крест-накрест верхнюю часть туловища, из которой росли хватательные щупальца, и широкая полоса фиолетовой ткани вокруг основной туши. О брюках тут говорить не приходится, на короткие ноги с широкими ступнями-ластами их и нет смысла делать.       — Шлилвьи Ншананштьи — специалист по сетям, — гордо объявил Альтака, — в общем-то, тоже один из лучших.       «Он издевается… Как возможна нормальная работа в отделе, если сотрудники друг к другу по имени без бумажки обратиться не могут? Хотя, надо учиться преодолевать трудности межрасовых барьеров, чем не тренировка…»       Совместными усилиями, вся мебель, наконец, была расставлена по полагающимся ей местам. Несмотря на все старания по оптимизации жилого пространства, передвигаться по кабинету всё равно получалось только боком.       — Уф… надеюсь, именно сегодня от меня больше не потребуется никаких служебных подвигов… Желающим заработать пупочную грыжу я теперь в подробностях могу рассказать, как это сделать.       Выкатившись на стульях на середину кабинета — точнее, на оставшийся жалкий пятачок пустого пространства — новоиспечённые коллеги обозревали сделанное.       — Кофе бы… Интересно, они здесь собираются ставить кофейный аппарат? И если да — то где? Кажется, здесь теперь лишний уничтожитель мусора не втиснешь… Да что там, кажется, и для лишней карандашницы тесно. Но если они поставят его в коридоре — это, боюсь, тоже будет… За каждым стаканом ещё подумаешь, идти ли… Интересно, сколько всего функций в него придётся встроить? Ну, сколько разных напитков здесь употребляют? Кофе, да и чай, можно не всем…       — Чай тшуш с моей родины можно всем, — если Дайенн правильно идентифицировала мимику бреммейров, то Талгайды-Суум улыбался, — только не всем вкусно. Людям невкусно, и бракири тоже не очень.       — Пробовал я как-то этот твой тшуш, — хмыкнул Сингх, — не хочу сейчас разжигать межрасовую рознь, но это и правда как-то… на любителя.       — Наверное, там, где ты его пробовал, его просто неправильно заваривали, — встрял Алварес, — очень важно его не передержать. И посуда непременно должна быть керамической, с толстыми стенками, которые хорошо держат тепло…       — Ух ты, откуда такие познания?       — Богатая семейная история…       В дверном проёме возник высокий плечистый нарн.       — Приветствую, коллеги, — (Махавир немедленно ответил по-нарнски), — вот, извините, зашёл спросить… у вас лишнего стула не будет? Мы соседи ваши, напротив…       — Из наркотиков что ли?       — Ага.       Дайенн рефлекторно обежала взглядом кабинет, хотя и так знала, что стульев тут всего пять, плюс скамья специалиста по сетям — особой конструкции, модифицированная под его телосложение.       — Нет, увы. Если б здесь ещё лишний стул был — боюсь, кому-нибудь из нас места бы не было.       — А, ну, жаль… Пойду в контрабанде спрошу… — нарн аккуратно притворил за собой дверь.       — Вы откуда нарнский знаете? — Дайенн удивлённо повернулась к Махавиру, когда визитёр вышел.       — Дома, на Земле по соседству с нами несколько нарнских семей жило. Практически, небольшая нарнская деревня. Приехали лет пятьдесят назад или около, выкупили участки… Оно понятно — после нарнской экологии это ж рай, в земле покопаться… Жили ещё пакмаране, бракири, но те арендаторами, а вот нарны и сейчас там живут. Вот, кстати, хотел спросить, пробовал кто нарнский чай из ягод таках, очень бодрящая, хочу заметить, штука…       — Пятьдесят… Это в пятидесятых годах, что ли? А их во время беспорядков, диктатуры и войны, не того… не выгнали? — теперь уже удивился Алварес.       — Пытались, конечно. Но куда там — поддержки среди местного населения не нашли, — усмехнулся землянин, — хальса своих не сдаёт.       — Хальса — это…?       — Ну, община.       — Я не всё знаю о традициях Земли, — смутился его собеседник.       В дверь постучали.       — Да кто там опять по нашу душу?       На сей раз делегатов оказалось аж пятеро, тоже разнорасового состава — взгляд с ходу выхватывал синелицего лорканца, стеснительно держащегося за спинами товарищей, но ввиду высокого роста всё равно самого заметного среди них.       — А… что ж вы уже всё расположили? Мы б вам помогли! Мы ж ваша смена, нам тоже тут сидеть!       На лице Дайенн, видимо, слишком явно отразилось непонимание, поэтому говоривший, рыжеволосый энфили, пояснил:       — Работаем же посменно. Чтобы перерывов в работе отделения не было, у большинства отделов режим десять через десять часов. Ну, и смысл заводить для смен отдельные кабинеты? Десять часов вы, десять мы, сутки тут как раз удобные, по тридцать часов… выходные по графику, но фактически, если я что-нибудь успел понять в специфике нашей работы – как получится…       — Нормальная такая толпа выходит. Ну, что-то подсказывает мне, конечно, в расписании ещё перетрубации будут…       Путь до жилого отсека занимал пятнадцать минут неспешным шагом — пройти до конца коридора, подняться по лестнице, пройти по переходу-галерее. Прежде это была обычная космическая станция — строилась как самый дальний аванпост Земного содружества, на границе освоенного космоса, и тогда, семьдесят лет назад, важностью этой миссии можно было проникнуться с первых шагов, невеликие размеры – вполне обычные для тех времён, когда станции типа Вавилона были не более чем смелыми замыслами – компенсировались оснащением. Архитектурные решения всех помещений, вплоть до туалетов, отделка, освещение — всё определённо должно было внушать персоналу ощущение своей избранности и дышало большими деньгами… когда-то. По мере продвижения в освоении космического пространства значение пограничного поста станция утратила, финансирование постепенно, но неуклонно сокращалось… После того, как во время Войны Теней она была длительное время закрыта — близость к За’Ха’Думу делала её эксплуатацию, мягко говоря, затруднительной и нежелательной — вернуться к прежнему величию ей так и не удалось. Вопрос демонтажа станции поднимался в течение последних десяти лет, но даже на это Земля так и не отважилась раскошелиться. Поэтому под нужды новой структуры объект передали особо не артачась и не дискутируя на тему компенсаций, посчитали неплохим выходом и для станции, и для себя — долю в финансировании Земля теперь смогла уменьшить по крайней мере на ту долю, что пошла бы на это отделение. В итоге, ощущение было подобно тому, словно идёшь по какому-нибудь памятнику старины — былая роскошь и нынешнее запустение.       Коммуникации, слава богу, привели в порядок ещё до их прибытия. Ну, как смогли, видимо, так и привели — автоматические двери продолжали барахлить и почти повсеместно были переведены на ручной режим, из лифтов работала ровно половина, в жилых секторах, говорят, некоторые комнаты совершенно в аварийном состоянии… Корианские и бреммейрские кадры только посмеивались — им первые годы существования их новых молодых республик примерно в таких условиях и приходилось существовать, если даже не хуже, бракири и земляне морщили носы, впрочем, большинство морщили носы или у кого что вместо них было… Но никто не возмущался в голос — никого, в конце концов, палкой сюда не гнали, и не обещали, что будет легко…       «Душ-то, интересно, будет работать? Хотелось бы… А то вот, позвонит мама, спросит, как дела, как обустраиваюсь… А я скажу: чинили душ всем этажом… Чтобы был хотя бы один на этаж…»       Комната, впрочем, на первый взгляд её ничуть не разочаровала. Небольшая, но в меру уютная. Чисто, прибрано… Пустовато, правда, из мебели только стол и кровать — кровать, кстати, земная, прямая, к этому придётся привыкнуть… Ну, всю мебель, которая не вмонтирована, вывезли ещё тридцать лет назад, когда станцию окончательно покинули. Новую завезти к их вселению обещали, да вот опять какая-то накладка вышла. Ну да у неё и вещей немного, одного встроенного шкафа вполне хватит. Холодильник работает, это очень радует. В плите вот такой уверенности нет, но это не страшно, говорят, на первом этаже уже функционирует столовая…       Звукоизоляция, конечно, не высший класс. Слышно, как за стеной кто-то возится, обустраиваясь, деловито грохоча передвигаемой мебелью, по соседству с другой стороны слышно гудение работающего душа — ионный, разумеется, вода — это было бы дорого, дальше по коридору, кажется, кто-то поёт или прослушивает голосовой файл… Дайенн, впрочем, эти звуки сейчас не раздражали, а скорее даже радовали. Звуки жизни, звуки, напоминающие, что она не одна… В детстве, парадоксально, именно это и помогало ей заснуть — звуки бытовой возни родителей за стеной. Как они аккуратно, стараясь не слишком шуметь, выливали ванночки, в которых мыли их с Мирьен перед сном, прибирали их игрушки…       Постепенно звуки стихали, а вот сон всё не шёл. Дайенн села в постели, округлившиеся зрачки обвели смазанную сумраком обстановку комнаты. Засыпать на новом месте ей не привыкать, за время учёбы это приходилось делать нередко. Наверное, всё дело в прямой кровати. Или перегруженных впечатлениями нервах, тоже возможно. Она прикрыла глаза, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Как ей показались будущие коллеги? Ну… хорошо. Очень даже хорошо. По первому взгляду они славные ребята. Землянин кажется немного бесцеремонным, но дядя Кодин как-то сказал, что земляне на первое впечатление чаще всего кажутся минбарцам бесцеремонными, и для тех, кто минбарец не по рождению, а по воспитанию, это тоже должно быть вполне справедливо. Может быть, дело и в том, что из них всех его можно считать наиболее опытным, и на них, новичков, он смотрит хоть и по-доброму, но немного свысока, и это тоже волне оправданно. Хотя бреммейр и этот, кажется, торта (Дайенн тут же принялась ругать себя, что пока не запомнила сложные имена) тоже не новобранцы, их, как и начальника отделения Альтаку, перевели сюда с Яноша…       Сайта Ситар говорил мало, в основном с интересом слушал остальных, и в его тёмных блестящих глазах Дайенн читала всё-таки больше тихой, сдержанной радости, чем настороженности. Чем-то он напомнил ей отца, и это вызвало лёгкий болезненный укол — мысль, как там отец, они ведь ждут её звонка, с подробным рассказом, как она тут, а она не позвонила, и не только потому, что устала… Не хотелось видеть тень упрёка в его глазах. Конечно, воля старейшины клана для него важнее, чем собственные желания и предпочтения, но внутри себя — так ли быстро и легко ему удастся смириться с тем, что дочь в профессиональном выборе всё же настояла на своём? Если он не скажет об этом ни слова, ни полслова — много ли это меняет?       И — логическим звеном цепи — мысли перешли к следующему коллеге, собственно будущему напарнику. Не сильно облегчает дело, что в отличие от родителей, старейшина Соук от неё звонка пока не ждёт — рано. Но лучше не дожидаться, когда он позвонит сам, так что едва ли стоит затягивать с этим больше недели. Остаётся надеяться, что к тому времени ей будет, что ему сказать…       Минбарец не вправе лгать, однако вправе не говорить чего-то, если говорить это нецелесообразно. И следует считать, что её молчание на удивление коллег, что напарниками поставили двух новичков, именно таковым и было. Но было всё равно как-то нехорошо. Потому что объективно это было нелогично, неправильно — и потому, что, думая сейчас об этом, она допускает осуждение старших, а это хуже нет. Дайенн откинулась на остывшую подушку, вперив не желающие смеживаться сном глаза в тёмный потолок. А что она может сделать, кроме как — смириться, и, пренебрегая всем, что её сейчас терзает, делать, что должно? Могла ли она отказаться?       Неделю назад.       Старейшина Соук вполне соответствовал тем представлениям, которые сложились у Дайенн из описаний старших — хотя лица его она так и не видела, ни в 15 лет, когда впервые встретила его на церемонии выбора касты, ни сейчас, будучи молодой выпускницей Эльмильской Школы врачевания, поднять взгляд на главу клана, наставника её школьных учителей, ученика великого Кела, ещё долго будет для неё немыслимо. Но и твёрдого, властного голоса, и падающей на неё огромной тени с агрессивными рогатыми очертаниями головы, и самого веянья силы и власти от всей его фигуры хватало вполне. Дайенн сидела ни жива ни мёртва, не смея дышать и спрашивая себя, чем она могла удостоиться такой чести. Насколько она слышала, больше никого из её ровесников из клана старейшина не приглашал для личной беседы. И можно бы было предположить, что это как-то связано с тем, что она дилгарка, но ведь Мирьен не приглашали тоже. Старейшина Соук сдержанно похвалил её успехи в обучении и перешёл сразу к делу:       — Я слышал, Дайенн, что ты хотела бы пойти работать в галактическую полицию. Она изо всех сил постаралась, чтобы её голос звучал ровно — словно она уже смирилась и успокоилась, и вовсе не восстаёт всё в душе против этого, она всё-таки была уверена, глупого предубеждения.       — Я действительно думала об этом, алит Соук, но мои родители против этого, так что, по всей видимости, я останусь на стажировку в госпитале Йедора, а потом…       — Но ты всё же хотела бы пойти в полицию, так? В моём вопросе нет подвоха, Дайенн, я не собираюсь ловить тебя на осуждении родительской воли, тем более что сам я этой воли не оправдываю.       Она вздрогнула и едва машинально не посмотрела на старейшину — убедиться, что это действительно он сидит перед нею.       — Твои родители, как и многие другие родственники, полагают, что полиция — не лучший путь для тебя. Что те результаты, то прилежание, которое ты показывала в учёбе, заслуживают достойной реализации именно на традиционном для Лунных Щитов поприще медика. Мне же так не кажется. Не стоит забывать, что Лунные Щиты — часть воинской касты. Я, как никто, знаю о том, каковы члены нашего клана в бою.       Дайенн кивнула — алит Соук был участником войны с Землёй, похода против Теней, битв с дракхами. Он был, разумеется, во всех случаях в медицинском штате кораблей, но войну он всё равно видел лицом к лицу, так, как детям мирного времени не представить.       — Путь полицейского вполне почётен для воина, хотя, конечно, пока непривычен для нашего народа. Но в мирное время для воина вообще не так много достойного, соответствующего его сути применения.       Она и сама думала об этом, когда выбирала касту. Нет, сомнений у неё не было ни малейших, другого пути для себя, кроме воинского, она не видела, хотя объективно понимала, что длительный мирный период приводил существование воинской касты к стагнации и угасанию, в том числе до того, что — никто не говорил этого прямо, но в некоторых оговорках звучало — больше молодых людей стали выбирать другие касты именно потому, что не видели для себя перспектив в традиционных для воинов сферах. О вымирании говорить не приходилось, разумеется, даже близко, но печальная тенденция чувствовалась. Но при том — а может, и ввиду этого всего в том числе — она не хотела идти тем же путём, что родители. Врачи нужны будут всегда, верно. Но медицинскую стезю всё чаще выбирают не только представители Лунных Щитов. С нею вместе на стажировку в Йедорском госпитале планировали записаться некоторые Звёздные Всадники и даже один Клинок Ветра.       — И свою реализацию как врач ты там тоже можешь найти. При каждом полицейском отделении есть медотсек. Но я полагаю, это не совсем то, чего бы ты хотела, тебе больше интересна оперативная работа… И я нахожу это и достойным, и разумным. Ты можешь принести на этом поприще огромную пользу клану и всей касте. Я могу поговорить с твоими родителями, как ты понимаешь, моё мнение выше их мнения…       Дайенн затаила дыхание. Что бы она ни предполагала ожидать от этого разговора — точно не этого.       — Я сделаю всё, на что способна, алит Соук.       Огромная, словно из камня высеченная рука старейшины придвинула ей планшет с вставленным в разъём информкристаллом.       — Твоим напарником будет Вадим Алварес. Ты слышала о нём?       Она отрицательно мотнула головой и вгляделась в скупые строки досье.       — Он делегируется от Корианны? Но он же… землянин?       Тяжёлые пальцы Соука забарабанили по столешнице.       — Он гражданин Корианны. Советской Корианны, как поправляют все без исключения корианцы, и он, несомненно, тоже. Но гражданство Минбара за ним и его матерью сохраняется — первые десять лет его жизни они прожили здесь, этого не отменишь, а лишение гражданства по нашим законам, как ты знаешь, предусмотрено за достаточно значимые преступления против минбарского народа. Он — искусственно созданный гибрид. Его мать — центаврианка, а отец — рейнджер-землянин, погибший в конце центаврианской кампании. Лаиса получила разрешение на этот генетический эксперимент, это не составляло большой сложности — в сущности, подобные дела представителей других рас и не должны нас волновать. Даже ввиду того, что этому ребёнку предстояло стать частью нашего общества — за последние тридцать лет минбарское гражданство получило немало иномирцев. Мастера не видят в этом проблемы…       Дайенн почувствовала себя несколько неуютно — всё-таки прозвучавшее могло относиться и к ней. Программа усыновления обнаруженных в покинутой тайной лаборатории на Аббе дилгарских детей была одним из самых дискуссионных вопросов того одиннадцатилетия, и он едва не расколол общество. В конце концов та точка зрения, что уступать потенциально опасное наследство другим мирам может оказаться стратегически не лучшим решением, возобладала. Часть касты воинов также считала, что уступать его полностью другим кастам — ошибка, но они были в меньшинстве в сравнении с теми, кто хотел бы вообще откреститься от этого сомнительного подарка. Таких, как родители — воинов, решившихся принять в свою семью дилгарят — было очень немного.       — В 2290 году Алваресы достаточно скоропостижно и не афишируя своего решения переселились на Корианну. Нет сомнений, что этот шаг был рассмотрен и одобрен самыми высокими инстанциями, а вот о причинах — однозначного ответа нет.       Девушка замерла снова. Поворот, который принимала беседа, был всё менее ей понятен. Но ни смущение от обсуждения достаточно личных моментов чужой жизни, ни удивление от того, что при ней упоминают о «самых высоких инстанциях», не должно иметь значения — старейшина знает, что он делает, а её задача — слушать и оправдать оказанную честь.       — Первый факт, — продолжал Соук, — Вадиму Алваресу от отца досталась уникальная особенность — его невозможно телепатически просканировать. Речь не о блоке — да и десятилетний ребёнок не смог бы создать настолько сильный блок, чтоб он оказался не по зубам сильнейшим телепатам в Тузаноре. Фриди не были едины в описании этого явления по ощущениям, но сходились на одном — никакое ментальное взаимодействие с этим ребёнком невозможно. О его отце, Рикардо Алваресе, говорили то же самое…       Дайенн только теперь заметила в графе «пси-способности» в досье Вадима Алвареса значок «не определено». Действительно, его нельзя маркировать как нормала — из нормалов немногие способны противодействовать сканированию, и уж точно не в детстве, и не тогда, когда их сканируют фриди — сильнейшие телепаты этого мира. Но как такое возможно?       — Факт второй — Корианна… Что ты знаешь об этом мире?       — Немногое, — созналась Дайенн, — знакомство с историей и культурой Корианны не входило в нашу программу. Я знаю, что в секторе этой планеты в 2261 году состоялось финальное сражение Изначальных, после которого они покинули нашу вселенную, и есть представление, что там до сих пор остаётся портал в то измерение, куда они ушли. Также — что, несмотря на то, что к 2261 году уже было известно о существовании на Корианне достаточно развитой цивилизации, находящейся на пороге космической эры, первый контакт с её обитателями состоялся в 2271 году, во время экспедиции «Эскалибура»…       — Совершенно верно. И этот контакт, как мы узнали многим позже, дал новый неожиданный толчок в развитии этого мира… Это всё?       — Ну, общеизвестный факт — что Корианна не член Межзвёздного Альянса, с 80го, когда они вышли на полноценный контакт, они продолжают поддерживать Расширенное соглашение…       — Да. Не знаю, известно ли тебе обоснование, по которому корианцы, при неизменной декларации мирных намерений, отказываются от полноценного вступления в Альянс. Принципы Альянса, общеизвестно, не допускают вмешательства во внутренние дела других миров, что корианцы не считают для себя вполне приемлемым, как противоречащее их доктрине…       Понятнее, разумеется, не стало, но определённо, это звучало достаточно зловеще. Дайенн снова обратилась к досье, за поиском ответа, о какой доктрине речь, в графе «религиозные убеждения» у её будущего напарника стояло «атеизм», но вероятно, это, как ни неприятно выглядело, не было полным ответом.       — Они называют это принципом интернационализма, братской солидарности с угнетёнными других миров. Корианцы убеждены, что все миры должны придти к тому строю, который установился на их планете, и в случае гражданских волнений в каком-либо мире они готовы оказать всяческую военную и гуманитарную помощь повстанцам. Более того, они не очень-то скрывают… скажем так, готовность приближать этот момент, путём пропаганды своей доктрины тем иномирцам, с которыми им случается иметь дело.       Дайенн вздрогнула.       — Но это же… Как можно поддерживать отношения с Альянсом, пусть и в рамках Расширенного соглашения, и позволять себе такие речи?       Судя по интонации, Соук улыбнулся. Вселенная, он умеет это делать, пронеслась на задворках сознания глупая и несвоевременная мысль.       — Дитя, это, если задуматься, не так и ужасно. По крайней мере, они декларируют свои намерения открыто и честно, в отличие от хурров, гроумов, корлиан и ллортов, улыбающихся в лицо и гадящих исподтишка. Как воин, я готов уважать их за это. Но это не отменяет того, что мы должны быть настороже в отношениях с этим миром, думаю, ты это понимаешь. Тебе в напарники достаётся представитель этого мира — пусть не биологически, но сам себя он считает корианцем. Притом не рядовой представитель — как ввиду своей врождённой особенности, делающей его, надо ли объяснять, идеальным шпионом, так и ввиду близости к некоторым… неоднозначным фигурам на своей второй родине.       Дайенн поймала себя на мысли, что ещё больше, чем надеть форму галактической полиции, ей теперь будет хотеться увидеть этого человека. Гибрид двух рас, не способных иметь общее потомство, имеющий два гражданства — ни одно из них не миров его родителей. Непроницаемый для телепатического сканирования. Атеист.       — Во-первых, семья Алваресов весьма близка к семье наркома планетарной безопасности Даркани — думаю, мне не надо объяснять, кто это такой.       Определённо. Фамилию Даркани невозможно было не знать при самом ограниченном знании о Корианне — первый контактёр с представителями Земли…       — Во-вторых — на Корианне проживают — и, насколько известно, тесно общаются и с Алваресами, и с Даркани — Дэвид Шеридан и Диус Винтари, а также Виргиния Ханниривер и Офелия Александер с сыном. Полагаю, здесь так же нет нужды пускаться в разъяснения…       Дайенн кивнула. О сыновьях первого президента и бывшей сатай Дэленн — родном и приёмном — невозможно не знать хотя бы из курса новейшей истории. Участники центаврианской кампании и делегации на Тучанкью, переводчики, оставившие значительный след в культуре как минимум трёх миров. И… мысль соскальзывала с этого слова, не в силах идентифицировать его таковым, каково оно есть. Учителя говорят о таком — мы избегаем чужой скверны, даже если она не может стать нашей скверной. Но то же относится к Виргинии Ханниривер — национальной героине Арнассии, Бримы и Морада, за голову которой и сейчас окопавшиеся по окраинам пиратские братства выплатили бы огромное вознаграждение, и Офелии Александер — вдове самого сильного телепата, когда-либо ступавшего по этому миру. Не принято говорить прямо, что эти две пары практически получили на Корианне политическое убежище, став не то чтоб нежелательными, но достаточно скандальными фигурами в родных мирах. Фактически это неверно, законы Минбара не угрожали им ни тюрьмой, ни смертью. Их переселили от греха подальше, сказал кто-то. Хотя правильнее, наверное, сказать — переселили грех подальше…       — Что от меня требуется, алит Соук?       Планшет выскользнул из её рук, вернулся к владельцу.       — Наблюдать, изучать… узнать всё, что возможно узнать, Дайенн. И докладывать мне.