Обломки вечности

От Лидии всегда пахло пряностями и светлым будущим. Я завидовала. Лидия Певенет не была и вряд ли станет моей подругой. Вся из себя открытая, добрая с запасом утешений в рукаве. Нормальные люди такими не бывают, люди корыстны и меркантильны — и это факт. Единственное, что нас хоть как-то связывало - любовь к чарам. Мы даже писали совместную статью, вернее, писала только Лидия, как добросовестная ученица, а я не ученица, я будущий бомж. Ей все давалось на удивление так ловко, что в ее обществе я чувствовала себя социальным отбросом без надежды на эволюцию. Она даже в стельку бухая вела себя адекватнее, чем я всю свою жизнь. Эта пуффендуйка — ужасный человек. Улыбка фальшивая. Утешения неискренние. Чертова гниль. Или это я себя описываю? Тонкая грань: не сорваться на маты, когда говоришь с человеком идеальном во всех отношениях. — Привет, — голос у Певенет мелодичный, явное сопрано, ей бы в опере петь, а не тратить на меня связки. — Привет, — скалюсь, это у меня получается лучше, чем улыбаться не тем людям. — Не хочешь прийти на чаепитие сегодня? — звать меня в гости как новый вид мазохизма. — Если хочешь, конечно, — оскал сходит: ненавижу. — Тогда сразу после уроков! — она чуть ли не хлопает в ладоши, мне бы так радоваться жизни. — Я принесу блинчики с корицей, — я ухмыляюсь, пафосно, но только в голове, Лидия не замечает. Уходит. Когда-то в другой жизни, на втором курсе, я пробовалась в команду по квиддичу. Закончилось все так себе. Перелом ноги — больничное крыло. Лидия лежала там же с простудой, кажется; ее брат каждый день приносил блины с корицей, ими пахло на все крыло или даже на этаж. В один прекрасный момент я хотела попросить Певенет не есть их здесь, но у нее было такое счастливое лицо, что я тут же сдулась. — Моя мама очень часто их печет, — ее рот был набит и слова выходили несвязанной речью, а обрывками, — дома всегда пахнет корицей и лимоном, — я улыбалась, Лидия выглядела очень мило в пижамке-пчелке и с блином во рту, — я обожаю запах корицы. — она все-таки дожевала и теперь улыбалась мне. Меня тогда тошнило от запаха корицы: она почему-то ассоциировалась с виски в папином кабинете, а не с тестом на кухонном столе. Лидия все еще любит блины, а я люблю эту историю. « — Однажды летним утром, мне тогда было лет шесть, я проснулась от стойкого запаха корицы в воздухе, тогда я впервые увидела, как мама печет. Запах плавно рассеивался по дому, а мама, порхая у плиты, была точь-в-точь добрая фея…» Лидия тоже была доброй феей, потому что только феи могут звать на чаепитие оборванных падчериц, вроде меня.