Полёт

      Вот уже который раз мне снится, что я летаю.       Уже который раз во сне я слышу гул самолётного мотора. Который раз я пугаюсь — вдруг сейчас что-нибудь пойдёт не так? И прыгаю, как обычно. Боюсь, страшно боюсь, что парашют не раскроется. Но в какой-то определённый момент чувствую, что мне слегка стянуло грудь, а за спиной раскрывается парашют, похожий на огромный гриб, по своему цвету почти не отличимый от облаков. Через некоторое время я приземляюсь на невысокий песчаный холмик. И просыпаюсь, открываю глаза.       В какой бы я тишине ни засыпал, мне всё равно чудится рёв самолётного мотора. Рокочущие, поначалу пугающие звуки. Самолёт трясётся, а я стою и думаю о том, какой же я дурак. Умный человек не полез бы на борт такого самолёта, дрожащего и трясущегося, нуждающегося в ремонте. Хотя, откуда мне знать? Может, самолёт исправен, а дрожит, потому что так надо? Ведь, на самом деле, так и надо. Вскоре я забываю обо всём моём страхе, а уши привыкают к звуку мотора.       Затем меня ждёт самое страшное — выпрыгнуть. В этот момент я чувствую, как колотится моё сердце, отбивая бешеные и скоростные ритмы. Душа в пятки уходит. Но надо прыгать — куда же я ещё денусь? Хочется верить, что парашют раскроется. У ребят, стоявших передо мной, всё получилось. Так чем я отличаюсь от них? У меня всё то же самое. Я точно такой же. Парашют такой же. Мне точно так же объясняли, как действовать. Тогда зачем я боюсь, что парашют не раскроется, что я сделаю что-нибудь не так? И, найдя в себе силы прыгнуть с открытыми глазами, решаюсь на это.       До встречи, трясущийся самолёт! До свидания, резкие звуки! Меня ждёт нечто более захватывающее.       Я дёргаю за шнур, и надо мной тут же раскрывается парашют. Теперь, можно считать, ничего страшного произойти не должно. Только приземлиться надо где-нибудь в хорошем месте, но я думаю, что и это мне удастся.       Тем временем, мой слух испытывает какое-то необычное наслаждение. Звук воздуха, звук настоящего полёта, этот ненавязчивый бурдон закладывает мои уставшие после моторного рокота уши, создавая ощущение того, что я болтаюсь где-то в пустом пространстве, которому нет ни конца ни краю, где не существует звуков — только этот приятный, расслабляющий, но холодный и равнодушный ко мне и ко всему живому гул.       Это — самый запоминающийся звук. Один раз услышав такое, вряд ли забудешь. Воздух свистит, а я разговариваю сам с собой. Меня переполняет масса разных чувств, которыми обязательно хочется поделиться. Но никого рядом нет, лишь пустой воздух и его ровный бурдон. Тогда, именно тогда с моих губ начинают слетать слова. Сначала я смеюсь. Ведь это правда весело — лететь и чувствовать себя свободным, как птица в небе. А потом я начинаю делиться впечатлениями с собой, кричать от восторга, хохотать ещё громче, чем прежде.  — Да я сошёл с ума! — восклицаю я во весь голос, который до краёв наполнен радостными нотками. Я правда схожу с ума: схожу с ума по полётам, схожу с ума по звукам. Мне нравится.       Через некоторое время стою на земле, иду, а не лечу. И всё равно смеюсь. Мне хочется смеяться — это ведь было так забавно! Помимо смеха, хочется и плакать. Плакать из-за того, что полёт кончился, и быть может, такое удовольствие я получу нескоро. И плачу я не только слезами грусти, но и слезами радости. У меня всё получилось, и я горд собой.       Меня переполняют тысячи эмоций, каждую из которых можно объяснить.       Я проснулся. И нигде, разумеется, я не летал. Это лишь красивый, реалистичный сон. Казалось, что он был таким долгим, но посмотрев на часы, я убедился в обратном. Три часа ночи. Всего-то.       Я понимаю, что продолжать спать мне не хочется. Эти сны про парашюты приносят слишком много адреналина.       Буду делать что-то другое.       Дома никого нет. Отлично! Значит, я никого не разбужу, если буду сильно шуметь. Хотя нет, ошибаюсь, разбужу. Однако я хочу их разбудить — сейчас самое время. Воспоминания и былые ощущения должны проснуться, причём как можно скорее!       Потянувшись, я встал с кровати. Босиком, скрипя паркетом, подхожу к углу, где стояла моя гитара. Я вынимаю её из чехла и присаживаюсь на кресло, стоящее у окна.       Из окна льётся слабый и нежный свет. А сама обладательница этого света — луна, круглая и бледная, словно огромный глаз наблюдает за всеми людьми. Смотрит на влюблённую пару, держащуюся за руки, смотрит на проносящийся по шоссе автомобиль, читает его номер и узнаёт марку. И занимается своим любимым делом — заглядывает в окна домов, чтобы увидеть чужие сновидения. Жалко, что в моём окне, дорогая луна, ты ничего примечательного не найдёшь…       «Постой, луна, не уходи! Ты очень красивая. Тебе идёт твоё загадочное сияние. Тебе идёт полупрозрачная фиолетовая дымка, сотканная из тончайших нитей тумана и окутывающая тебя, словно шаль. Да, ты ничего здесь не увидишь. Может, ты не против что-нибудь послушать? Могу сыграть».       Большой круглый глаз смотрит на меня из окна. Смотрит серьёзно, смотрит свысока. Как будто ожидает от меня чего-то.       «Так что, луна? Согласна? Да? Нет? Да?! Замечательно! Тогда слушай».       Я, конечно, не знаю, как глаз будет слушать. Но я постараюсь сыграть так, чтобы и глухой луне было ясно, о чём идёт речь. Идёт речь в инструментальной композиции для глухой луны. Забавно.       Почти не задумываясь, я играю аккорд. Он должен казаться лёгким и обязательно прохладным, как тот воздух. Нет, нет, не таким холодным! Он не должен быть температурой ниже минус тридцати градусов! А я что делаю? Охлаждаю его сильнее, чем надо.       «Что ж, попробую-ка я ещё раз. Луна, погоди, не убегай! Сейчас всё начнётся!»       Снова беру тот же аккорд. Затем другой. И вот я уже ощущаю тот самый воздух, его свист.       Следующий аккорд. Потом шестая струна, зажатая на третьем ладу. А здесь бенд. И опять аккорд, теперь уже мой любимый, звучание которого уносит меня туда, парить в небе под белоснежным парашютом.       «Ну как, луна? Чувствуешь что-нибудь?»       Я продолжаю играть. Дальше не очень хорошо помню — начинаю импровизировать. И мгновенно, как по волшебству, эта фантазия на тему прыжков с парашютом становится похожей на одну из моих песен. Или на все сразу. Ведь почти во всех своих песнях я хочу показать те звуки, которые слышны, когда паришь в небе.       «Луна, тебе нравится?»       Глаз не отвечает. Глаза не умеют говорить. Глаза умеют видеть. А этот огромный круглый глаз наливается красным цветом, словно сейчас возьмёт и заплачет. Мне причудилось, что он слезится. Глаза умеют плакать.       «Ладно, луна. Слушай, то есть… Брось. Не слушай. Не надо плакать! Мне стало ясно, что музыка не будет тебе понятна. Но я знаю, как показать тебе свои чувства. Да, именно показать, чтобы ты видела».       Я вскакиваю с уютного кресла и ставлю гитару на место. Возвращаюсь к кровати и заглядываю в окно, чтобы проследить, не обиделась ли на меня луна. Но огромный белый глаз не проявляет ни тени обиды. Он заинтересованно смотрит на меня, утирая слёзы своей тонкой шалью из нежно-фиолетовой дымки.       Я ложусь на кровать и натягиваю на себя одеяло. На дворе конец мая — тепло. Но мне холодно лишь от мысли, что я причинил кому-то неприятные чувства. Я лежу в кровати, однако засыпать мне совсем не хочется. А я же обещал показать луне свои сны! Так она точно расстроится и уйдёт от меня. Но мой взгляд прикован к ней так, что трудно оторваться. Гигантский светящийся глаз точно так же с любопытством наблюдает за мной, будто спрашивая меня о том, что я делаю.       «Ты же любишь смотреть чужие сны, да? Так вот, мне вряд ли удастся уснуть. Но для тебя, луна, я постараюсь. Мне хочется показать тебе то, что я вижу. Это очень красиво и впечатляюще. Тебе понравится, я обещаю. Подожди немного, и ты увидишь…»       Я поворачиваюсь на бок и закрываю глаза, стараясь ни о чём не думать, хотя мысли и идеи рвутся в мою голову, атакуют меня. И ко мне стучится новая непрошеная мысль: я ведь никогда не замечал, как засыпаю. Как это происходит? Мои веки тяжелеют, глаза закрываются, а дальше что? А затем я проваливаюсь, падаю куда-то в глубины своего сознания? В дикие и просторные дебри своих воспоминаний? В далёкую глушь собственных мечтаний и надежд? Луна-то знает, она наблюдала это великое множество раз. Она в каждом окне видела, как засыпают люди. Но ей не слышно моих вопросов, и она не может дать ответа на них, как бы я ни умолял её рассказать об этом.

***

      А я уже падаю на глубокое и тёмное дно океана своего сознания, а потом вновь лечу в небе. Для меня опять воскресают звуки и ощущения, настоящие, давно забытые и, на самом деле, новые.       Мне в детстве рассказывали, что если ты летаешь во сне — ты растёшь. Но теперь я взрослый, мне уже некуда расти. Хотя, так кажется лишь снаружи. Можно ведь вырасти душой. И обязательно вырасти, как гитарист. Чтобы и глухая луна услышала захватывающие звуки полёта с парашютом.