Спасибо

Ягами Лайт с детства обладал не совсем обычными для ребенка способностями. Он был гением: учеба давалась ему слишком просто, в спорте он был лучшим. Даже внешними данными мог похвастать. Однако у него было то, чего другие люди иметь не могли. У него был дар, в который никто не хотел верить. Уже с шести лет Лайт ощущал слишком многое, мог едва ли не будущее предсказать. Его родители называли это интуицией (насколько же она должна быть развита?), он сам считал это подарком свыше. Тем, что помогало ему не раз и не два. В двенадцать лет он впервые добирался до дома из школы самостоятельно и едва не пересекся с насильником-педофилом, который, как оказалось, начал орудовать в соседнем районе где-то неделю назад. Тогда его что-то остановило – он не пошел в парк, через который путь до дома был самым коротким, а обошел через дворы, что на тот момент показались ему совершенно безопасными. И, как оказалось, не случайно. Придя домой час спустя, он увидел бледного отца и рыдающую мать сидящими за столом. Глаза Соичиро Ягами были пустыми, словно стеклянными, а руки его дрожали. Было очевидно, что произошло что-то действительно ужасное, раз отец так разволновался. Когда его заметили, он уже вообразил себе десятки вариантов смертей самого близкого человека, не присутствовавшего в доме, – Саю, его сестры. Каково же было его облегчение, когда он узнал, что смерть пришла не за сестренкой, мирно спавшей в своей комнате, а за одним из его одноклассников, что не стал уходить с опасного пути. В школе его еще долго осуждали – молчаливо, но так отчаянно, что в горле после каждого взгляда образовывался ком. Через три года он увидел сон, как на тень падает кусок бетонной плиты. Здание, под которым тень стояла, казалось очень старым, оно явно должно было пойти под снос, но, видимо, это решение еще не было принято. Десятого сентября Лайт впервые спас человеческую жизнь. Тогами Ячиру, девушка с параллельного класса, стояла под крышей какого-то странного здания, которое совсем не внушало доверия. Впрочем, оградительной ленты нигде не было видно, поэтому студенты спокойно сновали мимо, не замечая грозящей им опасности, но Лайт помнил свой сон и был начеку. Никто не успел ничего заметить: раздался лишь тихий вскрик Ячиру, а после – грохот. Поднялась пыль, камни и какие-то железки полетели в разные стороны, отовсюду раздались девичьи визги. Часть крыши обвалилась и погребла бы под собой Тогами, если бы не Лайт. Его поздравляли, благодарили. Его чуть ли не превозносили, но сам студент ощущал лишь опустошение, словно спасение чужой жизни лишило его своей собственной. В тот момент он понял, что это не было простым совпадением. Решившись, Лайт тем же вечером поговорил с отцом, но в ответ на подозрения о своих странных способностях услышал лишь слова гордости за сына и уверения, что у него просто слишком хорошо развита интуиция. Какая, к черту, интуиция?! Нет, это не было интуитивным ощущением. Лайт был уверен, что просто знал, что это должно было произойти. И он сам должен был погибнуть под обломками, но выжил. И даже умудрился вытащить Тогами. Сама девушка же ходила за ним хвостиком и не желала слушать просьбы оставить его в покое хотя бы ненадолго. В семнадцать Лайт окончательно убедился, что был кем-то выбран. Для чего и кем – он не знал, но был уверен, что и это вскоре перестанет быть тайной за семью печатями. Прикоснувшись к Тетради Смерти, он почувствовал, что это именно та вещь, которой не хватало ему всю жизнь. Увидев Рюка, он понял, кем был выбран. Проверив способности Тетради, осознал, для чего. После вызова L на их поистине великое противостояние догадался, что хваленая интуиция станет его самым опасным оружием. Когда L посадил его на цепь, о таком развитии событий Лайт уже знал заранее и все подготовил. Он тщательно продумал все фразы, которые будет говорить, даже специально выбрал наиболее подходящую одежду. Вот только детектив превзошел все его ожидания. – Кира не стал бы убивать для собственной выгоды, – бормотал Эл, приложив к нижней губе большой палец. Он внимательно вглядывался в огромный экран, что занимал почти всю стену, и, казалось, разговаривал сам с собой. «Он просто мыслит вслух», – кивнул Ягами сам себе и повернулся к врагу лицом, внимательно вслушиваясь в каждое его слово. – У Киры свое представление о справедливости, он не будет карать мелких воров, когда на свободе гуляют убийцы. Конечно, если только он не заперт где-либо, где не может получать полной информации… Лайт нахмурился. Рюзаки подозревает его по поводу и без. Сначала он пытался сопротивляться, оправдывался, но затем понял, что Эл сводит к его виновности все свои теории, все догадки, и тогда прекратил попытки. Это было ни к чему – рано или поздно детектив потеряется в дебрях собственного разума и либо сойдет с ума, либо просто перестанет воспринимать реальность. – Может, за него убивает кто-то другой? – предположил Ягами, возвращаясь к бумагам. Он разбирал улики, что когда-то уже смотрел Эл, но сейчас просто собирал воедино кусочки мозаики и продумывал пути, по которым мог бы запутать следственную группу. То, что сбить L со следа ему не удастся, Лайт понял уже давно и потому старался сделать так, чтобы детектив направлял свои силы в другое русло. Ему, безусловно, повезло, что появился еще один Кира – можно попытаться объединить двух убийц в одну личность и привязать найденные ранее улики ко второму… – …Лайт-кун? Лайт вынырнул из мыслей и посмотрел на Эл растерянным взглядом. Он совершенно пропустил его слова мимо ушей и теперь не понимал, чего же от него добиваются. – Прости, задумался, – он не соврал, но темные глаза смотрели с таким подозрением, что он невольно поежился, ощутив себя не в своей тарелке. Впрочем, к этому чувству давно пора было привыкнуть. – Так что ты хотел спросить, Рюзаки? – Возможно, первый Кира заранее дал второму Кире указания. Как думаешь, Лайт-кун? – Эл крутанулся на стуле и положил ладони на свои колени, внимательно всматриваясь в усмехающегося внутренне подозреваемого. На его лице не было ни одной эмоции, в глазах читалась чистая сосредоточенность. Лайт был уверен, что он снова пытается выбить из него признание или хоть какую-то информацию. – Или же он просто делает вид, что есть еще один Кира, а на самом деле это один и тот же человек? – А может, у него раздвоение личности? Ягами хмыкнул и покачал головой, как бы показывая, что версии L притянуты за уши. – Если Кира раздает указания, то это можно будет заметить по умирающим преступникам. Среди них должна образоваться связь. Но я все же думаю, что это один и тот же человек. – Значит, ты всерьез рассматриваешь версию с раздвоением личности? – казалось, Эл перестал улавливать ход его мыслей. Только что он выдал точно такое же предположение, но Лайт его отверг, а сейчас… – Если первый Кира и второй Кира – одно лицо, то почему он перешел на менее опасных преступников? Или же… Рюзаки продолжал что-то бормотать себе под нос, когда Лайт ощутил уже привычное головокружение, а после почувствовал тупую боль в висках. Эти симптомы всегда означали только одно: что-то плохое должно произойти в ближайшие минуты и он может сделать так, чтобы при этом никто не пострадал. Вот только рядом был лишь L, смерти которого он желает всей душой и сердцем... Эл словно в замедленной съемке прикрыл глаза, когда слева от него что-то резко вспыхнуло, раздался грохот, а пламя почти что облизало его лицо. Лайт, совершенно не соображая, потянул на себя цепь, что сковывала их руки, отчего кресло детектива поехало и опрокинулось, повалив седока на пол, тем самым спасая его от неминуемой гибели: в том месте, где только что сидел сыщик, уже полыхало ревущее пламя, а в полу, где только что находилось кресло, торчал огромный кусок стекла, вылетевшего из разбитого монитора. – Бежим! Они рванули из здания. Лайт бежал впереди и тянул за собой Рюзаки, который, казалось, совершенно не стремился покинуть место пожара. Через несколько шагов он замедлился, а после и вовсе остановился, заставив студента пошатнуться и едва не упасть от резко натянувшейся цепи. Тот обернулся и потянул ненавистную железку на себя: – Тут сейчас все сгорит к чертовой матери! И мы тоже, если… – он не успел договорить. На них ливнем обрушилась холодная вода, почти моментально устраняя зарождающийся пожар, а Эл так и продолжил стоять и наблюдать за подозреваемым, уже промокшим до нитки. – Что… – Я оборудовал это место так, чтобы в случае пожара оно практически не пострадало, – спокойно пояснил детектив. В глазах Лайта внезапно все поплыло, он пошатнулся. – Ватари должен быть неподалеку… – …Лайт-кун? Кира вздрогнул и сфокусировал взгляд на черноволосом парне, что сейчас стоял слишком близко, внимательно вглядываясь в каждую эмоцию, что мелькала на его лице. Моргнув, он встряхнул головой и зарылся рукой в волосы, зачесывая их назад. Это не совпадение. – Прости, задумался. L просто кивает и разворачивается, чтобы отойти на свое место, вот только Лайт натягивает цепь, не отпуская. – Пошли на кухню, я проголодался, – он кивнул на стол сыщика, где стояла одна лишь пустая тарелка из-под торта, – и у тебя закончилось сладкое. Рюзаки долгую секунду размышлял, стоит ли им брать перерыв, но жажда сладкого пересилила и он кивнул, соглашаясь. Лайт замер. Вот Эл делает шаг вперед, вот мелькает вспышка. По всему зданию раздается грохот, и детектива ударной волной кидает прямо в руки Ягами, который с готовностью его подхватывает, не позволив ушибиться. Мельком посмотрев на стул, куда несколько секунд назад хотел вернуться сыщик, он заметил пронзившее мягкую обивку стекло. Оно бы проткнуло его насквозь. Эл удивленно расширил глаза, которые от этого стали напоминать черные дыры. Секунду спустя на них хлынула вода, купируя зарождающийся пожар, а Лайт едва заметно выдохнул, что явно не ускользнуло от внимательного взгляда детектива. Они стояли в тишине, пока Эл не решился шевельнуться. Он просто резко приблизился к лицу Ягами и прошептал: – Я на девяносто восемь процентов уверен, что ты знал об этом. Знал. О да, он знал. Ведь именно из-за этой чертовой способности погиб тот двенадцатилетний ребенок. В ответ на слова детектива Лайт только нахмурился и почувствовал, как того бьет крупная дрожь. Верно, кроме сладкого Рюзаки ничего не ест и потому может с легкостью заболеть – ему явно не хватает витаминов. «Если он заболеет, дело Киры некому будет расследовать, – размышлял Ягами, пока L прижимался к нему в бессознательной попытке согреться, – остальные не потянут мой уровень. Но…» Вздохнув, студент резко дернул попытавшегося было отпрянуть детектива на себя и крепко сжал его в объятиях, не позволяя вырваться. Он знал, что при желании Эл может уложить его на лопатки, но сейчас дрожь сильно помешает ему в этом. Рюзаки хотел возмутиться, но тут раздался странный звук, похожий на всхлип – прибежал Ватари. – Рюзаки! – видимо, от волнения старик даже перешел на английский, но Лайт понимал каждое слово. – Что-то случилось с проводкой. Не удивлюсь, если это дело рук Киры… – Будь это Кира, я был бы уже мертв, Ватари. Вряд ли он это планировал. Внезапно он чихнул. Смешно скосив глаза, Эл прислушался к своим ощущениям и с отчаянием понял, что, вероятнее всего, в скором времени все-таки заболеет. Вздохнув, он отпрянул от Ягами, когда противопожарная система отключилась, и повернулся к экрану, что сейчас представлял собой сплошную темную дыру в стене. Вздрогнув, он увидел кусок стекла в обивке стула. «Я был бы мертв, если бы не Лайт-кун, – поправил он сам себя. – Но тогда вероятность того, что он – первый Кира, должна была снизиться. Может ли быть, что он способен устроить покушение, зная только внешность человека?» Он снова кинул на Лайта внимательный взгляд и заметил, что он, нахмурившись, рассматривает его самого. – Лайт-кун? – он вопросительно склонил голову на бок, четко чувствуя карий взгляд Ягами каждой клеточкой тела. Он, казалось, прожигал его, оставляя на месте всемирно известного детектива лишь маленькую кучку дымящегося пепла. – Что-то случилось? Лайт взорвался: – «Что случилось»? Ты едва не умер, в здании был пожар, а ты спрашиваешь, случилось ли что-то? Нет, Рюзаки, все просто замечательно! Сыщик замер, впитывая в себя столь эмоциональную отдачу подозреваемого. Сейчас самое время, чтобы поднять пару процентов в его шкале «Ягами Лайт – Кира», однако L лишь внимательно слушал, стараясь не поддаваться привычке все анализировать. Обычно Лайт скрывал свои истинные мысли по тому или иному поводу, стремясь преподносить все так, чтобы Рюзаки не за что было зацепиться. Сейчас же эмоции захватили его, не позволяя оценивать ситуацию здраво, чем Эл беззастенчиво пользовался. А уж поразмыслить над этим он сможет и позже – с его памятью не возникнет проблемы. – Значит, ты переживал за меня? Контрольный выстрел. Лайт, подавившись собственными словами, замер на месте, глупо уставившись на детектива, как баран на новые ворота. Какого черта Эл спрашивает его такие вещи? Разве он не считает его Кирой, что только и ждет возможности уничтожить главного врага? Или это тоже очередная проверка, по итогам которой Рюзаки будет решать, является Лайт убийцей или нет? Кажется, завис он надолго, поскольку сыщик развернулся лицом к Ватари. – Найми прислугу, чтобы убрать это. Я поработаю за ноутбуком в своей комнате, – прихватив вышеупомянутый чудом уцелевший ноутбук, Рюзаки пошел в сторону лестницы, потянув за собой студента. Не оглядываясь, он проронил: – И принеси, пожалуйста, еды. *** Уже почти сутки детектив L не спит и не дает спать Лайту, докучая ему расспросами о недавнем происшествии. Поначалу Ягами слабо отбивался от его нападок («Ты заранее знал, что это произойдет, Лайт-кун. Как ты это сделал, если ты не Кира и не планировал этого?»), а потом стал игнорировать великого сыщика. Тот же, пожимая плечами, каждый раз возвращался к расследованию, не забывая закидывать в рот по одному кубику рафинада каждые две минуты. Сначала Лайт расслабился, решив, что Рюзаки удалось не заболеть после ледяного импровизированного душа, но спустя еще несколько часов он заметил, что L клюет носом, чего раньше никогда не было. Ягами вспомнил, что ни разу не видел детектива спящим, словно от сладкого он заряжался энергией настолько, что перестал нуждаться во сне. Тем временем, сыщик задремал, откинув назад голову и слегка приоткрыв рот. Студент вздохнул. Кажется, именно ему придется перетащить Эл на кровать, чтобы у того не заболело тело после сна в подобной позе. Тащить на собственном горбу кого-либо его совсем не прельщало, однако никаких отрицательных эмоций по этому поводу он тоже не испытывал и потому легко подхватил Рюзаки под колени, придерживая за спину, и понес его на постель. Детектив пошевелился, но не проснулся – только уткнулся носом в грудь Киры и засопел, словно ребенок. Лайт замер. L был настолько легким, словно весил килограммов десять, не больше. Его кожа была на удивление холодной: Ягами ощущал это сквозь тонкую ткань его белой рубашки. «Он замерз», – мелькнула отстраненная мысль, когда он переложил своего главного врага на мягкую кровать и накрыл его одеялом. Он планировал оставить Рюзаки в покое и составить план по вычислению второго Киры, однако на его запястье сомкнулись ледяные пальцы, не позволяя отойти от сыщика дальше расстояния вытянутой руки. Сначала пришла мысль, что Эл проснулся и хочет отчитать Ягами за вторжение в его личное пространство. Затем Лайт заметил, что он все еще спит: глаза детектива были плотно закрыты, а дыхание оставалось размеренным. Значит, он не хочет, чтобы его оставляли одного? «Наверное, он одинок, – незаинтересованно размышлял Кира, укладываясь на вторую половину кровати рядом с сыщиком. Если не удается вырваться, остается лишь смириться и отдохнуть. – Он говорил, что я его первый друг». Пальцы L все еще крепко сжимали его руку. Лайт проснулся от странных звуков, которые явно издавал Эл. Он хрипел, дыхание явно давалось ему с трудом, хоть рот и был приоткрыт. Его губы высохли и потрескались, а на лбу выступила испарина. Температура. Кира прекрасно знал, что следовало оставить все это без внимания, ведь он желал L смерти. Желательно долгой и мучительной, чтобы сполна насладиться победой над великим детективом. Однако Ягами Лайт не хотел видеть смерть друга, к которому за время заключения уже успел привязаться. К тому же, наверняка сюда вскоре придет Ватари: Рюзаки ни за что не оставил бы свою комнату без хотя бы одной скрытой камеры. В душе подростка поселились сомнения. Он мог оставить его умирать, а мог помочь. Мог позвать на помощь старика, сообщить ему о состоянии детектива, сделать хоть что-то… Хоть что-то, чтобы очистить свою совесть, которая уже сейчас за одни лишь эти мысли готова была замучить его до смерти. Резко выдохнув, он схватил лежащее неподалеку полотенце и стер пот с лица Рюзаки, отметив, что тому не помешало бы жаропонижающее. Сыщик с трудом приоткрыл глаза, явно пребывая где-то в своем мире – из-за высокой температуры ему что-то мерещилось, путая мысли. – Надо позвать Ватари, – прошептал Лайт. L был слишком плох, чтобы обойтись без помощи медикаментов, ему было необходимо лечение – и срочно. Но цепь, благодаря которой Ягами не мог отходить от Рюзаки дальше чем на метр, не позволяла сообщить кому-либо о плачевном состоянии детектива. «Бороться с преступниками, нажить себе кучу врагов и загнуться от простуды», – уже раздраженно думал Кира, сетуя на наивность великого сыщика. Как можно быть таким гениальным и таким безрассудным одновременно? Внезапно комната перед глазами знакомо поплыла. Когда он открыл глаза, первое, что он увидел, – большие темные глаза в нескольких сантиметрах от его лица. Он отшатнулся и через секунду вспомнил этот момент: буквально несколько часов назад Эл точно так же вырвал его из размышлений, позвав на обед. – Тебе нужно принять лекарство, Рюзаки, – упрямо повторил Лайт, глядя на худую спину, скрытую тонкой белой тканью. Он уже пять минут пытается добиться благоразумия от детектива, но все было бесполезно – тот упрямо не желал ничего слышать. – Говорю тебе, ты простудился! – Я в полном порядке, Лайт-кун. Холодный тон ясно показал, что L уже надоела роль заботливой мамаши, которую внезапно нацепил на себя младший Ягами. Он пытался анализировать его поведение, но ничего не получалось – в голове словно образовалась каша, мешающая мыслить так же продуктивно, что и раньше. «Так я не сдвину дело Киры с мертвой точки», – рассеянно подумал Эл, засовывая в рот ложку с куском клубничного чизкейка. Любимое лакомство немного подняло настроение, однако Рюзаки все еще отчетливо понимал, что Лайт прав – он действительно заболел. Признать это казалось ему проигрышем. Проигрывать Эл отчаянно не любил, но все же дал незаметный знак Ватари, чтобы тот оставил в его комнате необходимые таблетки. Чисто на всякий случай. Когда Эл разбудил его своими хрипами, Лайт был готов зарычать от бессилия. Что толку от невероятной интуиции или способности предсказывать будущее, если нельзя ничего исправить или подготовиться заранее? Конечно, студент пытался уговорить Эл принять таблетки или хотя бы съесть дольку лимона, но тот упрямо не желал его слушать. Даже Ватари, казалось, отнесся к его предупреждениям слишком легкомысленно, раз не заставил детектива сделать хоть что-то, чтобы укрепить свое здоровье и купировать простуду в самом ее зачатке. Схватив все то же полотенце, он уже во второй раз обтер им лицо Рюзаки, когда взгляд совершенно случайно наткнулся на какой-то пузырек, лежащий на полу рядом с ноутбуком Эл. В темноте он не сразу его заметил, но сейчас, схватив и прочитав надписи на этикетке, возликовал: жаропонижающее! Старик все-таки решил перестраховаться! Торопливо налив в стакан воды из стоящего неподалеку графина, он достал одну таблетку и пальцем раскрыл рот сыщика, засунув в него лекарство. От горечи детектив шире раскрыл рот и проснулся – на Лайта из темноты сверкали темные глаза, явно недовольные подобным пробуждением. Воспользовавшись моментом, Ягами приподнял голову L и приставил к его сухим губам стакан с водой, жестом предлагая ее выпить. – Что… – хотел было возмутиться детектив, но вспомнил, что сам же попросил Ватари оставить здесь лекарства. Значит, тот понял знак и послушался, а Лайт помог ему – между прочим, уже во второй раз подряд. Осознав простую истину, сыщик изменил вопрос: – Как ты узнал? Эл чувствовал себя просто отвратительно: тело ломило, мысли путались, не желая подчиняться разуму, а в глотке что-то отчаянно скреблось, причиняя ужасный дискомфорт как при речи, так и при обычном глотке. Он понял, что его подозреваемый снова оказался прав: он определенно заболел. Он проиграл. Вот только признавать это отчаянно не хотелось. – Ты плохо ешь, да еще и стоял под ледяной водой, – Лайт пожал плечами, не стремясь опускать детектива на подушки. Он плотнее укутал его в одеяло и прижал к своей груди, улегшись рядом. Находясь в такой позе и ощущая на своих ключицах горячее дыхание Рюзаки, он чувствовал необъяснимое спокойствие. – Разумеется, ты сразу же простудился. Эл на это промолчал. Он проваливался в сон под действием таблеток, и последней мыслью, что посетила его, было одно лишь слово: «Спасибо». На следующий день Рюзаки проснулся с тяжелой головой, однако чувствовал он себя гораздо лучше, чем накануне. Лайт все еще спал – видимо, из-за привычки не спать много Эл как обычно вскочил ни свет ни заря. Вздохнув, он хотел было умыться теплой водой, когда вспомнил, что он по собственной воле привязал себя к Ягами и теперь не мог покинуть постель, не потревожив его. Поход к раковине пришлось отложить на неопределенное время. L снова вздохнул. Темный взгляд детектива скользнул по мягким чертам Лайта, и Рюзаки впервые заметил, насколько же на самом деле тот красив. Конечно, он постоянно рассматривал подозреваемого – настолько, что черты его лица практически отпечатались на сетчатке глаз. Казалось, он мог воспроизвести его в любой момент, во всех деталях – так подробно, будто Лайт стоит перед ним, но только сейчас Эл обратил внимание на его целостный образ. Красивый и недоступный. Он словно сошел с картины великого художника, настолько его образ был великолепным. Закусив губу, Рюзаки решил рискнуть. Лайт ведь не проснется от маленького прикосновения, верно? В конце концов, Эл прикасался к нему всю ночь, разве может быть хуже? Заручившись поддержкой собственных мыслей, детектив осторожно поднял руку и дотронулся до лица Ягами самыми кончиками холодных пальцев. Теплый. Тепло его кожи было первым, что ощутил Эл. Вторым тоже было тепло, но только другое – свое, внутреннее, разливающееся где-то глубоко в душе, где-то близко к сердцу. Когда Лайт не пошевелился, Рюзаки осмелел и провел линию от подбородка юноши до его ключицы, после вернув пальцы на сонную артерию, где отчетливо ощущалось ровное биение его сердца. Он спал, не зная, что величайший детектив их времени беззастенчиво лапает своего главного врага. Да, Эл был абсолютно уверен, что Ягами Лайт и есть Кира, вот только он также понимал, что сейчас он никого не убивает. L всегда успеет упечь преступника в тюрьму, но насладиться обществом единственного друга он может только сейчас, пока Лайт на свободе. Пока Лайт рядом с ним. Рядом… Сейчас Эл не был одинок. Проснувшись, Лайт не стал сразу открывать глаза. Во сне, так стремительно утекающем из памяти, Рюзаки не заболел, но и не подозревал его в причастности к массовому убийце. Он был его другом, с которым они периодически играли в теннис и посещали различные кафе, где Эл обязательно заказывал гору сладостей, а сам Ягами брал только чашку кофе. Детектив всегда удивлялся, как он может пить кофе совсем без сахара. Проснувшись, Лайт не стал сразу открывать глаза и старался удержать тот сон, отчего не сразу заметил осторожные, едва ощутимые прикосновения холодных пальцев к своей коже. А заметив, замер, опасаясь спугнуть явно переступившего через себя детектива. Пальцы Эл порхали по его сонной артерии, чувствуя пульс, что с каждой секундой лишь ускорялся. Безусловно, он понял, что Лайт не спит, но также осознал, что он совсем не против его прикосновений, раз не вскочил и не дал ему по челюсти сразу же, как до него дошло происходящее. Он явно получал удовольствие не меньшее, чем было доступно сейчас самому L. Тишина не могла длиться вечно, поэтому студент все же решил дать о себе знать: – Что ты делаешь? Самый очевидный и самый глупый вопрос, на который он только был способен. Кира мысленно обругал себя последними словами, но вслух ничего произносить не стал: что сделано, то сделано. Эл едва слышно выдохнул. – Я… прикасаюсь, – он не стал убирать руку, только прикосновение стало чуть более уверенным. Ягами все же решился открыть глаза и, сделав это, чуть не потерял дар речи: лицо Эл было в паре сантиметров от его собственного, а темные глаза, казалось, могли заглянуть в самую его душу. – Ты слишком близко… Лайт хотел, чтобы это прозвучало грозно, злобно, раздраженно – хоть как-нибудь, но только не тихо, словно он боится упустить момент. Словно он, черт возьми, совсем не против того, что может произойти в любой миг! А был ли он против?.. – Да? – Эл отвечал так же тихо, как и Кира. Он не спешил отстраняться, плененный теплыми глазами напротив, а разум попросту отказывался работать и воспринимать хоть какую-то информацию. Что он делает? Зачем ему это? Может, это своего рода благодарность за помощь? Эл не чувствовал благодарности. Он чувствовал потребность в том тепле, что ощущал, находясь к Лайту так близко. Он понимал, что уже зашел слишком далеко. Студент не успел ничего ответить, когда почувствовал чужие губы на своих. Глаза Эл не закрывал, погружаясь в Лайта еще сильнее, полностью пропитываясь им. Это было так… пьяняще, что мысли даже не успевали задерживаться в голове, тут же испаряясь. Лайт не выдержал первым: порывисто выдохнув, он запустил пальцы в темные волосы детектива и прихватил его нижнюю губу, делая поцелуй чуть более чувственным и настоящим, чем он был до этого. Оказалось, Эл совершенно не умеет целоваться. То прикосновение, с которого все началось, нельзя было назвать полноценным поцелуем, но оно было настолько нежным и острым, что сжималось сердце у обоих. Лайт провел языком по губе Рюзаки… – Прошу прощения, мне стоит зайти чуть позже. Спокойный голос Ватари разрезал тишину и моментально разбил всю ту атмосферу, что опьянила двух заклятых друзей. L резко отпрянул, словно сбрасывая с себя наваждение, и повернулся к старику лицом, моментально нацепив на него маску безразличия и отстраненности. – Ты что-то хотел, Ватари? – спросил он, спустя секунду оказавшись на полу рядом со своим ноутбуком и уже вводя пароль в специальное окно. Казалось, произошедшее никак на него не повлияло, и только Кира видел, как сложно ему дается актерская игра. Пожилой мужчина же, ни капли не смутившись, справился о самочувствии детектива и вежливо удалился, сказав напоследок, что Рюзаки следует выпить таблетки и соблюдать постельный режим. В комнате повисла тишина, нарушаемая только тихими кликами мышки. – Это ничего не меняет, Лайт-кун. – Да, я знаю. Помолчав несколько секунд, L тихо выдохнул: – Спасибо…