Овертайм

Небольшая комната, заставленная простой мебелью, залита синими предрассветными лучами. Балконная дверь настежь открыта, оттуда веет зимней свежестью. Пипперс уже давно чувствует ее бодрящее приветствие, с упоением вдыхает, но еще не встает. Ему нравится вот так притворятся спящим, лишь где-то очень глубоко слыша ворчание совести. Его окончательно будит вибрация телефона. Он тяжело вытягивает правую руку и тыкает вслепую, знающе, - и будильник молчит. Через пару мгновений Пипперс открывает глаз.       Он долго щурится, вглядываясь в очертания стен. Они кажутся ему утонувшими в синих лучах, меняющими форму. Он приподнимается на локтях и наконец садится.       Смотрит на дверь. Оттуда, словно зимняя пыль, вылетают крохи-снежинки; слышится щелканье, нечастное, похожее на чириканье птицы. Пипперсу оно знакомо. Он не глядя кладет ладонь влево, пальцами проводит по ткани. Холодно. И пусто. "Да, как обычно", - думает он.       Выдыхая, он подтягивается и встает. Холодный пол, высланный линолеумом, дарит еще один заряд бодрости. - Будешь кофе? - спрашивает он пустоту. Лишь спокойное, мерное чириканье становится ему ответом, и Пипперс уходит на кухню. Приходит двадцать минут. Комната преображается под силой рассвета - тени вдруг обретают смысл; они становятся порталами в иной мир, в прошлое, а свет, как магическая сила, не дает закрыть глаза всему живому. Пипперс входит с кружкой кофе в спальню, прислушивается. "Сидит", - думает он и, шлепая босыми ногами, подходит к рабочему столу. Смотрит наверх на деревянную полку. Среди груды книг, мелочи и неизвестной природы вещей ярким овалом выделяется черная шайба. Пипперс берет ее и вдруг ухмыляется. - Помнишь? - негромко спрашивает он. Ответа нет, а пальцы Пипперса находят знакомые отметины: коренной, коренной, один клык, три резца... Он кладет ее на место. Подходит к балкону. Босые ноги яро возмущаются ледяному, снежному полу. "Сидит, птица, - думает он. - И как не замерзла за все это время?" Он чуть медлит и делает шаг вперед...