Разъединение

- ...и дозволения я у тебя не прошу, - всё больше заводилась Ириссэ под тяжелым взглядом брата. - Я поеду! Взрослая и маленькая эльфийки стояли рядом уже минуты три. Говорила только Аредэль, а Идриль поглядывала на тетю снизу вверх с надеждой, отчаянно вцепившись в ее руку. Тургон за все то время не произнес ни слова, кроме дозволения войти, лишь внимательно рассматривал сестру и дочь. Ириссэ была в походном наряде — разумеется, белом; а поверх был накинут истрепанный синий плащ с гербом семьи — тот самый, в котором она прошла через Льды — перед переходом в Арамане перешитый и утепленный. Итарильдэ тоже была одета удобно — теплая туника, штаны, сапожки, плащик с накинутым капюшоном. На грудь ребенка свешивалась явно самостоятельно и пока еще неумело заплетенная золотистая коса с выбивающимися прядками. - Что ты поедешь, я не сомневаюсь, - процедил Тургон, сдерживаясь в присутствии дочери и не сообщая всё, что думает о визитах сестры в лагерь Первого Дома. Сестра и дочь жили в том же домике, что и он — до их прибытия и переселения домик принадлежал средним феанорингам, — и Ириссэ с момента, как они обе уже одетые ввалились в его комнату, не давала ему вставить ни слова. Турукано до этого думал, что может не опасаться визитеров, и занимался делами не за столом, а валяясь на кровати — по всему покрывалу были разложены расчеты и чертежи. Знал бы, что ввалятся, занимался бы тем же самым в пристойной позе — за столом. Аредэль слегка тронула ногой в сапоге Идриль, и та, как и договорились с тетей, рванулась к отцу, повисая у него на шее. - Папа-а-а... - Ну чего ты, ну чего, - Тургон попытался отцепить дочь, тем более что та уложила его прямо на только что написанные бумаги, где еще не просохли чернила, - Итарильдэ... - Мы будем хорошо себя вести! Аредэль торжествующе и скептически взглянула на брата, чуть приподняв бровь — как военачальник, обозревающий поле битвы и наблюдающий за полной победой своей армии. - Тетя Ириссэ тоже будет хорошо себя вести, - иронично сказала она. - Знаю я эту тетю! - возмутился Тургон, наконец отцепив от себя дочь и грустно оглядывая следы от чернил на бывшей до этого чистой домашней рубашке. Он уже почти освоил навык ничего не смазывать на чертежах, приказах и докладах, когда дочери припадала охота поиграть с отцом. - Эта тетя... с третьим сыном Феанаро... охотиться пойдет! - Не пойдет, а поедет, - заметила Аредэль. - На охоту ездят, а не ходят. - А тебе далеко идти не надо... за добычей! - Турьо!! - Ну что?! - Здесь Итарильдэ! - А я ничего и не сказал! - Вот именно! Ты мне всё сказал уже давно! Да, я с ним поговорила и... примирилась. - Так хорошо просил о милости и прощении? - Весьма неплохо, - задумалась Аредэль, легко мечтательно улыбнулась, но тут же очнулась. - Турьо, замолчи! Здесь Итарильдэ! Я знаю, что ты сам-то никогда... - Что — я? Я — никогда! Уж по крайней мере, не как ты... - Не простишь, - уточнила сестра. - А я — смогла... Хотя знаю и видела всё то же, что и ты... Но это твое дело. - Па-ап, - протянула Идриль, которую пока взрослые разговоры о непонятном не занимали. - Так мне можно с тетей Ириссэ? Тургон тяжело вздохнул и воззрился на дочь, которая сейчас восседала у него на коленях и нерешительно сжимала ручками объемную холщовую сумку с игрушками, в которой что-то позвякивало. Яркие голубые глаза с лукавыми искорками, точно такие же глаза, как у Эленвэ, смотрели умоляюще и с надеждой, светлые бровки приподнялись, уголки губ опустились, готовясь к суровому отцовскому отказу. Которого еще ни разу не прозвучало. Тургон снова тяжело вздохнул. Он всегда почитал себя эльда решительным, с твердой силой воли и способного на многие свершения — как мирные, так и боевые. И только две золотоволосые девы в его жизни смогли заставить его быть совершенно иным. Одна из этих дев вернулась в Валинор... другая же была пока еще совсем маленькой. И если Эленвэ он никогда не мог возразить ни в чем, хоть и пытался порой, то их с ней дочь, так похожая на жену, отказа отца не знала ни в чем. Он даже возражать почти не пытался. Тургон любил Нолофинвэ и Финдекано — по крайней мере, прощал отцу и брату многое в их характерах и старался принять их такими, какими они были, чего не делал больше почти ни для кого. Любил сестру Ириссэ — совершенно иначе. Из любви к сестре он уже почти перестал высказывать ей насчет ее совершенно неуместного, крайне необычного и даже позорного выбора возлюбленного — сын Феанаро, нераскаявшийся предатель! Виновник смертей — и в Альквалондэ, и в Хэлкараксэ! Мало того! Если уж так припала охота выбрать из сыновей Феанаро — так почему же этот? Погубит он сестру, точно погубит. И пусть она потом не говорит, что брат ее не предупреждал и не пытался всеми силами удержать от безрассудных поступков. Ну и пусть едет к своему роковому красавчику — сама это выбрала. О чем с Туркафинвэ можно говорить, Турукано не очень понимал, особенно после всего случившегося — впрочем, и во время жизни в Амане у этих двух внуков Финвэ тоже плохо получалось находить общие темы для беседы, даже на семейных приемах у короля. Значит, не для бесед уединяются... Для чего именно, Тургон, будучи женатым эльда, предполагал, но предпочитал не думать и тем более не представлять — иначе был риск самому под влиянием гневного порыва развязать братоубийственную схватку между нолдор. Ну и Моринготто с ним, с Тьелкормо — зато, если он обидит сестру или она с ним поссорится, шанс расквитаться выдается вполне пристойный и просто замечательный. И разумеется, Турукано хранил тайну сестры. Кроме него, знал еще Финдекано, и братья договорились, пока это возможно, не огорчать отца такой новостью. Тургон предполагал, что знали еще и братья Туркафинвэ, но уверен он быть в этом не мог. - Конечно, можно, Итарильдэ, - обреченно произнес несчастный отец. - Только возвращайтесь не поз... - Папочка! - маленькая Идриль просияла и пылко расцеловала вяло сопротивлявшегося отца в обе щеки. Аредэль улыбнулась уже снисходительно и сочувственно — теперь это была улыбка военачальника, к которому вели связанного пленного предводителя армии противника. - И постарайся поберечься в играх, не залезай высоко на деревья, не... - Конечно! - Итарильдэ, - Аредэль отзывала ударные отряды с поля боя, а голос ее обещал доблестным выжившим воинам представление к награде, долгий хмельной пир с радостью победы и горечью по павшим товарищам, а также возвращение в родные земли под возгласы ликования и смущенно опущенные взгляды невест, жен, просто красивых приятельниц; а для дев-воительниц — искреннее восхищение мужей, женихов, братьев, родственников. - Выводи из конюшни Искру, мы едем. И мешочек свой привяжи к моей сумке! Тургон с сомнением поглядел на «мешочек» с игрушками — на его взгляд, так это был вовсе не мешочек, а полноценная котомка. Впрочем, Идриль и через Хэлкараксэ такой несла — с самыми дорогими ее сердцу игрушками, с запасным плащиком, с камушком, который она когда-то старательно выковыряла из мощеной улицы Тириона, когда родители сказали ей о новых землях, куда они пойдут. Итарильдэ, совсем кроха еще, тогда едва научившаяся ходить, но унаследовавшая упрямство и от отца, и от матери, выковыривала камень «на память, пока мы не ушли» несколько часов, невзирая на мольбы матери Эленвэ пойти поесть. Потом Тургон нес Идриль через Льды вместе с ее «мешочком», когда она уставала после первого же часа пути. Дочь никогда не жаловалась, но на руках у отца мгновенно обмякала и засыпала. С этим «мешочком» он и вытащил ее, насквозь промокшую, из ледяной полыньи... А потом Итарильдэ сама, с распухшим от слез личиком, гордо выпрямляясь и перехватывая на плече свою маленькую котомку, тащила отца за руку. Вперед и вперед сквозь холод и тьму, несмотря ни на что. И говорила, что «мама бы так не хотела». Не просила сказок и песен перед сном, но была рада, когда во время стоянок в их палатку приходил Финдарато — пел ей и рассказывал сказки; и засыпала, закрывая глаза и держа в руках золотистую прядь волос дяди — и, наверное, вспоминая мать. Идриль вынеслась из домика с торжествующим воплем, еще раз торопливо расцеловав огорченного отца в обе щеки, и сквозь распахнутую дверь стало слышно, как девочка весело разговаривает с кем-то из нолдор Второго Дома, кто ее поймал на лету, и сообщает, что она с тетей Ириссэ едет к дядям на другую сторону озера. - Ириссэ! - Тургон перехватил сестру за руку, когда та собиралась тактически быстро выскользнуть из комнаты вслед за племянницей. Аредэль недовольно посмотрела на брата — ну ведь только что валялся посреди своих бумажек и расчетов. Хороший стратег и архитектор, но посредственный воин и охотник — откуда такая реакция? - Что? - коротко спросила она, понимая, что избежать разговора уже не удастся. - Снова будешь меня спрашивать «как ты можешь»? - Нет, - Тургон задумчиво покачал головой. - Я тебя помню в таком же возрасте, как и Итарильдэ. Ты и тогда... всё могла. Эльдар вообще мало меняются с возрастом, и даже с жизненным опытом. - Ну и что тогда? - Я знаю, ты к нему бегаешь... собираешься за него выйти? Он вообще предлагал тебе супружество? - Грозен ты... - насмешливо заметила Аредэль. - Да, два раза. Один раз еще там, другой раз здесь. - А ты? - Я отказалась. - Но почему? Ты ведь... - А что, ты хотел бы этого брака? - Н-н... не знаю. Никогда раньше не встречал такого, чтоб столь близкие родственники заключали брак, - Тургон поморщился, продолжая удерживать сестру за руку. - Никто ранее не хотел такого. Если вы об этом объявите, будет скандал. Мне даже сложно предположить реакцию... Но если ты хочешь... ты ведь влюблена в него... - Да, я люблю его, - как-то обреченно откликнулась Аредэль. - А он тебя... что? Нет?! - Думаю, что тоже. Турьо, не надо. У него теперь... Клятва. Ради которой он даже меня предаст, я это знаю. Да и он сам говорил. А меня Итарильдэ «мамой Ириссэ» называет иногда. Когда Итарильдэ вырастет, когда Тьелко исполнит Клятву, тогда... Тогда я соглашусь, наверное. Впрочем, тебе-то что, ты как был, так и будешь против. - Я за твое счастье, Ириссэ, - твердо ответил Тургон. - Даже если оно такое... Но я всё равно не понимаю. Ты была подругой моей жене. Ты дружила со многими, кому закрывала глаза во Льдах. Тот, кого ты любишь — причина тех смертей, - у Турукано перехватило дыхание, - пусть и косвенная, пусть не только он. Как ты можешь вообще его любить? Ладно, в Амане, вы оба были безрассудны и юны, понимаю... но теперь? - Поэтому я и отказалась, - Аредэль подняла на брата странный взгляд. - Там, в Амане, я отказала потому, что не была уверена. Тьелко всегда был обаятелен, на него заглядывались девы любого народа, а я злилась и старалась не отставать... Он тоже на это злился, а я радовалась. Потом, когда он предложил мне сейчас... Я ему тогда сказала, конечно, что он пьян и не самое время предлагать брак прямо на ложе из опавших листьев... - Ириссэ, не говори мне такого, а то я его просто убью когда-нибудь. - За искренность не убивают, - фыркнула сестра. - Турьо, это ты не последовал за Финьо и не поддался общему безумию в Альквалондэ, не поднял меча, когда мы прибыли туда. А пара моих стрел принесли смерть эльдар. - Хорошо, пусть так. Я уже смирился с этим знанием. Но ты не предавала! - Он тоже. - Что это значит? Я знаю, что Нельяфинвэ не участвовал в сожжении кораблей. Но он единственный из них и принял смерть в плену Моринготто. Твой Туркафинвэ там был и поддержал своего отца! - А я думаю, что Майтимо жив, - тихо и грустно заметила Аредэль. - И Финьо в это верит. - Финьо с ним дружил, и я понимаю его веру. Если бы я не видел смерти Эленвэ, я бы тоже верил, что она может быть жива. И верил бы, что Квэлмиэль и не погиб во Льдах, если бы сам не закрывал ему глаза. Если бы не тащил Лаурэфиндэ на себе, когда у него отказали ноги от холода и он не смог идти сам. - Я понимаю твою ярость, - Аредэль чуть поморщилась, и черные ресницы прикрыли темно-синие глаза. - И ничуть не осуждаю тебя за нее. Но еще там, во Льдах, когда мы, мы с тобой, Турьо, заворачивали мертвых в их плащи, я поняла, что нет правых и виноватых. Да, есть определенные поступки... но так ведь и ты мог остаться! И я! И Эленвэ! И ведь даже у Итарильдэ вы спрашивали, хочет ли она, хотя она не понимала всего! Наша мама ведь осталась, Турьо, не так ли? Тургон почти не шевельнулся, но выражение его лица изменилось. Аредэль даже подумалось, что сейчас научившийся еще в детстве сдерживать свой слишком яростный и нетерпимый характер брат сейчас просто залепит ей пощечину за такие речи. Даже просчитала всё последующее. От удара она наверняка упадет, вот прямо на дверь — рука у Турукано тяжелая; потом он сам ее поднимет, спросит, не больно ли, попытается помочь и даже сразу же вымолить прощение, потом она уйдет, потом он к ней придет извиняться, на следующий день... Слов извинения так и не произнесет, но что бы она ни сделала и ни сказала — поддержит, даже если она заявит о помолвке с сыном Первого Дома. И даже если это будет не Тьелкормо, с которым брат уже мысленно смирился. Или любым эльда из последователей феанорингов. Или из синдар Митрима. Хотя, наверное, если бы сестра вышла за синда, Тургон был бы куда более доволен. Всё это давно было уже пережито. Брат и сестра, дети Нолофинвэ, заново искали пути подхода друг к другу, заново искали примирения и прощения. Они всегда были очень разными, часто ссорились, но любили друг друга — и во времена валинорской юности, и во времена общих трудностей перехода, и ныне. - Ладно, иди, - пробормотал Тургон, отпуская руку сестры. - Но ты знай, если что — ты только скажи. Аредэль только фыркнула: - Да я не поздно вернусь, я же с Итарильдэ. Когда у меня на руках ребенок, я становлюсь куда более сознательной. - А то я не знаю, что ты можешь при свете любого светила... вытворять, - отвернулся Тургон. - Как будто Свет Телпериона тебя когда-то заставлял задуматься о том, что домой пора возвращаться! А нынче уж и вообще новые Светила! О... извини... занесло. - Да тебя заносит порой почище Тьелко, - усмехнулась Ириссэ. - Он и то мне таких пошлостей не говорит, как ты... - А какие говорит? - тут же возмущенно вскинулся Турукано, но сестра уже исчезала за дверью, лишь часть белой ткани туники — длинной, женского кроя — на мгновение застрял между дверью и косяком — а потом Аредэль его явно резко выдернула и плотно захлопнула дверь. Тургон тоскливо поглядел на разложенные по кровати бумаги. Здесь было и то, что просил его сделать отец — расширенные расчеты продовольствия на лагерь; и личное — чертежи не существовавшего — по крайней мере, пока! — в Арде тайного, сокрытого города-мечты. На одном из расчетов тенгвар были смазаны — этим Турукано занимался как раз тогда, когда пришли дочь и сестра, а потом дочь его на этой бумаге еще и поваляла. Хорошо хоть, не вздумала снова на нем кувыркаться — в раннем детстве были у нее и такие забавы. А папа-то большой, широкий, удобный... и сердиться не станет. Только ловить, если вдруг движение окажется неверным. Это Финьо во всем виноват. Приучил его, младшего брата, еще в Тирионе, заниматься серьезными вещами — в том числе читать и писать — валяясь на постели. Тургон чуть улыбнулся, вспомнив, как в детстве отвечал уроки любимому старшему брату, глядя в потолок и закинув руки за голову. Вспомнил, как тот приносил еду в комнату, как они ели прямо на кровати, как порой проливали чай, если дурачились и принимались бороться... Наверное, если бы не влияние Финдекано, никогда бы ему не заинтересовать деву с творчески-хаотичным мышлением — Эленвэ. Да и все его проекты — как реализованные в Тирионе, так и бережно хранимые до поры — хранились бы только в уме, не в сердце... И Майтимо, друг старшего брата, он тоже помогал. Больше раздражал, конечно — критиковал, насмехался. Но зато становились видны ошибки. И когда еще юный Турьо их признавал — только перед собой, конечно — это все более приближало его к осуществлению мечты. Тургон вздрогнул. Вспоминать о Нельяфинвэ не хотелось совершенно. Он был не лучшим воспоминанием в детстве — слишком язвительным, слишком самоуверенным, слишком похожим на идеал. Сейчас он наверняка мертв. Был безрассуден, проиграл, попал в плен... Лучше не думать. Да и Финьо жалко, брат переживает из-за этого уже не первый год — хотя, конечно, молчит. Лучше бы Ириссэ его полюбила, Майтимо. Он хоть как-то этого достоин из всех этих. Даже после всего произошедшего. Впрочем, она бы его не полюбила — разные слишком. Да и не эльдар выбирать. Как всегда. Он и сам не выбирал. - Тьелпэ! - Итарильдэ слетела с кобылы Аредэль прямо на Тьелперинквара, и они вместе рухнули в прибрежный песок озера Митрим, со смехом покатившись вниз к воде. Весь песок у кромки озера был расчерчен линиями, рисунками, тут и там пестрели обозначения в виде тенгвар. Детей у нолдор в обоих лагерях было немного. Сейчас, в неспокойное время ожидания неизвестно чего, дети почти не рождались — за годы, проведенные у Митрим, родились всего двое — мальчик в лагере Первого Дома и девочка в лагере Второго и Третьего Домов, но эти дети были, скорее, исключением. Все приятели Тьелперинквара, которых родители так же, как и его, перевезли на кораблях, были старше его самого, и он любил свою золотоволосую сестренку, что теперь, после переезда, редко его навещала. Сестренка была девчонкой умной — молчала когда нужно, слушала, понимала. Иногда даже советовала — она совсем иначе смотрела на вещи. А еще они говорили о мамах. Выдумывали для мам подвиги, слова, фразы. Идриль уверенно говорила о том, что вала Намо, если уж мама умерла и попала к нему, точно ее не оставит без своей милости, а валиэ Вайрэ научит искусству вышивки. Тьелперинквар так же уверенно говорил о том, что его маму не оставят без своего внимания дядя Арафинвэ; Махтан, отец бабушки; и вала Аулэ, который был ее наставником. Отцы Идриль и Келебримбора не слишком хотели говорить о своих женах, а если говорили детям — то только хорошее. И Куруфин, и Тургон — по разные стороны озера Митрим — по вечерам заходили к своим детям, занятые днем повседневными заботами, пытались припоминать сказания, песни. Одинаковые сказания и песни. Аредэль посмотрела, как Итарильдэ вдохновенно ползает по песку вслед за указующим Тьелпэ, который показывает и объясняет девочке что-то расчерченное им на песке. Идриль заинтересованно кивала. К берегу Митрим приближалась лодочка. Небольшая, но с парусом. Дева, что правила лодкой, кивнула Ириссэ, начиная вытаскивать свое утлое судно на берег — дети этого не заметили, уже вместе чертя что-то на песке и безбожно пачкая одежды. Аредэль приблизилась, стараясь наступать на носки и не повредить начерченных расчетов. - Фалэстэль, присмотришь за ними? - Конечно, всё равно ведь рыбу ловлю, - кивнула темноволосая дева из тэлери, секунду подумала и уточнила. - Принца Келегорма я видела последний раз сегодня днем, он вместе с другими нолдор отправлялся рубить деревья. - Благодарю, - дочь принца и теперь уже почти короля Нолофинвэ привычно, как учили с раннего детства, склонила голову в жесте благодарности, но пытливо взглянула на ту, что осталась в Эндорэ не по своей воле — вернуться в Альквалондэ Фалэстэль было не на чем. Но ведь она, согласившаяся перевезти нолдор за жизнь своих братьев, видевшая сожжение кораблей, не сошла с ума... как и многие другие, что видели смерти родственников и друзей в Хэлкараксэ. Эльдар сильны и телом и разумом. Эльдар способны выживать — не в Валиноре; способны воевать — даже друг с другом; но при этом хотят жить, любить и быть счастливыми — даже теперь, когда жизнь отравили убийства, смерти и предательство. Даже если для этого уже сейчас приходится пахать землю так, как этого не делали в Благословенных Землях — втройне. Если приходится охотиться и убивать для пропитания — тех животных, что не равные противники калаквэнди, некоторых из которых учил охоте вала Оромэ. Даже двое детей родилось. Может, потом будут и еще, когда эльдар, прибывшие с Запада, поймут, что война не закончится никогда, и состояние не-войны будут принимать за мир. Впрочем, дочь Нолофинвэ не волновало в данную минуту, сотрется ли память об их народе даже из легенд, или наоборот. Победят они Врага Мира или нет, отомстят или нет, исполнят ли свою клятву двоюродные братья или нет. Аредэль коротко переговорила с детьми — Тьелперинкваром и Итарильдэ, и они заверили тетю в том, что они до вечера отсюда и с места не двинутся, разве что искупаются. Насчет «искупаются» Ириссэ не волновалась — там рядом Фалэстэль, а она и в Альквалондэ одной из лучших ныряльщиц за жемчугом была. - Привет, помочь? - Аредэль сознательно произнесла и вопрос и короткое приветствие в одной фразе. Топор она уже «одолжила» у одного из нолдор Первого Дома, плащ и тунику скинула и оставила на привязанной в ближайшем перелеске Искре, оставаясь в рубашке. Тьелкормо едва заметно улыбнулся, заслышав родной голос, но ни словом не возразил. Не сказал и о том, что о прибытии его сестры ему доложили уже минут пять как, пока она еще раздевалась в перелеске. Аредэль быстро, вскользь, взглянула на него, не позволяя взгляду задерживаться. Предатель, конечно. Нераскаявшийся. Турьо прав. И теперь, после того, как сковывает его только Клятва — а это меньше всех прежних оков — натворит он еще многое. Только останавливать — ее судьба. - А ты всегда неожиданно, - протянул Туркафинвэ, выпрямляясь, опуская инструмент и заинтересованно глядя на гостью. - А то я не знаю, что тебя уже предупредили, - улыбнулась в ответ Аредэль, сжимая в руке остро заточенный топор. - Помочь решила, что ли? - А мне нравится с тобой вместе работать. Ты вообще хороший напарник. Аредэль сказала правду — ее возлюбленный действительно был хорошим напарником. И на охоте, и в любой работе. Куруфин тоже так считал, и зачастую почти силком утаскивал брата в кузницу — тому было там не слишком интересно, но помогал он отлично, лучше других, даже куда более умелых кузнецов, понимая с полувзгляда и полуслова. Аредэль нравилось находиться среди занятых работой, оживленных и перекликающихся нолдор Первого Дома. Она знала почти всех здесь, и еще в Валиноре проводила время примерно в такой же компании, вполне невинно, но напропалую флиртуя. Сейчас же Ириссэ чувствовала себя еще лучше — куда свободнее. Главным было не задерживать взгляд на Тьелкормо — потому что когда Аредэль видела его в рубашке с расстегнутым воротом и с разметавшимися волосами, это навевало мысли совсем не о работе. И если на охоте она не раз промахивалась стрелой, заглядевшись, то промахиваться топором не стоило... Наступала осень, и часа через три начало смеркаться. Работу заканчивали, собираясь вернуться на следующий день. В лагерь направлялись нагруженные телеги и повозки, и Тьелко был занят — руководил отправкой. Аредэль нетерпеливо ждала его, уже верхом, и заскучавшая Искра крутилась, ожидая, когда же ее наездница наконец-то решит отправиться в путь. - Поужинаешь с нами? - спросил Келегорм, когда они выехали — пока еще не спеша. - Мы как раз к общему ужину приедем. Раз Итарильдэ ты оставила с Тьелпэ, то ее тоже туда приведут, после и заберешь. - Поужинать я и у себя могу, - встревоженно сказала Аредэль, - темнеет. Мне нужно возвращаться. Я приехала одна, и со мной ребенок. - Я могу тебя проводить после ужина. С отрядом воинов, если ты волнуешься. - Хорошо. А то если я и Итарильдэ до ночи не вернемся, сюда Турьо заявится. И тоже не один. - Достал меня твой Турьо, - беззлобно фыркнул Тьелкормо. - Уже сколько раз за вами заявлялся. Знает же прекрасно, что я тебя после наступления темноты одну не отпущу, хоть все подходы к озеру и обходят дозоры — и наши, и ваши... Заметь, твой отец и второй твой брат за тебя так не беспокоятся! - Они на меня уже рукой махнули, - засмеялась Ириссэ. - И поняли, что удерживать меня бесполезно. А Турьо еще и за дочь волнуется... - Она же дружит с Тьелпэ, за ней и у нас присмотрят. Мне кажется, что он приезжает при любом удобном случае — проверить, что тут с тобой у нас происходит. - Да, - кивнула Аредэль и снова рассмеялась. - Помнишь, какой у него вид был, когда ты его отвлекал? - А ты откуда знаешь? - В окно видела. - Ты бы лучше тогда одевалась быстрее, а не в окно глядела... А то у меня с твоим братцем плохо получается беседы вести. - Ну, сегодня-то всё вполне... - протянула Ириссэ, так и не закончив фразы. Услышав в голосе подруги грустно-разочарованные нотки, которые она, правда, искренне пыталась скрыть, Келегорм задумался и даже слегка притормозил, глядя на двигавшиеся впереди в некотором отдалении обозы с пиленым деревом. - Ты чего застрял? - Аредэль, проехавшая чуть вперед, обернулась. - Ириссэ, а ничего, если я оставлю тебя без ужина? - А ты гостеприимен, я смотрю, - насмешливо приподняла бровь она. - Вот так работаешь наравне с нолдор Первого Дома, а тебя потом даже без ужина оставляют, да еще и непонятно за какую такую провинность... - Так ты простишь такую невежливость с моей стороны? - Тьелко улыбнулся, глядя в глаза подруги. Та невольно отвела взгляд: - Я тебе и не то прощала... - Отлично, - тон эльда сразу изменился. - Сейчас огибаем эту процессию, справа. Знаю, что ты волнуешься за Итарильдэ, поэтому сначала мчим туда, где ты оставила племянницу. Это ведь там, где Фалэстэль лодку привязывает, так? Проверяем, потом возвращаемся в наш лагерь. Думаю, что мы даже опередим остальных. - И... что? - напряженно спросила Аредэль. - Зачем это? - Как — зачем? - безмятежно откликнулся Тьелкормо. - Я тебя приглашаю к себе. Вместо ужина. А потом снарядим тебя домой... Дева помедлила секунду, круглыми глазами глядя на спутника, а потом возмущенно выдохнула: - Тьелко! Ну кто так делает! Раньше ты был более... обходителен! - У нас мало времени, - напомнил он. - А еще мне кажется, что идея тебе понравилась... Ну же, Ириссэ! Догоняй! Вороной жеребец Келегорма радостно повиновался хозяину, застоявшись за часы ожидания в лесу. Искра, еще до того, как Аредэль успела повлиять на ее поведение, охотно рванулась следом. Кобыла была не из спокойных коней синдар Митрима — ее Ириссэ подарил Тьелкормо, и она была под стать своей наезднице, такая же норовистая и беспокойная. На берегу уже никого не было, лодка Фалэстэль была привязана, парус спущен. На песке в последних лучах Анара виднелись полустертые рисунки Итарильдэ и расчеты Тьелперинквара. Рядом валялась одна из забытых игрушек дочери Тургона. Аредэль невольно отметила, что раньше у племянницы не получалось логически верно сложить все элементы этой игры, а сейчас было всё правильно. Наверное, Тьелпэ постарался... Дети нашлись уже в лагере, вместе с Фалэстэль, которая привела их к одной из общих кухонь. Нагулявшаяся и наигравшаяся племянница занималась выданным ей яблоком и болтала с юным другом, а потому и не заметила пронесшейся мимо тети. Впрочем, в лагерь к ужину многие возвращались, царила неразбериха, откуда-то доносилась всё приближающаяся слаженная спевка. - Нас вроде никто особенно не заметил, - прошептал Тьелкормо прямо в ухо деве, уже на пороге дома. - Главное, что меня Макалаурэ не видел... Совсем тихо и незаметно не получилось. Прямо в дверях дома Аредэль, первой поднимающаяся по ступеням крыльца, налетела на Карантира, который отправлялся на ужин. Он, впрочем, не обиделся, когда ему прямо в грудь прилетело девой, аккуратно ее переставил и пробурчал что-то вроде приветствия — разумеется, только ей, а на брата взглянул хмуро и недовольно. - Надо было подождать, - недовольно прошептала Ириссэ. - Пока все уйдут. И не подпихивай меня! Что, так не терпится? - А тебе терпится? - Ну... нет. Но голову сразу не теряешь, понял? - А почему нет? - Потому что дверь запрешь сначала! Чтоб не было, как в тот раз... - Это случайность! - Знаю я твои случайности! - Ладно-ладно, - обиженно пробормотал Келегорм. - Знает она... Аредэль старалась до последнего сохранить ясный рассудок, зная и то, что надолго этого ее благого стремления не хватит, и зная друга — еще более порывистого. Бережным он быть тоже не умел, но Аредэль все менее заботило то, что происходило вокруг — стало тепло, даже жарко в объятиях, а от поцелуев закружилась голова. Действовал Тьелкормо не как с возлюбленной или женой, отнюдь. Скорее, как в том самом бою в Альквалондэ — резко, яростно и не позволяя себе сожалений даже на секунду. Раздался звук разрываемой ткани, но дева уже не возмутилась — наоборот, откинула голову назад, позволяя жарко целовать себя в шею, держась рукой за плечо эльда. Она даже не испугалась, не подумала, что будет теперь делать и как возвращаться домой. Взгляд Аредэль не фокусировался, сплетенные волосы растрепались по обнаженным плечам — потому что рубашка была разорвана на груди и уже успела сползти. Но дева не была расслабленной, наоборот — сильно сжимала пальцы на плече Тьелкормо, реагировала на каждое движение, вздрагивая, а между тонких бровей залегла напряженная складка. - Разденься, - невнятно пробормотала Аредэль, выпутывая тунику Келегорма из-под пояса. - А то я на тебе сейчас тоже... это же невыносимо. - Угу, - невнятно пробормотал он. Рассудок частично вернулся, но только для того, чтобы помочь телу решить самые первоочередные проблемы, да и говорить получалось плохо — только самые простые фразы. - Идем... Эльдиэ с трудом отлепилась от него, прошла туда, куда привели. Машинально провела рукой по застеленному меховым покрывалом ложу. Мех был длинношерстный, приятно щекотал руку... Аредэль первым делом улеглась, неотрывно глядя на возлюбленного — уже привыкла к темноте и видела, но потом в ее глазах словно мелькнуло какое-то понимание, и она поспешно приподнялась и стянула сапоги. Вот вроде бы уже не в первый раз, а никак не может запомнить, что нужно сделать, чтобы потом было удобнее... Каждый раз — так странно. Как будто фэа разъединяется с роа. Как будто рассудок перестает управлять телом, и остаются только самые простые реакции. Это немного страшило, но вместе с тем это ощущение было невероятно притягательным, да еще и пьянило лучше любого вина. Аредэль сомневалась, что у эльдар, которые состоят в браке, так же, как у нее... По крайней мере, замужние подруги никогда о таком не упоминали. Или это потому, что всё это ей видится запретным и неправильным? И только поддавшись этому неправильному, можно испытать подобные чувства? Поэтому и теряются во время почти все чувства, остаются только самые, пожалуй, низменные желания? Это-то Аредэль и страшило. То, что она может так. И что хочет так. Тьелко об этом не задумывается... Она пыталась говорить с ним об этом, но он ее тогда так и не понял. Сказал, что все это естественно и вполне нормально при тех чувствах, что они испытывают друг к другу. Но это не было естественно и нормально. В этом предстояло еще разбираться и разбираться. А ведь не будь всех событий Исхода — она бы и не разбиралась. Полюбила она его еще, наверное, в Валиноре... но отдаться ему могла только в Эндорэ. Все изменилось еще тогда, когда не стало Света. Посмотрела совершенно иначе на друга после того, как он принес Клятву — она видела это действо. - Нет-нет, ты совсем, - коротко сказала Аредэль, увидев, что Тьелкормо, распоясавшись и сняв тунику и рубашку, уже рванулся к ней. Она поудобнее устроилась на узкой, полупоходной и предназначенной только для одного эльда постели, и приподнялась, торопливо раздеваясь. Начало сбиваться и дыхание — от осознания того, что будет дальше. Страхи ушли, она больше не думала о том, что губит себя, губит свою душу. Остался восторг, заставлявший закусывать губу в нетерпеливом предвкушении, осталось какое-то странное упоение, осталась полная уверенность в правоте своих действий. На обнаженное бедро легла рука, по-хозяйски прошедшаяся вверх к талии — ласка была не нежной, скорее, пробной. Ириссэ порывисто приподнялась на локтях, досадливо отвлекаясь на волосы, которые пришлось перебросить через плечо на грудь, чтоб не мешали. Дева тянулась вперед, страстно желая избавления от мук, желая разрешения того нетерпения, что так сжигало ее. В объятиях обнаженного уже полностью эльда стало много легче. Тьелко что-то спросил, но невнятно. Ириссэ не расслышала, только кивнула. Потом в голове мелькнула мысль, что возможно, он закрыл глаза — и на всякий случай коротко сказала «да». По мере того как движения рук на теле становились все уверенней, Аредэль впервые испытала какой-то отголосок смущения — так тоже случалось каждый предыдущий раз. Может, это было оттого, что уложили ее не в самую удобную позу — согнутое колено больно уперлось в стену. Тьелкормо об этом не знал, да и вряд ли бы сейчас остановился даже перед тем, чтобы причинить возлюбленной боль, поэтому Ириссэ сама решила о себе позаботиться — чуть сдвинулась, нащупала пяткой его колено. «Скорее, - билась в ее голове одна мысль, - я не выдержу долго этой муки». Облегчение он принес, и такое яркое, что Аредэль снова повело. Она коротко выдохнула, приоткрыла закрытые до этого глаза. Она смутно видела друга в слабом свете отсветов факелов из окна. Теперь, когда ушла первая мука, ей захотелось сделать то, что она и сделала — приподняла руку, которая слегка дрожала, и коснулась его лица, сдвигая растрепанные светлые пряди. В первую секунду он не среагировал, но потом — она поняла это по движению мускулов лица — улыбнулся. Аредэль скользнула пальцами со щеки чуть выше и вбок, нащупала кончик острого уха, слегка погладила, словно благодаря. Эльда пошевелился, и первое облегчение ушло. Снова появилось тянущее чувство то ли в животе, то ли в груди, ощущение незавершенности. Аредэль не протестовала, хотя слегка поморщилась, когда сильные пальцы довольно ощутимо сжались на коже бедер. Впрочем, с каждым движением тянущее чувство нарастало, нарастало и нетерпение. Ей в очередной раз подумалось, что она должна бы, наверное, сейчас чувствовать то, что называлось «единением», но не чувствовала. Тьелко она доверяла, почти полностью и во всем, и он оправдывал это доверие сейчас, но никакого отклика в душе — какого-то восхитительного и возвышенного — она не чувствовала. Зато начинала чувствовать отклик в теле и непроизвольно сжала колени, инстинктивно чуть приподнимая ноги и прижимаясь бедрами к бедрам возлюбленного, и подаваясь навстречу, когда то же самое делал он. Мышцы сжимались все сильнее, в предчувствии разрешения напряжения. Разрешение пришло — не сразу, но пришло. Взгляд смутно выхватывал отблески уже зажженных факелов из окна, голоса эльдар снаружи. Вернулись внешние ощущения — меха под спиной, щекотной прядки на шее. Наконец, тело перестало выгибать в приятной судороге, и после стало просто тепло и почувствовалась легкая усталость. Келегорм, как всегда, приходил в себя дольше. - Поднимись, ты тяжелый, - уже обычным своим голосом произнесла Аредэль. - Да, сейчас, - торопливо ответил он. Голос его еще прерывался. Он встал и принялся одеваться. Ириссэ тоже потянулась к своим сброшенным одеждам — уже по опыту знала, что если долго проваляться обнаженной, отдыхая, то он на нее и второй раз соблазнится. - Спасибо тебе. - Зачем ты меня каждый раз благодаришь, Ириссэ? - Келегорм обернулся к ней, выдергивая волосы из воротника рубашки. - Мне, знаешь ли, тоже нравится... но у меня нет порыва тебя благодарить. - Нет порыва — значит, не нужно. А у меня есть. Может, привыкнешь уже? - Ладно, как знаешь. Я тут недавно подумал над тем, что ты мне говорила... Ну, помнишь, когда на охоту ездили... Ты тогда сказала, что то, что у нас с тобой происходит, это неправильно. - И что решил? - Наверное, это так и есть. - И тебя это не волнует? - Да знаешь, - протянул Тьелкормо, взглядывая в окно, где наметилось какое-то оживление. - Не особенно. У меня есть ты, и я тебя люблю. Как умею. И ты меня понимаешь. Захочешь ответить на мое предложение согласием — значит, так тому и быть. У меня есть Цель. У меня есть братья и друзья. А больше я, наверное, теперь ничего и не хочу от жизни. Много чего еще раньше было... но потом всё ушло. И думаю, уже не вернется. Тьелкормо зажег свечу на столе, и Аредэль тут же отвлеклась, старательно изгоняя из головы тяжелые мысли: - Ты мне зачем рубашку порвал, а? Можно подумать, я бы ее сама не сняла... Вот как я теперь домой поеду? - Когда сама — не так неинтересно, - рассеянно заметил он и потянулся за сброшенным плащом возлюбленной. - Встань ровно, сейчас застегну так, что не будет заметно. Или, если хочешь, своей рубашкой поделюсь. - Нет, заметно будет, - покачала головой Аредэль. - В твою рубашку двух таких, как я, завернуть можно. Одни убытки от тебя, Тьелко, для Второго Дома. - Закажу тебе у наших швей новую рубашку. - Чтобы не только твои братья и Финьо с Турьо знали, но и весь твой лагерь? - возмутилась Ириссэ. - Ну уж нет. Сам шей. - Да я, пожалуй, сошью... точно! Старший Амбарусса неплохо умеет, вот у него и попрошу... Что у нас там за крики такие? Нападение, что ли?.. Келегорм заволновался и потянулся к мечу, но Аредэль его успокоила: - Это Турьо приехал. - Думаешь? А почему ты так в этом уверена? - Я не уверена, я так думаю. Пойдем ко всем, как обычно сделаем вид, что так тут и стояли. - Идем, - Келегорм еще раз оправил плащ на подруге, проверив, что ничего не заметно, но меч все-таки прихватил. Дверь удалось открыть не сразу. Хуан, вернувшийся из лесов с охоты, разлегся у двери хозяина всей своей огромной тушей, спал и попутно охранял. Разбудить его, сдвинуть и выйти получилось не сразу, но зато к заканчивающемуся ужину они прибыли уже в компании Хуана и развеселившиеся от сражения с сонным псом. Тургон действительно был здесь, и был сильно занят — спорил с Куруфином над какой-то бумагой с чертежами. Тут же рядом сидели и Тьелпэ, и Итарильдэ, которые занимались другой бумагой и что-то на ней то ли рисовали, то ли чертили. Нолдор постепенно расходились после ужина, наступало время для ночного отдыха. - Тьелко... - Что? - Слушай, а кто автор выражения «если хочешь умереть, сходи к Тьелкормо и назови его Златовлаской»? - Майтимо, - ответил Келегорм, и на лицо его набежала тень. - Знаешь, Ириссэ... Давно хотел с тобой поделиться, но всё не решался. Я хочу пойти в Ангамандо. Один. С Хуаном. - Ты тоже веришь, что твой брат жив? - Да. - И я верю. И Финьо. - Макалаурэ мне не даст уйти открыто. Я хочу сбежать. - Я пойду с тобой. Келегорм задумался, но только на несколько секунд, а потом кивнул: - Если ты этого хочешь. Ты тоже хороший напарник. А запретить тебе что-либо ныне никто не вправе. - Тогда нужно обсудить это с Финьо. Если он и не пойдет с нами, то поддержит и может дать совет. - Ты ему доверяешь в таком деле? - Доверяю. - А, Ириссэ, - Тургон отвлекся от спора с Куруфином и взглянул на сестру и ее друга — впрочем, без неприязни. - Ну, хоть ты нашлась. - А кто-то потерялся? - встревожилась Аредэль. - Финдекано нигде нет, и никто его не видел с обеда. Мы, правда, пока не волнуемся — он мог выехать к дозорам, тем более что в его комнате нет ни его меча, ни лука. Лиры его тоже почему-то нет... Тургон и Аредэль, находившиеся в лагере Первого Дома, еще не знали, что в этот момент Финголфин, вернувшийся после тяжелого дня в свою комнату, нашел на собственной кровати прощальное письмо от старшего сына.