Оденься!

На фотках в инстаграме все так сладко, что тянет блевать. Юра остервенело листает новостную ленту, но там всюду до омерзения счастливые лица Никифорова и его японской свиньи на ножках. Периодически их разбавляют фотографии других фигуристов, но их лица - особенно Джей - Джея - доставляют немногим больше удовольствия. - Вашу мать, - в сердцах ругается Плисецкий, швыряя телефон на диван. С утра у него отвратительное настроение. Он сидит, насупившись, как обиженный воробей, и старательно громко сопит, дуя губы и сверкая голубыми глазами из-под челки. И следит. Высокая фигура мелькает в дверном проеме, но тут же исчезает, и Юра бесится еще больше. Вообще-то он не любит излишнего внимания к своей персоне, но вот игнор со сторон определенного объекта он не любит еще больше. Он обиженно пыхтит, краснея от усердия, и тут, наконец, в комнату заходит тот, ради кого он, собственно, и разводил весь этот спектакль. Но окинув фигуру взглядом, Юра мгновенно забыл, чем занимался. Отабек стоял у стола, задумчиво рассматривая какие-то листовки из почтового ящика, а из одежды на нем - лишь полотенце, ненадежно обернутое вокруг бедер. С влажных волос срывается капелька воды, и стекает вниз по шее, к спине. Юра жадно следит за этой капелькой и, кажется, забывает дышать. - Нас тут в гости зовут на следующей неделе. Как ты на это смотришь? - Голос у него низкий, ровный, с плавными перекатами, задевающими все нервные окончания, и у Юры по спине бегут сотни мурашек. Отабек поворачивает голову, внимательно разглядывая блондина, и проводит рукой по волосам, убирая со лба влажную челку. Движение обыденное, доведенное до автоматизма, но Юру нещадно трясет, и он начинает нервничать. - Ты слушаешь, что я говорю? Юра паникует, стоит только Отабеку сделать шаг в его сторону. Плисецкий дергается, как от огня, и брюнет приподнимает бровь, выказывая свое удивление. - Ты чего шарахаешься, словно приведение увидел? " А ты чего в одном полотенце щеголяешь?!" - Хочется крикнуть в ответ, но слова застревают в горле, как только Отабек делает очередной неосторожный шаг, и полотенце, еле держащееся на бедрах, наконец сползает на пол. Будь Юра барышней, он бы, наверное, позорно хлопнулся в обморок, но он по-мужски стоически держался, только щеки горели нещадно. - Да оденься же ты наконец! - Нервно-высоким голосом выдавливает он, старательно отворачиваясь. Отабек в ответ лишь пожимает плечами, поднимает полотенце с пола и шлепает босыми ногами к шкафу, сверкая голыми ягодицами. Странно, а по ночам Юра наоборот яростно против, если на нем, Отабеке, остается хоть малейшая деталь одежды.