✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾
«Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу! Заперли здесь, сбыли с глаз долой и думают, что всё сойдёт с рук. Тор… Идиот-братец скоро сядет на трон и будет упиваться славой. А все эти благородные асы начнут пресмыкаться перед его тупостью и стараться выслужиться. Один… Столько лет называл сыном, а сам так запросто отрёкся от меня! Не прощу! Говорил, что любит, как родного, однако пожалел и малого, никчёмного мирка! Не забуду тебе этого, Всеотец, никогда! Фригга… Всегда вела себя, как мать, заботилась обо мне…" - непрошенная скупая слеза скатилась по бледной щеке трикстера. Пару мгновений он, словно в забытье раскачивался из стороны в сторону, оперевшись кулаками о небольшой столик. И тут же тяжёлый томик полетел в сторону, перелистав все листы от удара о стену, смахнутый со злостью с резной опоры. – "Заботилась, а о такой мелочи, как запертая внутри магия забыла! Как она могла? Я же с ума сойду быстрее, чем магия перегори-и-ит…» С оскалом разъярённого зверя Локи, приёмный сын Одина, метался среди белых стен асгардской камеры. Эти стены давили на него, угнетали, медленно сводили с ума, напоминая о невозможности ничего изменить. Метавшийся йотун-полукровка, запертый в камере, напоминал бешеную собаку, грызущую прутья собственной клетки. Для полноты картины не хватало разве что пены у рта. Первые месяцы он держался, стараясь сохранить остатки достоинства, присущего членам царской семьи. Он всё ещё надеялся, что нужен своей семье, что потеряв его однажды, ему всё же предоставят шанс начать всё заново, ведь его божественная искра не погасла, а значит он имеет право на искупление. Осознание того, что он не нужен никому из царственных особ пришло не сразу, но накрыло с головой. Магия, запертая внутри и подгоняемая дурными эмоциями бунтовала, требуя немедленного выхода. Лишённая хоть какой-то циркуляции она жгла носителя изнутри, причиняя жуткую боль. Некогда красивый, статный бог Огня превратился в сухую головешку с трясущимися руками и основательно залёгшими тенями под выцветшими глазами. Меняющиеся при перевоплощениях, зелёные глаза трикстера теперь были не рубиновыми глазами йотуна, а белыми, словно затянутыми бельмами. Нет, он не лишился зрения, хотя любой увидевший его человек легко бы принял Локи за слепца. Разумеется, никто из охранников не видел его таким. Запертый в четырёх стенах трикстер, тщательно поддерживал иллюзию перед снующими по коридору энхериями: те неконтролируемые сполохи магии, что оставались доступными магу в пределах камеры. Разумеется Один или Фригга, да даже бестолковый громила-братец, сразу бы увидели истину, но никто из них не удосужился навестить узника. Ни разу за все эти месяцы. Осознавая собственную никчёмность сын Лафея забился в дальний угол камеры. Из-за ввалившихся щёк, глаза, подёрнутые плёнкой и уставившиеся в одну точку, казались ещё страшнее, ещё безумнее и больше. И это ничтожество хотело господства? Кто бы ему позволил? Величие… Он повёлся на эту обманку, глупец. Эта иллюзия ему не удалась и привела несчастного к тому бедственному положению, в котором он пребывал. За время заточения на него смогли полюбоваться многие. Приходили члены верховного совета, с дозволения Всеотца. Почтенные старцы чопорно интересовались надёжна ли камера, способна ли она сдержать столь сильного мага. Многие не стесняясь вслух высказывали собственное мнение, что намного приемлемее было бы уничтожить сына давнего врага. Приходили представители знати, убедиться, что приговор исполняется в полном объёме. Некоторые приводили собственных отпрысков и показывали им приёмного сына Одина, как животное в зверинце, поучительно объясняя, что бывает с родовитыми нарушителями законов великого Асгарда. Стражи перетаскали в застенки тюрьмы почти всех сослуживцев. Эти доставили беспокойство Лофейсону больше прочих. Грубые войны, лишённые утончённого воспитания знати, открыто потешались над узником. Нет. Локи не снизошёл до угроз в их адрес, но мысленно поклялся убить каждого, кто посмел проявить неуважение. «Я должен… Должен попытаться… Не важно благородную асинью или йотуна, карлика или великана… Да хоть козу с любимого луга Одина… Неважно… Неважно…» - пытался уцепиться за остатки разума Лафейсон, проваливаясь в безумие и медленно сползая по стенке камеры на ледяной пол.✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾✾