Вирус

Бежать. Бежать не оглядываясь. Сердце оглушительно стучало где-то в ушах, мешая полноценно воспринимать окружающий мир. Голова кружиться от голода и слишком резкого потока свежего воздуха, непривычного после столь долгого заточения в лаборатории. Ноги почти не слушаются, подгибаясь и от каждого движения стреляя дикой болью. Но ей просто плевать на все эти неважные вещи. Она бежит, не думая о боли и усталости, а в голове раз за разом, словно на заевшей кнопке повтора, звучат слова, заставляющие ее завывать от ужаса: — Их больше нет. Они оказались слабее тебя и не выдержали наших исследований. Она не сразу поверила словам ученого, привычного берущего кровь из ее вены. Кажется, прошло несколько минут, прежде чем до ее разума дошел смысл сказанного. Она не помнила, ни как схватила шприц, ни как с животным криком замахнулась, даже не надеясь на результат. И совершенно не помнила, что случайно попала в цель, распарывая сонную артерию расширившего от неожиданности глаза ученого. Кажется, она даже нанесла еще несколько ударов, продолжая дико кричать. В почти не соображающем мозге на миллисекунду появилась мысль, что сейчас ее убьют. Тело инстинктивно сжалось, представляя, как пуля и, скорее всего, даже не одна, встретиться с ее телом. Но, почему-то ничего не произошло. Она истерически визжала, долбясь в дверь испачканными в крови ученого кулаками, но ей не открывали. Не открывали несколько минут, которые казались вечностью. Доктор уже не хрипел, закатив глаза, лишь иногда продолжая содрогаться в предсмертных судорогах. А она все кричала, даже тогда, когда тяжелая дверь, наконец, открылась с отвратительным скрипом, и кто-то резко перехватил ее руки, выбивая окровавленный шприц со сломанной иглой. Она вырывалась, не понимая, что хочет склонившийся над ней высокий человек в военной форме. Не понимала, что он говорит ей, пытаясь привести в чувство сильными пощечинами. Она вообще ничего не понимала, словно сойдя с ума. В голове была только одна мысль. Их больше нет. Ее друзей убили. Ее любимого человека убили. Убили всех. Военный, кажется, понимал, что ничего добиться от бьющейся в истерике девушки он не сможет. Времени было мало, и как только напарник обнаружит его пропажу и зайдет в комнату слежения, где сейчас были одни трупы, он мгновенно все поймет. Грубо схватив вырывающуюся пленницу за руку, он тащил ее по коридорам к выходу, мысленно молясь, чтобы остальные спохватились как можно позже. И им повезло. Вой сирены застал их уже на выходе из лаборатории. — Беги! — заорал военный, подталкивая девушку в сторону леса за воротами и хватаясь за автомат. Она побежала. Побежала вперед, даже не спросив имени своего спасителя. Она не знала, зачем он это делает, и теперь никогда не узнает. По лицу уже хлестали ветки лесных посадок, когда пуля напарника насквозь пронзила лоб даже не успевшего закричать мужчины, фактически подарившего жизнь той, что так напоминала ему его собственную погибшую от лап этих тварей, именующих себя «великими учеными», дочь. А она все бежала. Бежала и думала лишь о том, что их больше нет. Ее близких больше нет. Она осталась совсем одна… *** — Чанель… Дремавший парень дернулся от неожиданно раздавшегося хриплого голоса, тут же подскакивая на стуле. Не сразу сообразив, что к чему, он лишь спустя пару минут сосредоточил заспанный взгляд на лежащей рядом девушке и понял, что она открыла глаза. Ерым только недавно пришла в себя, до этого момента пытаясь не разбудить заснувшего рядом с ней Пака, однако лежать в одной позе становилось все более неудобно. Рана на боку невыносимо болела, а рука, которую третьекурсник сжал в своей, окончательно затекла. -Черт, Ерым… — Чанель мгновенно нагнулся над девушкой, испуганно вглядываясь в ее бледное лицо и бегло осматривая рану. — Что-то болит? Позвать доктора Ли? Девушка поспешно мотнула головой, тут же чувствуя, как перед глазами начинают плыть противные цветные мушки. Такое внимание со стороны Пака точно заставило бы Чон покраснеть, если бы она не потеряла столько крови… — Мне просто неудобно, — прошептала рыжая, глазами указывая на их сжатые руки. — Черт, прости, — мгновенно покаялся Чанель, поспешно разжимая уже сведенные пальцы. — Ты как? — Все хорошо. Девушка постаралась улыбнуться, но боль, прострелившая бок при попытке перевернуться, заставила ее скривиться, что не укрылось от взволнованного взгляда Пака. Парень осторожно помог первокурснице устроиться поудобнее и, снова сжав ее руку, присел рядом. Ерым съежилась, чувствуя, как его пальцы начинают ласково перебирать волосы на ее голове. — Чанель… — попыталась было позвать, но тот, кажется, полностью ушел в свои мысли. — Ты даже не представляешь, как испугала меня, малыш… — спустя несколько долгих минут, наконец, прошептал Чан. Ерым не поняла, из-за чего в груди резко перестало хватать воздуха, а в горле появился отвратительный слезный комок. То ли из-за очередного приступа боли, то ли из-за неприятного запаха лекарственное смеси, которой была пропитана повязка на ране, то ли из-за этого пронзительно нежного обращения… Сердце защемило, а слезы все-таки покатились по грязным щекам, когда парень осторожно коснулся пальцами щеки Чон, заставляя ту дернуться и зажмурить глаза, бесшумно плача и даже не пытаясь этого скрыть. — Я не хотела, чтобы так получилось, Чан, — всхлипывала девушка, щекой прижимаясь к руке третьекурсника и с силой закусывая губу. — Я не хотела, правда. Прости. Чанель с трудом поборол в себе сильное желание крепко прижать к себе ревущую Ерым, понимая, что рану лучше не беспокоить, во избежание нового кровотечения. Единственное, что он смог сделать, это наклониться и бережно коснуться сухими губами искусанных губ Чон, лишь на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы та заплакала сильнее. — Не неси чушь. — Твердо произнес парень, продолжая ласково поглаживать первокурсницу по голове. — Тебе совершенно не за что извиняться. И хватит плакать. Слышишь меня? Ерым, перестань. Девушка послушно кивнула, но льющиеся непрерывным потоком слезы остановить так и не смогла. Рана болела все сильнее, а антибиотики действовали усыпляюще, из-за чего только недавно проснувшись, Чон снова почувствовала, что вот-вот провалится в сон. — Ри Тэ не вернулась? — всхлипнув, спросила она. — Еще нет. — Махнул головой парень. — Скоро придет, не переживай. Ерым судорожно вздохнула и повернула голову на бок, стараясь не смотреть на сидящего рядом Чанеля и успокоиться. Сделать это было крайне сложно. Еще до того, как Ри с Чонопом уехали, Ким все-таки подошла к подруге, умоляя, чтобы та держалась. Чон с трудом вспоминала этот момент, целиком и полностью поглощённая болевыми ощущениями и ужасом, но сейчас, когда они более-менее успокоились, страх за подругу потихоньку начинал сводить с ума. Как и гнетущее чувство вины. Чанель сразу понял, о чем думает раненная подруга, и знал, что отвлечь ее не получится. — Тебе нужно поспать. — Хорошо. Паку не понравилась такое послушание. — Ерым. — М-м? — Ты была права тогда. Рыжая непонимающе нахмурилась, поворачиваясь к третьекурснику. — Ты о чем? — В тот день в моем доме. — Чан сам не понял, зачем вообще поднял эту тему, но отступать было поздно. — Помнишь, ты сказала, что настоящие отцы так себя не ведут, а я наорал на тебя в ответ? Ерым шокировано кивнула. Она никак не ожидала, что именно сейчас Чанель расскажет ей о своей семье, но это подействовало. Девушка даже прекратила плакать, внимательно слушая каждая слово Чанеля и лишь изредка всхлипывая. А Пак рассказывал. Сам не знал зачем, но рассказывал обо всем, что тщательнейшим образом скрывал ото всех на свете кроме, разве что Намджуна. И о том, как его усыновили из детского дома, когда ему было семь. И о том, как «отец» частенько ставил Чанеля на место, заявляя, что он в этом доме только для того, чтобы повысить рейтинг доверия к директору работников его компании. Видите ли, семьянина ценят больше, чем бездетного. На людях все было прекрасно, любящая и заботливая семья, полная добра и взаимопонимания, а как только официальные приемы заканчивались, в силу вступала совсем другая сторона их жизни. Унижения, побои и постоянные намеки на то, что он совершенно никто. В деньгах Чанель никогда не нуждался. Несмотря на отношение родителей, карманные расходы ему перечисляли исправно, за «хорошую» работу на публике, как любила повторять мама. Пак даже пытался копить эти деньги, чтобы сразу после совершеннолетия сбежать прочь из дома. Вот только все планы спутались, когда в компании начались проблемы. Рабочие поднимали бунты, требовали назначения нового директора. Господин Пак рвал и метал каждый день, судорожно пытаясь поднять свой рейтинг доверия и хоть как-то вернуть прежнее время. Тогда ими с женой было принято решение усыновить еще одного ребенка. Вот так у Чанеля появился младший брат. Маленький и болезненный мальчик, которого «умные» родители усыновили не из обычного детдома, а из детского дома для детей с ограниченными возможностями. Он был почти полностью слепой и с сильными нарушениями в иммунной системе, из-за чего часто болел. Такой «благородный» шаг высоко должен был оцениться в бизнесе господина Пака. Оценился. Спустя какое-то время, все вернулось на круги своя. Вот только это касалось не только работы, но и ситуации дома. Жена директора продолжала приводить в дом любовников, а он вымещал всю злость на приемных детях. Чанелю приходилось терпеть все это, ради маленького Сана, который не мог постоять сам за себя. И все мечты о свободе после совершеннолетия сгорели от понимания, что он не оставит его одного. Именно одну из таких «семейных» сцен и застала Ерым, несколько лет назад. А буквально за полгода до той самой поездки, спасшей их от общей участи заражения, отец решил, что не может больше держать дома инвалида и сплавил младшего приемного сына в школу-интернат в Испании, не удосужившись даже оставить Чану его координаты. Брата уже не было рядом, но бежать Чанелю было поздно. Оставалось совсем немного до окончания универа, которое он и решил считать отправной точкой в своей новой жизни. Кто же знал, что судьба распорядиться совсем по-другому… Пока Пак тихим голосом рассказывал свою историю, Ерым снова бесшумно заплакала. Ее рука насколько это было возможно в ее состоянии, сжимала ладонь Чанеля, а изнутри съедало желание до хруста костей обнять сидящего рядом парня. — Ну вот, — произнес тот спустя несколько секунд после окончания своей истории. — Теперь ты все знаешь, пухлик. Девушка всхлипнула. Старое прозвище уже не казалось таким обидным и неприятным как раньше. — Хотя нет, — неожиданно хмыкнул Чан. — Я еще не попросил прощения за все свои выходки. Девушка замерла. Слишком много происшествий и откровений по ее душу на сегодняшний день. — Ну нравилась ты мне сильно, — устало улыбнулся Пак, не сводя глаз с бледного лица первокурсницы. — А я, придурок, все признаться не мог… Он хотел было сказать опешившей девушке что-то еще, но его прервал подлетевший к ним Намджун, испуганный вид которого мгновенно заставил Чанеля собраться и нахмуриться. — Прошло десять часов. — Ким с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос от дикого волнения. — Их все еще нет… *** — Я думаю, этого хватит. Ри Тэ устало вытерла холодный пот со лба и закинула еще несколько пачек антибиотиков в рюкзак. Стоявший позади нее Чоноп, державший фонарик и помогавшей девушке освещать полки перед ней, кивнул. — Пойдем. Нужно вернуться, пока не слишком темно. Он подхватил с пола довольно тяжелый рюкзак, внимательно прислушиваясь к тихим шорохам со стороны входа в аптеку. Они уже довольно долго раздражали парня, но были слишком негромкими, чтобы начинать волноваться. Ри Тэ еще раз внимательно осмотрела полку и, убедившись, что взять больше нечего, резко встала. В голове тут же повело. Ким тяжело выдохнула и опасно накренилась. Только реакция стоявшего рядом Чонопа, мгновенно схватившего ее за руку, не позволила ее носу встретиться с кафелем. Убедившись, что девушка более-менее крепко стоит на ногах, парень подозрительно прищурился, сбрасывая с плеча сумку и разворачивая ее к себе. — Все нормально, — попыталась было отмахнуться та, но Мун довольно сильно удерживал ее одной рукой за плечо, второй отведя фонарик назад и направив луч на лицо напарницы. Ким что-то простонала сквозь сведенные зубы и постаралась отвернуться. Глаза больно резало от света, горло словно царапала невидимая железная рука, а по шее стекали холодные капли пота, противно скапливаясь за воротником и заставляя девушку ежится. Чоноп смачно выругался и, наконец, опустил фонарик. — Нормально все, говоришь? — мрачно поинтересовался он, на всякий случай крепче перехватывая снова покачнувшуюся Ри за локоть и осторожно помогая ей двинуться в сторону. — Вернемся в бункер, скажу твоему брату, чтобы он тебя связал. — Он скорее свяжет тебя, — попыталась было отшутиться Ри, но неожиданно сильно закашлялась, отворачиваясь в сторону от Муна и зажимая ладонью рот. — Пи**ец. — Констатировал парень, подхватывая рюкзак и прибавляя шаг, чтобы чуть быстрее добраться до выхода. — Сядешь впереди. Не хватало еще, чтобы башку себе разбила. И так мозгов нет. — Я водить не умею. — Сипло отозвалась Ким, на что Чоноп только закатил глаза и посоветовал заткнуться, якобы, чтобы не глотать холодный воздух. Ри послушно замолчала. Мышцы ломило, а тело словно разом покинули все силы. Она мечтала только о том, чтобы добраться до мотоцикла и, облокотившись спиной на Чонопа (раз уж он сам так сказал) хотя бы немного подремать, и привести себя в относительный порядок перед возвращением. Иначе Намджун и правда ее прикончит, узнав, что сестра вышла на улицу уже заболевшая. И ведь не объяснишь ему, что в тот момент она напрочь забыла о недомогании, думая лишь о Ерым и возможности помочь ей. — Чоноп, выключи свет пожалуйста. — Простонала она, когда сквозь прикрытые глаза, снова пробился луч фонарика. — Ты специально издеваешься? — А это не я. Голос парня был настолько мрачным, что почти уснувшая на ходу Ри Тэ мгновенно распахнула глаза в ужасе отшатываясь и лишь благодаря удерживающей ее руке Муна, не падая на спину. — Гля, ребят! — Скрипучим голосом протянул стоящий прямо напротив студентов незнакомый мужчина, чей фонарик и ослепил девушку. — А тут, бл*, баба, ребят. Улыбнулась нам еб***ая удача. Ри испуганно выдохнула, а Чоноп снова выругался, резко доставая из-за пояса пистолет и понимая, что они очень крупно влипли…