Гокудера боковым зрением наблюдал за тем, как Тсуна пытался закончить свою домашнюю работу. Для Хаято это было раз плюнуть. Вот только в данный момент он разрывался между тем, чтобы взорвать дом учителя, за то, что задал им задачи такой сложности, или же взорвать дом того же учителя за то, что тот отнимает драгоценное время Тсуны подобной ерундой.
Тем не менее, какой бы из вариантов он ни выбрал, он в любом случае расстроит Десятого, и только поэтому он решил сдержаться.
Гокудера хотел бы объяснить Тсуне, как разобраться с задачей, которая никак не хотела решаться, но так как Тсуна о помощи не просил, он решил повести себя как самый последний эгоист и самому не предлагать. Тсуна старался сам, и это заставляло Гокудеру смотреть на него с ещё большим восхищением.
Глядя на Тсуну, Гокудера ничего не мог с собой поделать, но начинал сердиться. Нет, нет, нет! Не на Десятого Вонголу! Только не на Тсуну. Разве можно испытывать подобные негативные эмоции, по отношению к этому ангелу! Полнейший абсурд.
На кого Гокудера злился, так это на себя.
Серьёзно, именно на себя.
Потому что всё, чем он и Тсуна сейчас занимались, это домашним заданием. И никакого сексуального подтекста решение математических задач не предусматривало. Тогда почему, чёрт возьми, он медленно, но верно теряет остатки самообладания?!
А как иначе, если Тсуна, долго и напряжённо думая над задачей, периодически глубоко засасывает свой карандаш в рот.
Гокудера чуть было не прикусил свой язык.
— Гокудера-кун?
— Д-да, Джудайме?
Тсуна удивленно наклонил голову, карандаш сейчас покоился в уголке его розовых губ. Гокудера с силой приложился лбом о стол, боясь, что его обожаемый Тсуна мог заметить этот дикий взгляд, и в то же время, чтобы перестать уже пялиться на него с этим распутным выражением в глазах.
Хотя, по правде сказать, он пялился на него точно так же в любое другое время…
Тсуна удивлённо моргнул:
— Э-э, Гокудера-кун, ты в порядке — на лице мальчика появилось обеспокоенное выражение.
Аааааааа! Я не достоин беспокойства Десятого!
— В-всё в порядке, Джудайме! — Гокудера постарался, как можно радостнее, улыбнуться, игнорируя боль, которая пронизывала всё его тело – в особенности лицо, – после удара об стол. — Я просто немного устал!
Тсуна мог бы подумать, что Гокудера лжёт, потому что его «правая рука» был самым настоящим гением, но так как иного, более правдоподобного, объяснения плохого самочувствия Гокудеры у него не было, он решил не спорить. На лице Тсуны появилась несмелая улыбка: — Расслабься, Гокудера-кун. У нас впереди целое лето.
Аааааааа! Я не достоин доброты Джудайме!
— Спасибо, Джудайме!
В комнате снова повисло молчание, Тсуна всё-таки убрал карандаш от своих губ, чтобы что-то записать на бумаге.
Гокудера снова погрузился в невесёлые мысли. Ему надо быть морально готовым к такому. В конце концов, Тсуна относился к той категории учеников, которым постоянно требовалось что-то, чтобы подавлять своё раздражение по отношению к домашнему заданию. Вертеть в руках карандаш, к примеру, или без конца щёлкать ручкой, или постукивать по столу пальцами. Ещё Тсуна имел привычку постоянно грызть что-то. Будь-то карандаш, ручка, леденец - да что угодно, пригодное для его зубов.
Гокудера любил тайно наблюдать за ним. Сначала он находил эту его привычку забавной и милой, как и всё остальное, что было связано с Тсуной. Но постепенно обнаружил, что просто-напросто пялится на него.
Не то, чтобы другие не смотрели на Десятого (если хоть кто-то, мысленно поправил себя Гокудера, будет так же смотреть на Десятого, то незамедлительно примет смерть от его рук), всё-таки Тсуна был прекрасен. Проблема была в том, что Гокудера слишком часто ловил себя на том, что пристально смотрел на рот Тсуны. Особенно, когда там что-то находилось.
Вот и сейчас…
Тсуна пожёвывал кончик карандаша, хмурясь и раздумывая над сложными математическими формулами, которые напрочь отказывались укладываться в его голове.
Гокудера чуть было не выплюнул чай, который успел глотнуть из чашки. К счастью, вовремя остановился. Нехорошо так обходиться с зелёным чаем, который мама Десятого заботливо приготовила им перед тем, как уйти из дома.
О боги, ему действительно надо научиться лучше контролировать себя! В том, что Тсуна делает домашнее задание, нет и намёка на какие-то непристойности. В то же время юношеский мозг Гокудеры рисовал изображения множества других предметов, которые могли бы находиться возле
тёплого, горячего и, не стоит упоминать,
тесного рта Тсуны.
На этот раз Гокудера всё-таки подавился чаем и, чтобы не выплюнуть его, принялся сдавленно кашлять.
— Гокудера-кун, ты в порядке? — Тсуна немедленно передвинулся ближе, как только услышал, что его самопровозглашённая «правая рука» поперхнулся; при этом ладонью нежно поглаживая его спину. Гокудера собирался ответить, но из-за кашля из его горла вырвался лишь сдавленный свист.
Этот момент – конечно, довольно, смущающий – навсегда отпечатается в памяти Гокудеры. Рука Тсуны на его спине была тёплой и успокаивающей, и Гокудера думал, как долго он ещё сможет изображать «кашель», чтобы продлить этот незабываемый физический контакт.
Тсуна находился совсем рядом с ним.
— Хочешь, я принесу тебе стакан воды, Гокудера-кун? — предложил он, когда стало понятно, что Гокудера окончательно успокоился.
Гокудера попытался ответить, но так как не смог выдавить из себя ни звука, просто отрицательно покачал головой. Он с силой сжал кулаки, злясь на себя за то, что не может нормально ответить Десятому. Глубоко вздохнув, Гокудера выдавил:
— Я в порядке, Джудайме. Спасибо, что беспокоишься обо мне.
Тсуна вернулся к своему домашнему заданию (и пожёвыванию карандаша), а Гокудера вновь окунулся в свои мечты, по поводу домашней работы, разумеется.
Сейчас Гокудера был счастлив, просто имея возможность смотреть на Тсуну каждый день, а уж скрывать свои истинные чувства к нему он научился очень хорошо. Но иногда – когда сдерживаться было совсем невыносимо, – Гокудера находился в шаге от провала.
В этот момент Тсуна вынул карандаш изо рта и положил его на стол, рядом с тетрадью. Одна его тонкая рука потянулась к задней части шеи, чтобы вытереть пот, в то время как другой он слегка оттянул ворот футболки, позволив жадным глазам Гокудеры увидеть ещё больше нежной кожи.
Гокудера снова почти впечатался лицом в стол.
То, что на дворе стояла середина лета, означало, что сейчас самое жаркое время в году. Так же это означало, что чем меньше одежды, тем лучше! Именно поэтому на Тсуне сейчас была надета лишь тонкая белая футболка и свободные шорты.
И именно поэтому Гокудера чувствовал, что его мозг начинает плавиться всякий раз, когда Тсуна отчаянно пытался хоть как-то охладить себя, и всякий раз эти его попытки заканчивались тем, что Гокудера либо пытался остановить обильное носовое кровотечение, либо несвоевременную эрекцию.
Он услышал вздох Тсуны и уже собирался спросить, что случилось, как Тсуна потянулся, его футболка задралась вверх, показав плоский живот. Гокудера изо всех сил старался заставить себе не смотреть и непроизвольно сглотнул. Схватив свой учебник по алгебре, он водрузил его прямо напротив лица, отгородившись от такого волнующего зрелища.
— Я такой горячий, — пробормотал Тсуна с тихим смешком, снова оттягивая ворот своей футболки. Гокудера тайком бросил на него из-за книги голодный взгляд, нервно сглатывая. Десятый не шутил, он и в самом деле был горячим. Когда Гокудера осознал, куда могут завести эти мысли, он мысленно впечатал свою голову в воображаемую стену. Тсуна не говорил о себе! Он говорил об этой чёртовой погоде!
— Мы можем перестать заниматься, — услышал Гокудера свой собственный голос словно издалека. — Всё-таки у нас летние каникулы.
— Хм, — Тсуна просиял, и Гокудера из своего укрытия готов был поклясться, что его сердце забилось чаще, — Только не лучше ли закончить всё сейчас?
На самом деле Гокудера был уверен, будь он сейчас один у себя дома, он бы в сто, или даже в тысячу раз, быстрее закончил с заданием. Когда Тсуна так близко, и любые его действия вызывают непристойные мысли, это слишком тяжело, просто невыносимо остановиться и не смотреть. Гокудера отложил книгу и широко улыбнулся Тсуне в ответ.
Внезапно тот громко хлопнул в ладоши, в глазах появился озорной блеск.
— О! Я только что вспомнил! Мама же купила палочки из замороженного льда!
У Гокудеры отвисла челюсть.
Чёрт.
— Я схожу и принесу! Ты будешь, Гокудера-кун?
— Н-нет, спасибо, Джудайме, — Гокудера нервно рассмеялся. — Я правда не хочу.
— Хорошо, — Тсуна поднялся и направился к двери. — Тогда я принесу тебе ещё чашку чая.
— В-всё в порядке, Джудайме, — запинаясь, пробормотал Гокудера, выпрямившись, как пружина, и взметнув вверх пачку листов со стола. — Я могу сам.
— Всё нормально, Гокудера-кун, — Тсуна обмахнулся тыльной стороной ладони и снова оттянул ворот. — Ты мой гость, так что я сам принесу.
Глаза Гокудеры, не отрываясь, следили за движениями Тсуны, он был абсолютно беспомощен против такой беспроигрышной тактики.
— Х-хорошо.
Когда за Тсуной закрылась дверь, Гокудера вздохнул и тяжело опустился на пол. Он не мог понять, радоваться ли ему, что Реборн и мама Тсуны вместе с детьми отправились за покупками, оставив его вместе с Тсуной одних дома. Находиться с Тсуной наедине было приятно – просто очень приятно - без всяких беспорядков и без этого бейсбольного идиота, который так и норовит перетянуть внимание Тсуны на себя.
Гокудера вздохнул и принялся подбирать разбросанную бумагу: —
— Джудайме …
* * * * *
— Извини, что заставил тебя ждать! — весело воскликнул Тсуна, заходя в комнату с чашкой чая в одной руке и с упаковкой замороженного льда в другой.
Гокудера резко выпрямился, когда мальчик направился к столу. Тсуна аккуратно поставил перед ним чашку с чаем, после чего уселся напротив.
— Спасибо, Джудайме! Я не заслуживаю такого доброго обращения, — он слегка улыбнулся на слова Гокудеры и отрыл упаковку мороженого.
Видимо, Тсуна был полностью поглощён лакомством, наслаждаясь прохладой, и Гокудера не винил его, день выдался действительно очень жарким. Но…
В тот момент, когда губы Тсуны сомкнулись на фруктовой палочке, Гокудера почувствовал, что в штанах у него стало тесно. Чёрт возьми.
Это было плохо. Он не рассчитывал, что в этом уравнении будут замороженные палочки.
Гокудера с трудом пытался взять себя в руки, однако, его рот открывался всё шире, по мере того, как Тсуна заглатывал прохладное лакомство всё глубже в рот, после чего медленно выпускал с восхитительным хлюпающим звуком.
Тсуна оторвался от своего домашнего задания, когда что-то привлекло его внимание, и вдруг, подпрыгнув на месте, громко завопил:
— Гокудера-кун!
Гокудера моргнул, недоумевая, что могло случиться, и почему Тсуна смотрит на него с таким нескрываемым беспокойством. В этот момент он почувствовал, как что-то стекает по его подбородку.
— Иииии! Ты в порядке? — голос Тсуны звенел нотками начинающейся паники. Он торопливо отложил мороженое, схватив упаковку бумажных салфеток, и наклонился через стол к Хаято.
Гокудера понял, что произошло, ещё до того, как поднёс ладонь к своему носу. Только сейчас он осознал, какое сильное влияние оказала на него эта дурацкая невинная фруктовая палочка.
Он с благодарностью принял салфетки, которые протягивал ему Тсуна, хотя в глубине души его немного огорчило, что Десятый не вытер ему нос собственноручно. Не успев додумать мысль, Гокудера тут же резко одёрнул себя. Как смеет он считать себя достойным того, чтобы Десятый вытирал ему нос салфетками, как будто он его…возлюбленный.
Кровотечение стало сильнее.
— ИИИИИ! ГОКУДЕРА-КУН! — карие глаза с испугом следили за тем, как несколько красных капель стекли по подбородку Гокудеры.
На негнущихся ногах Гокудера поднялся и несколько раз поклонился, прижимая салфетку к носу:
— Прошу прощения, Джудайме, за причинённый беспорядок в твоей комнате. Я пойду в ванную и умоюсь.
Тсуна сел на место: — Х-хорошо, Гокудера-кун.
Он тяжело вздохнул, когда Гокудера в спешке выскочил из комнаты, после чего снова взялся за мороженое. Задачи по алгебре всё-таки сейчас интересовали его в первую очередь.
* * * * *
— Гокудера-кун? — с сомнением произнёс Тсуна, когда его хранитель шторма вернулся из ванной.
— Да, Джудайме. Я в порядке! — воскликнул тот, широко улыбаясь. Все следы крови исчезли с его лица. Он заметил, что Тсуна успел покончить со своим лакомством, и даже не знал, радоваться ему или огорчаться. Но уже через секунду Гокудера упал на колени, уперевшись лбом в пол. — Я ужасно извиняюсь за то, что доставил столько хлопот, Джудайме.
Тсуна нервно рассмеялся, он все ещё не мог привыкнуть к странной привычке своего друга извиняться по любому поводу.
— Всё в порядке, Гокудера-кун! Мне в любом случае надо было отвлечься, иначе мой мозг бы просто взорвался.
Ааааа! Десятый такой понимающий!
— Благодарю за твоё понимание, Джудайме. Но мне надо убрать беспорядок.
— Беспорядок?.. — непонимающе переспросил Тсуна, до того как заметил несколько капель крови по дороге от стола до двери. Ох.
— Как думаешь, чем это вызвано? — задумчиво проговорил Тсуна, оперевшись подбородком на сложенные ладони и посмотрев прямо на Гокудеру.
— Я... — Гокудера шумно сглотнул, не в силах выдержать такое восхитительное зрелище. Это просто ужасно. Это как болезнь, повторяющаяся изо дня в день, потому что, что бы Тсуна ни делал, всё это казалось Гокудере восхитительным. — Я думаю, это из-за солнца, — наконец, проговорил он.
— Солнца? — недоумённо переспросил Тсуна, не мигая смотря на него.
Гокудера заставил себя отвернуться, посмотрев в окно: — Эм, да, сегодня очень жарко.
— Ааа… — медленно кивнул Тсуна, не уверенный, как стоит реагировать, и посмотрел на капли крови: — Понятно.
После этого он схватил несколько бумажных салфеток и принялся оттирать капли с пола.
— Д-ДЖУДАЙМЕ! — воскликнул Гокудера после того, как до него дошло, что делает Тсуна. — Тебе не надо этого делать. Я сам уберу причинённый беспорядок.
Тсуна потянулся, чтобы вытащить ещё несколько салфеток: — Это всего лишь немного крови, Гокудера-кун. Я могу позаботиться об этом.
— Н-но…
Десятый босс Вонголы лишь улыбнулся и продолжил оттирать капли. Он стоял на полу, опираясь на руки и колени, чтобы дотянуться до капель, которые находились от него на достаточном расстоянии.
Самопровозглашённый заместитель босса услышал сорвавшийся с его губ стон «Ах…» прежде чем успел зажать себе рот ладонью, чтобы не издать ещё каких-нибудь неприличных звуков, и позволил себе только смотреть.
Тсуна слегка фыркнул и, ленясь передвинуть колени, просто попытался дотянуться до капель с того места, где он находился, при этом соблазнительно выгнувшись.
Гокудера на полном серьёзе подумал, что это может его убить. Он был в этом уверен, но продолжал смотреть, потому что просто не находил в себе силы отвести взгляд. Он смотрел, как Тсуна двигался вперёд и назад… Гокудера непроизвольно сжал кулаки, ему вдруг стало трудно дышать.
Вперёд – назад, вперёд – назад, глаза Гокудера следовали за каждым движением. На его лбу выступил пот, и Гокудера уже не был уверен, сколько ещё сможет продержаться, когда его самообладание окончательно разойдётся по швам, и эмоции разорвут его изнутри подобно динамиту.
Наконец, вытерев все капли, Тсуна снова сел на свое место. Но не успел он повернуться к Гокудере, как тот быстро заговорил:
— А-аа, я очень сильно извиняюсь, Джудайме. Я думаю, мне надо кое о чём позаботиться (причём немедленно, мысленно добавил Гокудера, съёжившись, когда его джинсы сильно натянулись… как раз та часть, о которой он хотел позаботиться) дома.
Тсуна удивлённо моргнул: — Э?
— Я правда очень, очень сильно извиняюсь, Джудайме.
Голос Гокудеры звучал серьёзней некуда. Взглянув на своего друга Тсуна понял, что, судя по всему, ему и правда надо домой. Подрывник выглядел больным. Лицо его было красным, на лбу блестели крупные капли пота, он тяжело и часто дышал.
— Всё нормально, Гокудера-кун, — заботливо проговорил Тсуна. — Ты в порядке? Я могу проводить тебя домой.
Гокудера жадно сглотнул. Если Тсуна пойдёт с ним к нему домой, то шансы затащить его к себе в дом, а потом и в постель, будут ой какие высокие. Осознав, куда могут завести его подобные мысли, Гокудера с силой мотнул головой. Нет, нет, нет, нет, нет!
Быстро собрав свои книги, Гокудера резко выпрямился, прижав к себе сумку так, чтобы она прикрывала его живот. Ни за что в жизни он не мог позволить Тсуне заметить, как он был возбуждён.
— Я в порядке, Джудайме, — торопливо заверил он. Карие глаза обеспокоенно наблюдали за тем, как Гокудера бросился вон из комнаты, крикнув напоследок: — Простите, Джудайме.
До того, как Тсуна смог ответить, он услышал громыхающие по лестнице шаги и звук захлопывающейся двери.
* * * * *
Тсуна выглянул во двор и, нигде не обнаружив своего друга, тяжело вздохнул. Он закрыл дверь, прислонившись к ней с обратной стороны, и прикрыл глаза.
— Опять не вышло! — пухлые губы сложились в недовольную гримасу. Ну что он сделал неправильно? Ведь он чётко следовал указаниям, которые оставил ему Реборн. Делал всё, как тот сказал. Всё! Он так хотел, чтобы Гокудера ему во всём признался сегодня.
— Что за идиот, — лаконично выразил своё отношение к этой ситуации Реборн, и в этот раз Тсуна был согласен с ним как никогда.
Проведя рукой по непослушным каштановым волосам, Тсуна тяжело опустился на пол.
— Придётся начинать всё с начала.
