Миссия "Накормить Томаса"

- Томас, у меня есть две новости: хорошая и очень хорошая. Том на секунду отнял телефон от уха и строго посмотрел на друзей, грозно вопрошающих, какой смертный посмел прервать пир богов – они вовсю отмечали пробы Тома на роль Тора в фильме с совершенно неожиданным названием «Тор». Никого из них не смущало, что в Торе, самом атлетически сложенном злодее во вселенной Марвел, даже по самым смелым подсчетам, помещалось примерно три массы тела Хиддлстона. Вера в актерский талант друга была безгранична. Сказали ему сыграть двухметрового силача с гигантским молотом, значит, Том сыграет. Скажут сыграть Энтерпрайз – и его сыграет, с шекспировской глубиной, трагедией и историей. Вы и опомниться не успеете, как будете изо всех сил сочувствовать Энтерпрайзу и собирать подписи на петицию за отдельный фильм о его нелегкой жизни. - Я готов, - так и не добившись тишины, Том махнул рукой и вышел вон из шумного бара в прохладный сумрак лондонской улицы. – Давай с хорошей. - Тебя утвердили на роль в фильме «Тор». Сначала Тому показалось, что он ослышался. Нет, оптимизм друзей ему, несомненно, льстил, но он видел себя в зеркале. До Тора ему было примерно столько же, сколько и до рекламы бодибилдинга. Впрочем, тут он как раз мог бы сыграть. В ролике «До». К тому же, Том видел пробы Криса Хемсворта. Том ни за что бы не поверил, если бы ему еще неделю назад сказали, что он будет, приоткрыв от восхищения рот, прячась где-то в тени, наблюдать, как на симпатичного австралийца (в котором, как к собственному разочарованию заметил Том, помещалось примерно две его массы тела. То бишь, до роли Тора ему было рукой подать, не то что некоторым) надевают десять килограмм металла, крепят красный плащ и выдают бутафорский молот. До сих пор оставалось загадкой, как этот самый австралиец, будь он дважды неладен, всего лишь одной улыбкой, будь она трижды неладна, сумел покорить всю женскую часть съемочной группы, всю мужскую часть съемочной группы и даже бабушку одного из техников, зашедшую посмотреть, как нынче кино снимают. Он покорил всех, но не Тома. Кивнув этой своей мысли, Хиддлстон сам себя призвал ее крепко запомнить и талдычить как мантру каждый раз, когда ему на глаза попадаются эти два метра, пропитанные солнцем, пропахшие морем и выглядящие охренител… Стоп, вот как раз это направление мыслей в прошлый раз довело его до разбитого сердца. - Если это хорошая новость, - Том пожалел, что выскочил, не захватив у кого-нибудь сигарет. Или чая. Или, на крайний случай, водки с тоником, - что же тогда в твоем представлении «очень хорошая»? - Помнишь, ты мне жаловался на свою диету? Что курицу видеть не можешь, все такое? - Да, - опасливо подтвердил Том, не понаслышке знающий об извращенном чувстве юмора своего агента. - Так вот, эти дни позади! – радостно завопила трубка. – Ты утвержден на роль Локи, брата Тора, и тебе нужно скинуть… ну… килограмм пять точно нужно! Круто, да? Томас не имел ни малейшего представления, в каком из существующих миров худеть, когда ты только что, ценой невероятных усилий, набрал вес – «круто». Но внезапно до него дошла вся полнота ошеломительной новости. - Подожди, то есть… - Да, ты играешь в фильме по комиксу Марвела, малыш! – гикнули в трубке. - А кому досталась роль Тора? – все-таки уточнил Хиддлстон, на всякий случай скрестив все доступные ему пальцы. Только бы не тому австралийцу, только бы не ему. Тогда он сможет все позабыть, окунувшись в работу, особенно эти умопомрачительные глаза цвета… - Помнишь Криса Хемсворта? Тот австралиец с белесыми волосами? Страшненький такой? Вот ему, - и бесплотный голос, обладающий, как выяснил только что Хиддлстон, отвратительным вкусом в мужчинах, еще раз громко поздравил Тома с прорывом в карьере и отключился. Том сердито посмотрел на телефон, будто бы он был виноват во всех его бедах. Телефон хранил молчание и издевательски подмигивал красным, оповещая о разряжающейся батарее. «Маме надо бы позвонить», - мелькнула последняя здравая мысль, прежде чем заскучавшая без Хиддлстона компания высыпала на улицу, узнала известия и затащила его обратно – на этот раз действительно праздновать (то есть, в переводе с языка дружной компании «пить, пока не увидишь летающего антрацитового бегемота»). Смс-ки родителям, как оказалось на следующее, весьма безрадостное, утро, состояли из невнятных возгласов радости - пять штук. И извинений, на случай, если разбудил – пятнадцать штук (Том не был уверен в написании слова «звините»? «звените»? «извнте?» и на всякий случай отправил все пришедшие в голову варианты). *** Крису определенно нравились съемки этого фильма все больше и больше. Мало того, что с ним носились как с гребаной принцессой – постоянно расчесывали волосы, подрисовывали брови, замазывали какие-то пятнышки, так еще и кормили буквально на убой. А этим далеко не каждая принцесса способна похвастаться. Напевая какую-то попсовую песенку себе под нос, Крис провел очередной эксперимент «сколько еды может вместить в себя одна в общем-то небольшая, но крайне целеустремленная пластиковая тарелка» и плюхнулся рядом с зеленоватым на вид Томом Хиддлстоном. - Ножку будешь? – не смог не предложить он. - Мне нельзя, - грустно вздохнул еще более зеленоватый Том и хрумкнул яблоком. - Совсем нельзя? – с искренней грустью в голосе уточнил Крис, запихивая в рот сразу две котлеты. – Даже укусить? – как-то совсем невнятно спросил он. - Ага, - подтвердил Том. Как оказалось, голодание – лучшее средство от несчастной любви. Когда предмет воздыхания, радостно скалясь, запихивает в себя столько еды, что тебе хватило бы на месяц, а Африке – так и вовсе на год, начинаешь задумываться, что, может, не так уж этот самый предмет и достоин любви, которую ты швыряешь ему под ноги? А то вдруг завоюешь ты его, затащишь в свою постель, а он ночью проснется и, не найдя другой пищи, начнет грызть тебя. И таким же тоном предложит: «Ножку будешь?». Тома аж передернуло от яркой картины, нарисованной его воображением. Крис списал это на последний признак того, что Хиддлстон умирает от голода. И решил, что пора действовать. Возможно, вселенная отказала Крису в грациозности. Может, даже, у кого-то из присутствующих актерского таланта было побольше. Но та же вселенная, милостью своей, щедро возместила все недостатки одним преимуществом – Крис был невероятно упрям. Если уж он смог доказать отцу, простому австралийскому фермеру, что станет актером («Нет, папа, они не все носят трико. Точно тебе говорю. Как это «откуда я знаю»? Знаю и все!»), то и всё остальное ему по плечу. А терпеть рядом с собой остаток съемочных дней это ядовитое английское чахоточное чудовище, Крис точно не собирался. Значит, с этим нужно что-то сделать. И Крис углубился в тщательное продумывание плана «накорми Томаса». Том, грустно доедая единственное положенное ему на обед яблоко, и не подозревал, что тучи начали сгущаться над его многострадальной головой. *** Когда Том был голодным, он был крайне язвительным и злым. В это сложно поверить, но любимец всех и вся, человек, который улыбался беспрестанно, а извинялся и того чаще, оказался тем еще хамлом, когда ему почти неделю не давали нормальной пищи. Вернее, когда милаха Томас обернулся клацающим зубами чудищем, команда была готова откупиться от него любой существующей в мире едой в обход всех указаний продюсеров, но на этот раз уже Том встал на тропу войны и решил работать по методу Станиславского. Раз для образа надо потерять пять килограмм, Том их потеряет. Главное, не откусить никому голову в процессе. Том очень старался ничего никому не откусить. Он методично таскался за режиссером, долго и нудно читая лекции о шекспировской составляющей в сценарии (Кеннет Брана после этого практически заикался и очень нервно реагировал даже на тихие шорохи, а Крис приобрел в его лице верного союзника по борьбе с актерским произволом и получил карт-бланш на прикорм Хиддлстона, клятвенно пообещав, что пара кусков пиццы или даже тортика не нарушат шикарной естественной анемичности царственной особы). Он по очереди сообщил в самой нелицеприятной форме свое мнение о каждом из гримеров, которые громко причитали, пытаясь замазать ему синяки под глазами – в конце концов, асгардский принц не должен был выглядеть как жертва лагерей, а всего лишь, как описывалось в сценарии, «худощавым и бледным». Он даже нашел к чему придраться, когда Крис всего лишь пошутил на тему его «излишне позвякивающего» костюма. Том, покачиваясь под тяжестью доспех, сообщил, что всякие там австралийцы, с глазами цвета чего-то там (Крис не понял, но обиделся) не должны указывать ему, драматическому, между прочим, актеру, что делать. И что есть. И вообще. Крис злобно сверкнул глазами (цвета чего-то там, чего он так и не расслышал), взъерошил волосы (вызвав стон гримеров, укладывающих их больше часа) и ушел прочь с площадки, по дороге чуть не опрокинув плащом осветительный прибор. Ровно пятнадцать минут Крис отказывался от всех стратегий, решив, что, если такая злюка коньки отбросит, то и не жалко. Еще пять минут он кружил, как коршун, вокруг трейлера Тома, чтобы придумать контраргументы, периодически останавливаясь, почесывая непривычно заросший подбородок, чтобы обдумать особенно удачное оскорбление, а потом продолжал свой эллипсоидный путь. Затем, доведя себя до боевой готовности берсерка обыкновенного, он толкнул дверь и даже было начал торжественную обличительную речь словами: «Слышь ты, недоразумение! Если ты думаешь…». И замолчал, удивленно уставившись на открывшееся ему зрелище. Том спал. Раскинувшись на узкой кровати в позе больной бешенством морской звезды. «Мировое зло», как ласково звали его на площадке последние пару дней, мирно посапывало и изредка дергало пяткой. Левой. Крис никогда не задумывался над тем, кто ему нравится: мужчины или женщины. Он этот вопрос себе вообще никогда не задавал, ответ, до настоящего момента, был ему совершенно очевиден. А потом он увидел, как беззащитно улыбается во сне Том. И, кажется, его мир начал приобретать градус наклона, несовместимый с предыдущими представлениями о себе. Внезапно идея со спасением Тома от голодовки стала приобретать другие черты. Как-то неожиданно захотелось сделать это не для всеобщего блага, а для своего, личного. Крис хорошо помнил, как улыбался ему Том в первые дни съемок, пока еще, видимо, был сыт. Его улыбка плескалась в светлых глазах, светилась на лице, звучала в каждом движении. А потом эта голодная скотина («Иначе и не скажешь», - грустно подумал Крис) стала на всех бросаться, почти в буквальном смысле кусаться, а его, Криса Хемсворта, так и вовсе обвинять во всех смертных грехах, включая, кажется, убийство Кеннеди. Крис совсем еще немножечко пообижался (заодно налюбовавшись молчащим в кои-то веки Томом), а потом вышел из трейлера, тихо прикрыв дверь, и направился в сторону столовой. Ему за едой всегда лучше думалось. *** На следующее утро Крис, на внешности которого не сказалась почти бессонная ночь, которую он провел за выстраиванием тактики и стратегии, рисованием и немножко мечтами, взялся за дело с присущей ему тактичностью, умением выстраивать сложные комбинации и недюжинным интеллектом. - Итак, - бодро начал лекцию о вкусной и здоровой пище новоиспечённый личный диетолог Тома Хиддлстона, - главное в диете что? - Что? – повторил как эхо Том, неожиданно разбуженный на два часа раньше положенного, вытащенный из собственной постели за пятку (левую) и усаженный за стол. Решающим аргументом в деле просыпания стало весьма неделикатное обхватывания Крисом худосочного туловища своей жертвы под крик «Сейчас я расскажу тебе, как надо!». Что именно «надо» Том не понял, но решил на всякий случай подчиниться. Может, у этих австралийских дикарей принято на восходе солнца приносить в жертву талантливых английских актеров, кто их разберет. - Количество калорий, которые ты потребляешь, - Крис ткнул указкой в схематичный рисунок калорий, отчетливо напоминающий очертаниями тортик. С вишенкой, - должно не превышать количества калорий, которые ты тратишь, - еще один рисунок, на этот раз схематичный Хиддлстон схематично бегает. Том себя даже не узнал сразу, но ему милостиво разъяснили. - И? – не понял Том. – Что ты предлагаешь? – И широко зевнул. - Секс, - тем же бодрым голосом сообщил Крис, выглядящий свежим и отдохнувшим и излучающим препротивнейший оптимизм. - Чей? - Твой. - Зачем? – Том помотал головой, надеясь, что все встанет на свои места. Не встало. В голове было по-прежнему пусто и гулко. В дальнем уголке сознания все так же кто-то рассматривал вариант, что это такой тип жертвования. Сначала тебе сломают мозг, а потом позвоночник, например. Спать хотелось так сильно, что было даже не страшно. Вместо ответа Крис выразительно ткнул в схематичный бег схематичного Тома. - Так? – все еще ничего не понял Хиддлстон. - Во время секса тратишь больше калорий, чем во время любой другой активности. - Ерунда какая-то, - не поверил Том и потянулся к телефону. - Я проверял, - Крис тут же пресек всякие попытки к бунту и несильно шлепнул указкой по руке Тома. - Ерунда какая-то, - повторил Том, потирая руку. - Итак. Я готов пожертвовать собой, бросить себя, так сказать, на алтарь нашей дружбы, - Крис стянул через голову майку, - и переспать с тобой. - Вот-вот, - глядя куда-то вдаль, сообщил Том, полностью распознав только слово «алтарь», - так я и думал… Стоп, что? – он резко вышел из прострации и приобрел еще более зеленый оттенок, чем обычно. Криса это даже слегка задело – всякое бывало, но такой степени отвращения он ни в ком не вызывал. Так что он, вполне заслуженно, оскорбился в лучших чувствах, перекинул майку через плечо, собрал листки с графическими пояснениями и гордо ушел. Для пущего эффекта очень не хватало развевающегося красного плаща за спиной. Но Крис работал с чем есть. *** У Тома Хиддлстона были свои недостатки (съемочная группа могла бы даже поспорить, что у него их на порядок больше, чем достоинств, особенно после яблочной диеты), но ему никогда не нужно было много времени, чтобы принять решение. Пришел, увидел, победил. С щитом или на щите. И еще десяток-другой латинских поговорок, прочно въевшихся в подкорку во время получения классического образования. Поэтому Тому понадобилось всего-то восемнадцать часов, пачка контрабандного печенья, один съемочный день, в котором, к хорошему или к плохому, были только раздельные сцены с Крисом, съеденный нормальный, калорийный ужин, послание всех придурков-продюсеров по известному адресу, еще немножко печенья, и он решился. Дверь в трейлер Криса тихонько скрипнула, но тот, увлеченно кидающий дротики в собственноручно нарисованный портрет Тома, ничего не заметил. Кровь шумит в ушах так, что кажется этот шум заполняет всю вселенную – как он может ничего не слышать? Сердце рвется из груди тысячами перепуганных птиц, ладони предательски потеют, хочется запустить пальцы в эти дурацкие окрашенные волосы и с силой дернуть – вдруг это поможет успокоиться? Вдох-выдох. А он все ничего не замечает, стоит, закутанный в одеяло, ругается на каком-то своем языке и кидает один за другим дротик в… - Это что – Я?! Крис подскочил и развернулся с такой скоростью, будто его за лодыжку укусил крокодил, выпучил глаза и рявкнул что-то непечатное и нелестное. Том ровно секунду колебался – заорать в ответ, нарисовать такой же обидный портрет или поцеловать эти плотно сжатые губы. Впрочем, на самом деле, где-то глубоко, он не сомневался ни секунды. *** - Я точно тебе говорю, этот фильм ждет успех! Коллекционные фигурки! Много денег! Пятьсот продолжений! Еще один найденный брат и один случайно потерянный! - Боже, Кеннет, ты можешь так не стараться. Я же сказал, рекомендации к весу мистера Хиддлстона – это просто рекомендации. Пусть ест на здоровье, если тебе это так важно. Растрепанная голова Тома показалась из-под одеяла, разъяренный, не обращая внимания на собственную наготу, он перелез через Криса (попутно, возможно, наступив на что-то жизненное важное), приоткрыл окно и набрал полные легкие воздуха, чтобы сообщить этому проклятому продюсеру, куда он может засунуть свои диетические предписания, как вдруг ойкнул, потер ногу и изумленно посмотрел вниз. - Ножку будешь? – хитро улыбнулся Крис и потянул Тома на себя.